Когда Майкл ушел, Паркер набросился на свой бокал с кобблером с такой яростью, словно был за что-то на него сердит. В считанные секунды расправившись с холодным напитком, он вытряхнул в рот дольку персика и с грохотом поставил бокал на поднос. Оттолкнувшись от стола, он подкатился к компьютеру и, повернувшись к Марис, спросил:
– Хочешь почитать, над чем я сегодня работал?
– Разумеется, хочу, – ответила Марис, и Паркер включил принтер. Пока рукопись печаталась, она взяла свой бокал и, деликатно черпая ложечкой густую холодную сладкую массу, подошла к книжному шкафу и стала просматривать названия.
– Я вижу, тебе нравятся детективы, – заметила она наконец.
Паркер обернулся:
– Да, если они хорошо написаны.
– Похоже, ты считаешь Маккензи Руна хорошим автором.
– Да, он пишет довольно сносно.
– Сносно – и только? Тогда почему у тебя здесь полное собрание книг о Дике Кейтоне?
– Тебе приходилось их читать?
– Кое-что я читала, конечно, но не все. – Марис сняла одну книгу с полки и стала задумчиво перелистывать страницы. – Жаль, что не мы их издаем. Эти книги идут нарасхват.
– И как ты думаешь – почему?
– А почему они нравятся тебе? Паркер ненадолго задумался.
– Мыслей в них не шибко много, но читать их бывает довольно занятно. Марис кивнула:
– Именно так и считают миллионы читателей во многих странах мира. Дик Кейтон – герой серии – одинаково нравится и мужчинам, и женщинам, и я прекрасно понимаю почему. Он богат и независим, работа детектива для него – просто хобби. Дик живет на роскошной яхте, гоняет на спортивных машинах, летает в собственном реактивном самолете и одинаково свободно чувствует себя во фраке и в джинсах.
– А еще свободнее – без них, – вставил Паркер.
– А-а, ты, вероятно, имеешь в виду книгу, в которой рассказывается о расследовании убийства в колонии нудистов? Паркер ухмыльнулся.
– Одна из моих любимых вещей!
– Знаешь, меня это почему-то не удивляет, – парировала Марис.
– Ну ладно, что ты там говорила о Дике Кейтоне? Марис задумчиво слизнула с ложечки растаявшее мороженое.
– Дик Кейтон очень хорошо выписан. Он находчив, остроумен, хорош собой. Кроме того, он…
– …Зануда.
– Да, иногда. Причем с самой большой буквы. Но автору удалось создать настолько убедительный характер, что читатели охотно прощают Дику недостатки. Понимаешь, Маккензи Рун поступил очень умно, когда не стал делать из него супермена. Дик Кейтон – обычный человек, и читатели это ценят, потому что так им гораздо легче представлять себя на его месте. Ведь согласись, что, хотя Дик Кейтон агрессивен и опасен, в глубине души он человек чувствительный и ранимый, способный к глубоким и искренним переживаниям.
– Ты имеешь в виду смерть его жены?
– Да. Правда, я не читала той книги, где об этом рассказывается, но в других выпусках серии Маккензи Рун часто на это ссылается.
– Эта книга была самой первой, – медленно проговорил Паркер. – Дик Кейтон и Сабина катались на горных лыжах. Он сам предложил ей посостязаться, кто быстрее спустится с горы вниз. На одном из виражей Сабина не справилась с лыжами и врезалась в дерево. Посмертное вскрытие показало, что она была на восьмой неделе беременности. Тебе обязательно надо прочесть этот роман – он один из самых сильных в серии.
– Обязательно прочту… – Марис задумчиво постучала ложечкой по верхней губе. – Вот, кстати, еще одна причина, почему Дик Кейтон так нравится читателям. Это несчастье, которое с ним произошло… оно заставляет их еще больше сочувствовать герою.
– Слушай, ты говоришь как настоящий редактор! Марис рассмеялась.
– Прости. Это просто привычка. Паркер покачал головой.
– Не только. Мне кажется, ты много об этом думала.
– Я взяла за правило тщательно анализировать каждый бестселлер, в особенности выпущенный конкурентами. Это один из профессиональных секретов, который передал мне отец. Я думаю, ты и сам понимаешь, почему мне как редактору очень важно знать, какую струнку в душе читателя затрагивает тот или иной популярный персонаж. Только в этом случае я могу успешно предсказывать, какая книга «пойдет», а какая «зависнет».
Ее бокал опустел, на дне остался только ломтик персика и несколько полурастаявших льдинок. Поддев персик ложечкой, Марис отправила его в рот.
– Впрочем – добавила она, – моя работа не мешает мне любить книги вообще и Дика Кейтона в частности. Даже если отставить в сторону скрытые движения его души и побудительные мотивы его поступков, он типичный положительный герой, который в состоянии раскрыть любую тайну, наказать злодея, уложить в постель ребенка…
– Дик, конечно, не педофил, но вот уложить в постель понравившуюся ему девчонку он способен. И не просто уложить, но даже заставить ее кончить…
Марис резко захлопнула книгу и поставила ее на полку. Она отлично понимала – Паркер сказал эту пошлость только затем, чтобы разозлить ее, и ему это вполне удалось, но будь она проклята, если покажет, что его уловка сработала.
– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжила Марис, – Дик Кейтон нравится и мужчинам, и женщинам.
Это утверждение заставило Паркера ухмыльнуться, но на сей раз он сдержался и никак не прокомментировал ее слова.
– А какая книга из этой серии тебе больше всего нравится? – спросил он.
– «Мелочь в кармане».
Паркер скривился:
– Ты серьезно? В этой книге Дик сам на себя не похож – к середине он совершенно разнюнился. Хорошо, что Маккензи Рун вовремя спохватился и переехал эту бабешку поездом…
– Ты так считаешь, потому что в этой книге Дик Кейтон впервые проявляет настоящую нежность по отношению к женщине? – холодно осведомилась Марис. – Тебя это злит?
В ответ Паркер прижал руки к сердцу и с шутовским поклоном сказал:
– Нет, просто он дал волю своей чувствительной и тонкой натуре. Проще говоря – обабился…
– Зато потом Дик весьма убедительно доказал, что является грубияном и невежей, проще говоря – настоящим мужчиной, – парировала Марис. – Впрочем, я не права: к концу романа он снова становится героем, походить на которого мечтают многие…
– А как насчет того, другого?..
– Кого? – удивилась Марис.
– Твоего мужа, разумеется. Помнишь, ты рассказывала, как его книга разбудила в тебе интерес сначала к герою, а потом и к нему самому, и ты начала фантазировать, мечтать о нем… Скажи, ты не разочаровалась в своем муже, когда наконец оказалась с ним в одной постели? Соответствовал ли он тому идеальному образу, который сложился в твоей юной романтической головке? И соответствует ли сейчас?
Марис всем корпусом развернулась к нему:
– Это неуместный вопрос, Паркер!
– То есть иными словами – нет, не соответствует. Я так и думал!.. – И он скорбно покачал головой.
– Иными словами – это не твое дело! – вспылила Марис. – Твое любопытство относительно моей личной жизни – оно… оно просто больное! И если хочешь начистоту, именно поэтому я избегала тебя весь сегодняшний день. То, что случилось в сарае… Это просто ни в какие ворота не лезет. В конце концов, я замужем!
– А что такого случилось в сарае? – удивился Паркер. – Я что-то не припомню ничего такого, что могло бы скомпрометировать тебя как замужнюю женщину.
Его притворная наивность еще больше разозлила Марис, и она решила, что пора дать ему отпор. Приняв вид равнодушный и спокойный, она поставила на поднос опустевший бокал и снова повернулась к Паркеру.
– Ты, я вижу, придаешь этому поцелую слишком большое значение… Тебе действительно так интересно, почему я позволила себя поцеловать? Что ж, попробую объяснить, только тебе это объяснение не понравится…
– Ничего, выкладывай.
– Так вот, Паркер… – Марис облизала вдруг пересохшие губы. – Я не стала сопротивляться тебе только потому, что не хотела поставить тебя и себя в неловкое положение. Вряд ли даже твой усовершенствованный гольф-кар может считаться самым подходящим местом для матча по борьбе между инвалидом и женщиной, вынужденной защищать свою добродетель. Да-да, Паркер, именно инвалидом!.. – добавила она, заметив, как потемнело от гнева его лицо. – Я имею в виду не твою неспособность ходить, а твою неспособность держать себя в рамках общепринятых норм. И не воображай, пожалуйста, – вовсе я тебя не испугалась. – Она насмешливо посмотрела на него. – В крайнем случае я могла бы от тебя просто убежать!
– А ты, оказывается, умеешь бить ниже пояса! – пробормотал Паркер сквозь стиснутые зубы. – Это нечестно!
– К сожалению, я успела убедиться, что правила для тебя неприемлемы, поэтому мне пришлось играть в твою игру – без правил, – отрезала она.
– Игра без правил – единственный вид игры, который имеет право на существование.
– Другими словами, ты готов добиваться своего любой ценой, не считаясь с окружающими?
– Совершенно верно, – подтвердил Паркер. – Именно любой ценой. Я хорошо выучил этот урок, или, точнее, его вбила в меня сама жизнь. Если хочешь чего-то добиться, нужно быть готовым к жертвам… В том числе и среди мирного населения.
Эти его последние слова хотя и напоминали попытку пошутить, прозвучали слишком уж мрачно, и Марис почла за благо не расспрашивать, в чем состояли его «уроки». Вместо этого она сказала:
– Я хотела работать с тобой над твоей «Завистью». И если ради этого я должна была позволить тебе один ничего не значащий поцелуй – что ж… Такую цену я готова была заплатить из снисхождения к… твоему дурному характеру и отсутствию воспитания, – быстро закончила она, вовремя сообразив, что чуть было не сморозила глупость. – Так, может быть, мы перестанем вести себя как дети и сосредоточимся на вопросе, ради которого я сюда приехала? Я имею в виду твою книгу, Паркер! Твою еще не написанную книгу, которую я готова купить…
– Сколько ты за нее дашь?
За все время они еще ни разу не заговаривали о деньгах, и Марис была застигнута этим неожиданным вопросом врасплох.
– Я… я пока об этом не думала, но…
– Что ж, подумай.
– Не кажется ли тебе, что называть конкретные суммы, пожалуй, рановато?
– Почему же?
– Потому что я еще не видела готовой рукописи, Паркер. И пока я ее не увижу, мы не сможем подписать договор.
– Очень жаль, потому что я не собираюсь лезть из кожи вон и заканчивать книгу, которую ты, может быть, откажешься покупать.
– Мне очень жаль, Паркер, но не мною так заведено. Таков общепринятый порядок, и…
– Мне не нравится этот порядок, – отрезал Паркер.
Только что распечатанные, еще теплые листы бумаги лежали у него на коленях аккуратной стопкой, и Марис ужасно хотелось поскорее их прочитать, но упрямо выпяченная челюсть Паркера подсказывала ей – он будет стоять на своем до конца.
– Мы могли бы попробовать отыскать компромисс… – начала она.
– Что ж, я слушаю.
– Если бы ты представил мне подробный план книги, я могла бы выписать тебе… гм-м… небольшой аванс.
– Ничего не выйдет. Я не собираюсь корпеть над подробным планом.
– Почему?
– Потому что мне нравится импровизировать и писать так, как мне хочется. Любой план, кроме того, который сложился у меня в голове, будет мне только мешать.
– Но тебе вовсе не обязательно строго придерживаться плана! – возразила Марис. – Если в процессе работы ты найдешь новый, интересный сюжетный ход – ради бога! Никто не заставит тебя писать по плану. Все, что мне нужно, – это общая идея книги и краткое содержание сюжета. Ведь должен же ты знать, чем все кончится!
– Я-то знаю, – усмехнулся Паркер. – Но если и ты будешь знать, тогда никакого сюрприза не получится.
– Я твой редактор, и мне не нужны сюрпризы.
– Во-первых, ты пока еще не мой редактор, – возразил Паркер. – К тому же, как я успел заметить, ты в первую очередь читатель и только потом – редактор. Вот почему я решил использовать тебя как барометр – прибор, который показывает, насколько хорошо то, что у меня получается. А во-вторых, я предпочитаю тратить силы на настоящую работу, а не на написание глупых планов, которые все равно никому не нужны. Кроме того, неожиданные повороты сюжета делают книгу только увлекательнее, разве не так?
– Ради всего святого, Паркер, не спеши! От этого выиграешь не только ты, но и я!
– Я и не собираюсь.
– Ты говоришь совсем как Тодд!
– Тодд?!
– Да. – Марис подошла к столу, на котором оставила прочитанную ею часть рукописи. – Кажется, это было в шестой главе… Нет, в седьмой. Помнишь сцену между ним и Рурком? Тодд жалуется приятелю, что Хедли предложил ему изменить характер отношений главного героя с отцом, а Рурк отвечает, что проф в данном случае прав, хотя он и скотина… – Марис быстро перелистала страницы. – Вот, смотри, страница девяносто вторая… Тодд говорит: «Когда наш уважаемый профессор сам напишет роман, он может делать со своими героями все, что угодно, но эти герои – мои. Я их создал, я знаю, что творится у каждого внутри, и не собираюсь изменять их в угоду профессору Хедли – нет, не собираюсь!»
Марис посмотрела на Паркера. Тот пожал плечами:
– Пусть Тодд говорит за меня, если тебе так больше нравится.
– Ну и упрям же ты!
Несколько секунд они сердито таращились друг на друга и молчали. Наконец Паркер спросил:
– Ну как, хочешь послушать, что я успел написать за те несколько часов, пока ты пряталась от меня во флигеле?
– Конечно, хочу, – ответила Марис, стараясь не обращать внимания на сарказм. – Очень… Постой-постой, ты, кажется, сказал – «послушать»?
– Будет лучше, если я тебе прочту этот кусок вслух, поскольку он еще не доведен до ума. Я писал быстро, так что там наверняка много огрехов – например, я не особенно затруднял себя расстановкой заглавных букв, запятых и прочего… Короче говоря, садись и слушай.
Марис села на подушку, брошенную на сиденье одного из плетеных кресел, и, сбросив сандалии, поджала ноги под себя. Паркер подкатился к ней поближе, поставил колеса на тормоз и поправил абажур настольной лампы таким образом, чтобы свет падал на страницы.
– Я последовал твоему совету, Марис, и разработал тему единственной настоящей любви Рурка. Этот эпизод – один из самых важных. Дело происходит вечером того же дня, когда Рурк опоздал к Хедли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77