Их листья толстым слоем устилали утрамбованный гравий и кювет, превращаясь в бурый перегной. Одинокий серебристый луч все же пробился сквозь облака и осветил опавшую листву, превращая грязно-коричневый цвет в кроваво-красный. Потом облака сомкнулись, и небо вновь стало бледным, серым и неподвижным, будто труп.
Грейс поставила машину на стоянку позади клиники и пошла вокруг здания к центральному входу. К ней образовалась уже целая очередь, хотя прием должен был начаться лишь через двадцать минут. Люди пришли искать у нее помощи и утешения, совета и облегчения, а она чувствовала себя сегодня не готовой это им дать.
Наталья сегодня была сама не своя, путалась, переспрашивала пациентов, не поспевала за Грейс. Во время паузы – один больной вышел, а очередной не успел войти – Грейс легонько дотронулась до Натальиной руки.
– У тебя все в порядке? – спросила она.
– Со мной все… – начала Наталья дежурный ответ, но потом вздохнула и сказала: – Нет, на самом-то деле все паршиво.
Она посмотрела в глаза Грейс, и та увидела те же боль и муку, что на фотографии Софии Хабиб.
– Паршиво, – повторила Наталья. – Но ты ничем не можешь помочь, Грейс. Ничем.
Она помолчала, и, когда заговорила снова, в голосе слышались слезы:
– Я должна справиться с этим сама.
Глядя на встревоженное лицо подруги, темные круги у нее под глазами, Грейс вспомнила свой недавний совет Мирко Андричу. Почему-то давать хорошие советы всегда легче, чем самому им следовать.
– Я разговаривала сегодня с Мирко, – сказала она. – Он приходил в госпиталь.
Наталья вспыхнула:
– Он не имел никакого права!…
– Он переживает за тебя, – заступилась за Мирко Грейс. – И я тоже.
– Я сама могу о себе позаботиться.
– В самом деле? А та несчастная девушка не смогла?
Привычная осторожность вернулась в Натальины глаза.
– Какое это имеет отношение ко мне? – вызывающе спросила она.
– Ну да, понимаю… Ты не тот случай. Ты пошла дальше. У тебя есть работа. Что же ты тогда так нервничаешь? Почему не хочешь поделиться со мной?
– Это не имеет отношения к работе, Грейс.
– Если тебе хоть что-то известно о ее смерти…
Робкий стук в дверь предварил появление невысокого, испуганного на вид мужчины.
– Мне выйти? – тут же спросил он.
– Нет, – сказала Наталья раньше, чем Грейс успела ответить. – Оставайтесь. Наш разговор уже закончен.
Грейс смотрела на Наталью, борясь с желанием схватить подругу за плечи и встряхнуть как следует. Наталья избегала ее взгляда. Тогда, изобразив на лице профессиональную улыбку, она пригласила мужчину:
– Пожалуйста, входите.
Грейс стоило большого напряжения закончить прием: она боялась сорваться – уж слишком много всего навалилось на нее за последние дни. Она мучительно размышляла, что же на самом деле так тревожит Наталью. Грейс была озадачена, раздражена и ничего не могла с этим поделать.

Глава 18

В тот день после обеда шел нескончаемый холодный дождь.
Комната, предоставленная группе, расследовавшей дело Софии Хабиб, гудела: промокшие офицеры приходили и уходили. Вода натекала лужами под куртками, наброшенными на спинки стульев. Окна запотели, а помещение пропахло мокрой одеждой и несвежей едой. Этажом выше перед комнатой группы «Холмс» выстроилась очередь.
Нескольких полицейских отправили опросить иммигрантов во временном общежитии, где предположительно проживала София Хабиб. Городской совет и благотворительные организации выручили переводчиками.
Наоми Харт ждала звонка. Она коротала время, заполняя записную книжку. Ее сослуживцы занимались собственными версиями расследования, не всегда удачно: в частности, никто из них не мог найти юриста, подготовившего прошение мисс Хабиб о предоставлении убежища.
Жертву опознали в одной из благотворительных организаций, к данному моменту полиция уже получила подтверждение из Министерства внутренних дел и Службы поддержки беженцев. Установление имени жертвы породило новый всплеск энтузиазма. Полицейские стремились достичь реальных успехов. Для честолюбивых это было как соревнование.
Взрыв хохота в углу комнаты заставил Харт поднять глаза. Ну да, сержант Фостер отмочил очередную непечатную шутку. Каждый раз, когда ей казалось, что он уже начинает ей нравиться, Фостер выдавал что-нибудь такое, что выводило ее из себя и отталкивало от него. Она вернулась к своим записям и скорее почувствовала, чем увидела, как он продефилировал мимо нее и вышел из комнаты.
Некоторое время спустя Харт подошла к кабинету инспектора Рикмена. В приоткрытую дверь она увидела инспектора и сержанта Фостера, с головой ушедших в бумажную работу. Она легонько постучала по косяку, и Рикмен поднял голову.
– У нас имеются успехи, босс, – доложила она, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно. Несмотря на противоречивое отношение к детективу Фостеру, ей хотелось выглядеть в его глазах особой сдержанной и невозмутимой.
Рикмен вздернул подбородок – жест любопытства и ободрения.
– Знаете такого Джордана? – спросила она.
Рикмен медлил с ответом.
– Алекса Джордана? – наконец спросил он.
Харт утвердительно кивнула:
– Его сестра работает на станции переливания крови.
– Ну и?
Харт почувствовала смутное раздражение. Он что, хочет, чтобы она ему разжевала и в рот положила?
– Дженнифер Грант, урожденная Джордан. Она брала у вас кровь во время донорской сдачи.
Фостер даже не поднял глаз от своей работы, и ей пришлось подавить в себе порыв выхватить эти дурацкие отчеты у него из-под носа. Сестра Джордана подставила Рикмена, это очевидно, но ни Фостер, ни сам инспектор этим даже не заинтересовались.
– И мы можем связать ее с кражей крови? – спросил Рикмен.
Харт почувствовала легкое разочарование. Рикмен со своим нудным вниманием к мелочам портил все удовольствие от ее успеха в расследовании.
– Ну конечно, она не одна имеет доступ, – неохотно согласилась Наоми. – Но учитывая характер деятельности ее брата…
Фостер бросил ручку на стопку бумаг, которые читал, и перебил Харт:
– Ладно. Это вроде как присутствовать при чужом телефонном разговоре: один говорит, а что другой отвечает – неизвестно. Как насчет того, чтобы заполнить пробелы?
– Джордан – сутенер, – пояснила Харт. – На него работает по меньшей мере полдюжины проституток.
Фостер наморщил лоб, затем его осенило:
– Так это Лекс Джордан! Никто, кроме мамаши, Алексом его не зовет.
– Лекс, Алекс – какая разница, – сказала Харт, теперь даже не пытаясь скрыть свое разочарование. – Я думаю, это именно его сестра взяла вашу кровь, босс.
– Выходит, это она хотела подставить Рикмена? – спросил Фостер.
Харт не успела заметить, как на секунду напряглось лицо Джеффа.
– Вот это я и собираюсь выяснить, – сказала она. – Составите мне компанию, сержант?
Фостер одарил ее одной из своих хитрых улыбок:
– Ли Фостер – парень не компанейский, Наоми.
Харт переводила взгляд с одного на другого. Ну что такое? Какой-то мальчишеский клуб – девчонкам ничего знать не положено? Она подавила в себе раздражение несправедливостью системы и сказав: «Отлично», развернулась на каблуках.
– Детектив Харт, – окликнул Фостер.
– Сержант? – Она не пыталась быть вежливой.
– Вы проделали огромный труд. Не так ли, босс?
– Да, – согласился Рикмен. – Отличная работа.
Брови Харт полезли вверх. «Ну дела! Он чуть не подавился этими словами», – подумала она.
Рикмен ждал, пока стук каблучков детектива Харт стихнет в конце коридора. Сестра Джордана. Он должен был понять это раньше. Он ведь уже почти догадался: перебирая в памяти процедуру сдачи крови – минуту за минутой, – он был близок к тому, чтобы узнать это лицо.
Рикмен с недоверием уставился на Фостера:
– Черт тебя дери, Фостер! Ты не знал, что она сестра Джордана?
Фостер ощетинился:
– Да уж поверьте, босс, не знал! – Через мгновение он сам себе улыбнулся: – Хотя она могла бы и подороже ценить свои таланты. Телка, чей язычок способен выговорить слово «флеботомистка», не должна так легко сдаваться какому-то копу… вроде меня.
– Ли, это может доставить и тебе серьезные неприятности.
Фостер пожал плечами:
– Ну была у меня пара свиданий с хорошенькой женщиной со станции переливания. И что? Не моя вина, что она оказалась бякой.
Несколько мгновений Рикмен рассматривал Фостера. Его наглость способна просто-таки в могилу свести.
– Как бы то ни было, я больше переживаю за тебя, – сказал Фостер.
Рикмен почувствовал, как ему сводит челюсти:
– Почему бы это?
– Потому что за всем этим стоит Джордан. И ты это тоже понимаешь.
Рикмен не ответил. Перед глазами промелькнула картинка-воспоминание: теплый августовский вечер, поднятый кулак Джордана, женщина с распахнутыми от ужаса глазами, кровь на ее лице, окровавленный кулак Джордана.
– Лекс Джордан, босс, – повторил Фостер. – Вряд ли он твой фанат и горячий поклонник. Ситуация меньше всего похожа на случайное стечение обстоятельств, зато отчетливо напоминает злой умысел, разве нет?
Рикмен отъехал с креслом от стола и запустил пятерню в волосы:
– Ты прав. – Он устал обманывать, устал держать это в себе, сидеть по ночам без сна, потому что беспокойство и вина не давали ему уснуть. – Возможно, если бы я рассказал Хинчклифу правду…
– Подожди, – сказал Фостер, вставая со стула, чтобы запереть дверь. – Ну скажешь ты ему правду, и что это тебе даст? Еще один отпуск по семейным обстоятельствам. На этот раз постоянный. Девушка мертва, босс. Если ты потеряешь работу, это не поможет ни ей, ни кому-то еще – разве что таким, как Джордан.
– Если мы выдвинем обвинение его сестре, предъявим ей…
– И тебя ткнут носом в дерьмо. Она будет твердить, что знать не знает, как донорская кровь попала на одежду Кэрри, и мы ничего не докажем.
Рикмен понимал, что Фостер прав. За время, прошедшее между сдачей крови и обнаружением факта ее пропажи, много людей могли иметь к ней доступ. Иди докажи, что кровь не взял некто, решивший отомстить всем копам и рассуждавший попросту: подойдет кровь любого гада.
– Позволь мне поболтать с ней по-дружески, – попросил Фостер. – Посмотрим, может, я смогу чего добиться.
– Нет, Ли, это не твоя проблема.
– Давай посмотрим правде в глаза, босс, – сказал Фостер. – Я и так пострадал из-за своей наглости. По собственной воле попал в переплет. – Не дойдя до двери кабинета, он вдруг остановился. – Ты Грейс еще не рассказал? – Не дождавшись ответа, продолжил: – Ты все-таки намерен покаяться старшему инспектору? – Ли покачал головой. – Если тебе так уж нужно прощение, то у дока более отходчивая натура.
Простит ли его Грейс? За то, что не рассказал ей. За то, что натворил. За то, что он ничем не отличается от Лекса Джордана.
Фостер прошагал через всю комнату прямо к ней. Харт почти собралась уходить.
– Можно на пару слов? – спросил он.
– Конечно.
Ли почувствовал зимнюю стужу в ее спокойном взгляде. Харт вышла из сети, отключила компьютер и подняла на него глаза, скрестив руки.
– Кофе сварим?
– Там уже сварили. – Она указала подбородком в сторону кофе-машины.
Фостер почесал затылок. Она имела право на подобную холодность после того, как они столь несерьезно отнеслись к ее серьезному выводу. Он оглядел комнату. Никто не обращал на них никакого внимания, но он все же предложил:
– Пойдем отсюда.
Он даже не оглянулся посмотреть, пошла ли она за ним. Знал, что простое любопытство гарантирует ему по меньшей мере несколько минут ее внимания.
В кухне никого не было. Фостер нырнул внутрь, придержав дверь для Харт, затем прислонился к косяку, чтоб не открыли.
Она смотрела на него внимательно, руки скрещены, одна бровь соблазнительно изогнута дугой.
– Прежде всего хочу извиниться за пустую болтовню в кабинете босса, – начал он. – Ты действительно проделала работу отлично.
Наоми осталась равнодушной. Она не клюнула на неуклюжую лесть. Фостер набрал побольше воздуха:
– Дело в том, что сестра Джордана… короче, я ее знаю.
– Ты знаком с Дженнифер Грант?
Он прочистил горло:
– Знаком – это еще мягко сказано…
Харт прикрыла глаза:
– Я должна была и сама догадаться! И что стряслось? Ты ее жестоко обидел, она решила слямзить твою кровь и перепутала?
Фостер не стал пускаться в объяснения, что никогда не дает своим женщинам повода для обид. Он постарался изобразить смущение:
– Как ты посмотришь на то, если я переговорю с ней до тебя?
Харт с сомнением покачала головой:
– Я, право, не знаю, сержант…
– Ну же, Наоми! Ты ведь понимаешь, что она легко от всего откажется. А я смогу по крайней мере выяснить, нет ли у нас еще каких-то причин для беспокойства.
Она пристально смотрела на него несколько секунд в нерешительности, потом заявила:
– При одном условии. Все, чего ты от нее добьешься, попадет в мой рапорт.
Он вскинул руки, не то клянясь, не то защищаясь.
– Господь с тобой! Я и не собираюсь присваивать твои лавры, – горячо сказал он.
И сказал, как ни странно, чистую правду.
Дженнифер Грант позвонила ему несколько часов спустя после их разговора:
– Ты жалкий лукавый козел, Фостер!
– Пусть, лишь бы справедливость восторжествовала, – ответил он. – Неужто ты тратишь на то, чтобы выругать меня, единственный телефонный звонок, положенный при аресте?
Ли и сейчас лукавил: он отлично знал, что никакого вреда ей не причинили. Харт рассказала, что Дженнифер все отрицала, а доказательств для серьезного обвинения было явно недостаточно.
– Размечтался! – откликнулась Дженнифер. – Я звоню из собственной квартиры, которую, между прочим, как раз дезинфицирую.
– Ну, я-то вряд ли занес в твой дом инфекцию. Разве что у тебя там завалялась пара пыльных чертей под кроватью…
– Или таракан в человеческий рост, – добавила она.
Фостер медленно улыбнулся, откинувшись в кресле.
– Детка, ты дивно хороша в постели, но, понимаешь, я же все-таки коп, – ласково сообщил он. – Каково мне было узнать, что ты связана родственными узами с этим куском сутенерского дерьма?
– Меня тошнит от тебя, Фостер.
Улыбка Фостера стала шире:
– Ты гонишь, Джен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46