– Он указал на накрытую салфеткой серебряную корзинку:
– Возьмите булочку, они, наверное, еще горячие.
– Нет, спасибо.
– Это булочки из отрубей, и они совсем неплохи. Моя экономка сама их печет.
– Большое спасибо, но я, пожалуй, все-таки воздержусь.
– Ну, как угодно… – Дэниэл сам взял булочку и аккуратно накрыл корзинку салфеткой. – Так на чем я остановился?..
– Послушайте, мистер Мадерли, не надо передо мной притворяться. Я отлично знаю, что, хотя вы и пожилой человек, в маразм вы еще не впали. Кроме того, вы, несомненно, просили меня приехать вовсе не для того, чтобы обсудить, какие булочки печет ваша экономка.
– О'кей. – Дэниэл отложил надкушенную булочку и выпрямился. – Я готов поставить все свое состояние, что, когда Ной и я приедем в наш загородный дом, у него в кармане чисто случайно окажется некий документ, уполномочивающий его единолично управлять моим издательским домом, – сказал он решительно и жестко. – Больше того: в течение ближайших дней я, скорее всего, буду вынужден подписать этот документ… Нет ничего не говорите, – быстро сказал он. – Только слушайте, а выводы сделайте сами…
Дождавшись неуверенного кивка своего собеседника, он продолжил:
– Итак, я предлагаю вот что…

«ЗАВИСТЬ»
Глава 20
Ки-Уэст, Флорида
1987 год
Тодд не ожидал, что задача, которую он перед собой поставил, потребует столько сил и времени.
Он собирался разбогатеть и стать знаменитым (именно в таком порядке) как можно скорее.
Продажа родительского дома принесла ему сущие гроши, так как большая часть денег ушла на выкуп закладной. Конечно, каждый из родителей был застрахован на случай преждевременной кончины, однако страховку отца мать истратила, чтобы его похоронить, ее страховка тоже почти целиком ушла на ее похороны. После устройства всех дел на руках у Тодда остались жалкие крохи, которые и наследством-то назвать было нельзя. Их едва хватило, чтобы приобрести все необходимое для переезда во Флориду, так что в Ки-Уэст он прибыл практически без единого цента в кармане.
Стоимость жизни в этом самом южном городке Соединенных Штатов оказалась куда выше, чем они с Рурком рассчитывали. Правда, работая на парковке автомобилей, Тодд получал неплохие чаевые, однако все они уходили на оплату счетов за электричество и телефон, а также на другие насущные нужды.
Кроме того, каждый месяц Тодд откладывал некоторую сумму на покупку компьютера. В отличие от Рурка, у него не было богатого дядюшки, который бы мог сделать ему такой дорогой подарок, поэтому Тодд приобрел компьютер в рассрочку, спеша ликвидировать незаслуженное преимущество приятеля.
И теперь хроническое отсутствие денег буквально убивало его.
Но еще хуже было полное отсутствие сколько-нибудь стоящих идей.
О славе, таким образом, говорить не приходилось вовсе. Она отстояла от него еще дальше, чем запланированные миллионы на текущем счету.
Писать оказалось гораздо труднее, чем он рассчитывал. На лекциях по предмету Тодд обычно дремал, однако он был совершенно уверен, что ни один из преподавателей никогда не говорил им о том, как мучительно тяжел писательский труд. В конспектах и учебниках об этом тоже не было ни слова, и, насколько он помнил, ни один из его сокурсников никогда не задавал лектору подобного вопроса. Если такие мысли все же приходили Тодду в голову, он сразу вспоминал Александра Дюма-отца, который с непринужденной легкостью творил беспрерывно (страшно подумать, сколько он мог бы написать, будь в его распоряжении компьютер). По глубокому убеждению Тодда, труднее всего работалось Бальзаку, который мог писать только по ночам и вынужден был поглощать неимоверное количество кофе. Что касалось того факта, что абсолютное большинство классиков мировой литературы едва сводили концы с концами (тот же Дюма всю жизнь бегал от кредиторов и умер почти в нищете), то он Тодда почти не волновал. В этих случаях он всегда напоминал себе, что Дюма (Бальзак, Достоевский, Шекспир и многие другие писатели) жили много лет назад в убогой консервативной Европе; он же живет в наши дни в Америке – в государстве, предоставляющем своим гражданам такие возможности, какие и не снились гениям прошлого. Взять ту же Маргарет Митчелл с ее «Унесенными ветром»… Один-единственный роман обеспечил ей богатство и славу, и надо было быть полной идиоткой, чтобы не суметь ими воспользоваться и нелепо погибнуть под колесами такси.
Примерно раз в неделю Тодд и Рурк бывали в доме-музее Хемингуэя. Это строение в испанском стиле было их Меккой, а они – паломниками. Разумеется, Тодд всегда был почитателем Хемингуэя, но только теперь он начал постигать его подлинные масштабы.
Тодд всегда считал, что талант – это нечто, что дается тебе при рождении; талант либо есть, либо его нет. Но чтобы проснулся талант, подчас нужны месяцы и годы. Проза Хемингуэя написана предельно простым языком, но Тодд на собственном опыте знал, какой труд стоит за этой кажущейся простотой.
Тодд искренне считал, что после стольких часов, потраченных на изучение художественной манеры Хемингуэя, он сам начнет писать легко и органично. Но чуда так и не произошло.
Скрипнув зубами, Тодд скомкал письмо с отзывом профессора Хедли и швырнул его в угол комнаты. Не успел бумажный комок приземлиться на пол рядом с мусорной корзиной, как в комнату вошел Рурк.
– Что пишет старик? – осведомился он. – Судя по твоему лицу, он опять устроил тебе полный разнос.
– Хедли просто жопа в очках!
– Можно подумать, я этого не знаю. Меня он тоже вздрючил, разделал в пух и прах.
– Значит, сегодня вечером мы имеем полное право устроить себе выходной и как следует напиться! – предложил Тодд.
– Я бы не прочь, – ответил Рурк хмуро. – Только вряд ли я могу себе это позволить. Хотя работа в баре имеет свои преимущества. Гляди!.. – С этими словами Рурк выхватил из-за спины бутылку дешевого виски и помахал ею в воздухе.
– Ты ее украл?
– Этих помоев все равно никто не хватится. Идем…
– Ну, меня тебе упрашивать не придется. – Тодд скатился с кровати и стал натягивать джинсы.
Расположившись на пляже, они пили за закат, за сумерки, за ночное небо, передавая бутылку друг другу до тех пор, пока звезды на небосводе не начали расплываться и двоиться.
– Слушай, Тодд, а какую рукопись ты послал ему для отзыва?
– «Побежденного».
– Но ведь это твоя главная работа! И что тебе ответил этот придурок?
Тодд глотнул из бутылки.
– Он сказал, что сюжет не правдоподобен, а диалоги хромают.
– Про мои диалоги он ничего не сказал, а вот сюжет… Моему сюжету недостает живости: по мнению Хедли, он слишком предсказуем и скучен. – Рурк посмотрел на Тодда. – Может быть, нам попробовать работать вместе?
– Черт, нет! Не хочу ни с кем делиться славой! Я и так почти два года хожу в учениках, а что я с этого имею?
– Но ведь ты сумел загнать один рассказ, – напомнил Рурк.
– Паршивый рассказ для паршивого местного журнальчика за паршивые двадцать долларов, – уточнил Тодд. – Если ею кто-то когда-то и прочитает, то только в туалете – прежде чем использовать бумагу по назначению. – Он выковырял из песка ракушку и швырнул обратно в воду. – Надоело! Надоело жить в нищете – в квартире, где тараканы сбиваются в стаи, точно хищники, а соседи все как один вооружены до зубов и опасны.
– Зато какой вид из окна! На каких девочек любуемся задарма! – воодушевился Рурк. – Согласись, даже в «Хилтоне» нет ничего подобного!
– Это точно, – кивнул Тодд и взялся за бутылку. – За танцовщиц, которые любят загорать нагишом! – провозгласил он и отхлебнул виски. – У меня в кармане – ни гроша, – мрачно продолжал он. – Моя машина прошла сто шестьдесят тысяч миль и вот-вот развалится…
– В то время как сам ты загоняешь на парковку «Порше» и «БМВ», – ввернул Рурк.
– Точно, чтоб им провалиться! А ведь эту работу могла бы исполнять и обезьяна!
– Обезьяна получала бы больше чаевых, – насмешливо заметил Рурк, и Тодд бросил на приятеля сердитый взгляд.
– Ты дашь мне договорить или нет?
– Извини. Я вовсе не собирался прерывать твой трагический монолог. – Рурк кивнул на бутылку:
– Выпей!
– И выпью! – Тодд сделал глоток, рыгнул и вытер губы тыльной стороной ладони. – Я это к тому говорю, что после всех трудностей и лишений вся слава должна достаться мне, мне одному. Не обижайся, но… я не хочу ни с кем ею делиться.
– Я и не обижаюсь. Мне тоже неохота работать с кем бы то ни было. Ладно, проехали! Считай, что это была неудачная шутка. Тодд кивнул и растянулся на песке.
– Так что же сказал о твоей работе Хедли на самом деле?
– Я же тебе только что сказал…
– А это правда?
– Зачем бы я стал тебе врать?
– Не знаю. Может быть, чтобы я не расстраивался и не завидовал.
Рурк фыркнул:
– Разве я похож на человека, пекущегося о благе ближнего своего?
– Я знаю, что ты – порядочный сукин сын. Но ты мог солгать и по другой причине…
– Интересно, по какой? Что у тебя на уме, Тодд? Может, выскажешься яснее?
– Эти замечания, которые делает тебе Хедли… Ты как будто не обращаешь на них никакого внимания.
– Не то чтобы не обращаю… Просто в отличие от тебя я не намерен рвать на себе волосы каждый раз, когда Хедли скажет про мою работу что-нибудь нелестное. Для меня его замечания – всего лишь мнение постороннего человека, к которому я могу и не прислушиваться, если не сочту нужным. Твоя беда в том, что ты реагируешь на критику слишком остро и…
– Но есть и другой вариант, – перебил Тодд, не слушая его.
– Какой же?
– Может, и нет никаких замечаний, ты просто пытаешься сбить меня с толку.
– О чем ты говоришь?! – изумился Рурк.
– Так, ни о чем… Забудь…
– Черта с два! – Рурк потряс Тодда за плечи. – Сначала ты обвинил меня в том, что я тебя обманываю, а теперь говоришь, что я делаю это ради собственной выгоды. На кой мне это нужно, по-твоему?!
Тодд резким движением сбросил руки Рурка:
– Чтобы обставить меня! Ты боишься, что я начну печататься раньше тебя!
– Можно подумать, ты будешь в восторге, если я опубликую свою книгу первым!
– Конечно, нет! Скорее я дам отрезать себе руку.
На протяжении нескольких секунд Тодду казалось, что драки не миновать. Он уже сжал кулаки, приготовившись дать отпор, но, к его изумлению, Рурк неожиданно расхохотался.
– Говоришь, пусть лучше тебе руку отрежут?!
Тодд старался оставаться серьезным, но его боевой задор так же быстро остыл, как и разгорелся, и вскоре он уже смеялся вместе с Рурком.
– Представляю себе эту картину! А чем писать-то будешь?! – покатывался Рурк.
Отсмеявшись, оба некоторое время разглядывали темный океан, потом Рурк сказал:
– Что-то спать охота. Как ты думаешь, сумеем мы дойти до машины?
То, что Рурк сломался первым, немного утешило Тодда. Покачав головой, он проговорил задумчиво:
– Честное слово, не знаю. У меня перед глазами все плывет.
Держась друг за друга, они кое-как поднялись на ноги и побрели на стоянку, где оставили машину. На это им потребовалось не меньше получаса, так как они часто спотыкались и падали или останавливались, чтобы перевести дух. Ни один из них не был в состоянии вести машину, но в конце концов приятели сбросились на пальцах, и садиться за руль выпало Рурку.
Как ни странно, домой они добрались без приключений.
На следующий день, когда приятели безуспешно пытались жидким чаем и чипсами привести себя в нормальное состояние, Тодд вдруг сказал:
– А знаешь, соперничество нам может даже пойти на пользу.
– О господи!.. – простонал Рурк, страдальчески морщась и сжимая виски. – Только не начинай все сначала! И потом, если говорить начистоту, я вовсе не считаю тебя конкурентом.
– Врешь! Конечно, считаешь!..
– Но с чего ты решил, что соперничество может быть нам полезно?
– Соперничество мобилизует. Теперь каждый из нас будет работать больше. Согласись, ведь, когда ты видишь, что я пишу, ты сам садишься за работу. Точно так же и я: когда я вижу тебя за компьютером, я не могу спокойно смотреть футбол по телику. Если ты работаешь по семь часов в день, я не успокоюсь, пока не стану работать по восемь. Подумай сам – разве это плохо?
– Это не плохо, но… Я так много работаю вовсе не потому, что мне хочется тебя опередить. Я просто хочу писать хорошую прозу – и ничего больше!
Тодд замахал в воздухе руками:
– Святой Рурк и все ангелы его, аллилуйя!
– Прекрати паясничать!
– Ладно, не буду. – Тодд отправил в рот пригоршню чипсов. – Все равно я опубликую своего «Побежденного» и получу за него целую машину баксов задолго до того, как ты закончишь свою книгу. А ты локти будешь кусать от зависти!
– Никогда этого не будет! – отчеканил Рурк. Тодд рассмеялся.
– Видел бы ты свою рожу, приятель, – эка тебя перекосило!.. И после этого ты хочешь, чтобы я поверил – ты не хочешь опубликоваться раньше меня?!..
24
– Есть в этом доме еще кофе?!
– Разве его когда-нибудь не было?
Паркер бросил на Майкла угрожающий взгляд и, направив свое кресло в другой конец кухни, налил себе кофе из кофеварки.
– Обычно ты заходишь и спрашиваешь, не нужно ли мне что-нибудь… – добавил Паркер укоризненно.
– Мне просто не хотелось рисковать своей головой, – попытался объяснить Майкл. – За завтраком ты довольно недвусмысленно дал нам с Марис понять, что разорвешь на мелкие клочки каждого, кто будет иметь неосторожность попасться тебе на глаза. Вот почему мы решили… э-э-э… тебя не раздражать.
– Я работаю над очень трудным местом и не желаю, чтобы меня отвлекали.
Паркер уже был в коридоре, когда Майкл пробормотал вполголоса:
– Ты мог бы сказать об этом и по-человечески, а не рычать.
– Ты что-то сказал? – переспросил Паркер, останавливаясь и разворачивая кресло.
Майкл бросил на стол посудное полотенце и повернулся к нему лицом:
– Я сказал, что когда вчера вечером ты наконец сообразил – дождь не самое подходящее время для прогулок, и соизволил вернуться, чтобы я не сошел с ума от беспокойства, блузка Марис была застегнута криво.
– Ф-фу ты! Какое длинное предложение, и как много в нем всего намешано! Может быть, лучше разберем все мои проступки, один за другим, так сказать, поштучно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77