— Знаешь Миссури?
— Смешно. Побывал в верховьях. Поднимался по притоку Платт тоже.
Смерил глазами ширину моих плеч, объем груди.
— С виду ты годишься идти в горы.
— Я строитель, — сказал я и добавил: — Строю суда. Хочу построить себе пароход.
— На нем легче, чем пешком, — одобрил он. — Мне по вкусу кильботы. Но по большей части предпочитаю лошадей. — Прихлебнул черное варево и поднял взгляд на меня. — Ты тот самый, кто едет с одноногим?
— У нас с ним вроде бы один маршрут. С нами еще мисс Мейджорибанкс и Макейр.
Его чашка начала было путь ко рту, но остановилась, задержалась, потом двинулась дальше. Что-то из сказанного мной остановило эту чашку. Застало его врасплох. Я ждал, что будет дальше, но в течение долгих минут он не проронил ни звука. Когда я допил кофе и вытряхнул гущу на уголья, он спросил:
— Ничего, если я с вами за компанию?
— Ты тоже на Запад?
— Смешно. Назад, туда, где живут бобры. Ставить ловушки по ручьям, стекающим с высоких холмов. Проехаться по стране кроу, по землям черноногих…
До этого времени он сидел на корточках. Теперь встал.
— Пособлю со скотиной. — Поставил чашку. — Говоришь, с вами женщина? Мисс?..
— Мейджорибанкс.
— О?
Я повернулся глянуть на него.
— Знакомое имя?
— Н-ну… необычное имя, разве не так? Из Британии, может быть?
— Может быть. Хотя она родилась в Америке. Старый род, янки — и ведет себя соответственно.
— Задиристая, я слышал, — хихикнул он. — Гордая, нос кверху. Ну да девка и должна быть такой.
Может быть и другое мнение, говорил я себе, пока мы шли к наружной двери и в конюшню.
Он двигался с легкостью, ружье нес, точно это была часть его тела, и, принимаясь ухаживать за лошадьми, показал: дело знает. Мы положили им еще корма, оседлали и погрузили багаж на вьючного мула. Он принес свои вещи и, раз уж наш мул нес немного, взвалил и их ему на спину. Своей лошади у него не было.
— Не поспеешь за нами, — сказал я.
Взгляд его был короток и суров.
— Вы езжайте, как вам удобно. Не отстану.
Мы вывели коней к ручью — напоить. Утро выдалось тихое, погода прекрасная. Ручей весело бежал по своим делам, укрытый тенью нависших над ним деревьев. Свет утреннего солнца вспыхивал искрами на воде, где только не находил прореху в листве. Лошади поднимали головы, с морд капала вода. Казалось, утро доставляет им такое же удовольствие, как и нам.
Поворачивая животных в обратный путь, мы услышали топот копыт. По дороге приближался всадник, гоня лошадь так, что было видно: ему сидеть в седле удобно. Подъехал, когда мы ввели лошадей обратно на двор. Всадником оказалась женщина. Сидела она на стройном гнедом мерине, и сидела очень ловко.
Въехав во двор, она остановилась. Взгляд перебежал с меня на моего компаньона, потом обратно на меня. Хорошенькое круглое личико, вероятно, меньше сорока — «солнечная сторона», как говорят.
— Должно быть, вы — тот бесстыжий молодой человек, — сказала она, чуть-чуть улыбаясь.
— Вообще-то я не уверен, что могу претендовать…
— Я зато уверена! У кого еще найдутся такие широкие плечи, и чтобы его не заметили. Вы это, точно.
Не дожидаясь помощи, она слезла с седла и повернулась к нам.
— Я — миссис Абигейл Хигз. Поеду с вами на Запад.
— Хорошая у вас лошадь, — заметил я, и она расхохоталась.
— Видите? — обратилась к моему компаньону. — Как же это не он. Первый раз встречает женщину и обращает внимание только на ее лошадь. Неудивительно, что она сочла его бесстыжим. — Повернулась ко мне. — Бесстыжий вы, правда?
— Не имею таких намерений.
Засмеялась снова.
— А я имею намерение заморить червячка. Идемте внутрь.
Я привязал ее лошадь, глянул на охотника и пожал плечами. Тот ухмыльнулся.
— Огонь баба! Не обожгись, бесстыжий юноша.
Жобдобва как раз спускался по лестнице, когда мы вошли в зал, Макейр уже находился там и покосился на моего спутника. Я обернулся, чтобы представить его, и тут сообразил, что не знаю, как его зовут.
— Мистер Макейр, познакомьтесь с…
— Батлин, — произнес охотник. — Калгари Батлин.
Макейр пожал ему руку, меряя внимательным, острым взглядом.
— На Запад собрались, верно?
— Туда.
— Будет с нами. — Я запнулся, вспомнив, что ни у кого не спрашивал согласия, и добавил: — С Жобом и мной.
— Очень рад.
— Он ходил вверх по Миссури и сейчас хочет опять туда, — сказал я.
Макейр повернулся к нему всем фасадом и смерил снова.
— Хотелось бы поговорить с вами на эту тему, — сказал после паузы. — У меня есть интересы на Западе.
— Хорошо… когда хотите.
Легконогость и кошачья грация Батлина, конечно, порождены жизнью в горах и лесах. Я и сам имел приличный опыт такого существования. Занятия для квалифицированного работника частенько оказывались в дальних концах, и морем на каноэ либо пешком я попутешествовал по восточной Канаде порядком, строя корабли, мосты и амбары.
Новый знакомый был в моем вкусе. Всегда настороже, ворон не ловит, преимущества возможному противнику не даст. Сел — спиной к стене, так, чтобы можно было наблюдать за окнами и дверьми. По тому, как он это сделал, ясно: такая у него привычка, не случайно и не по особым соображениям он так устроился.
Абигейл Хигз, ожидавшаяся в Хейверхиле, поднялась в комнату мисс Мейджорибанкс. Когда обе сошли вниз, чтобы присоединиться к нам за столом, мисс Мейджорибанкс знала про Батлина. И времени зря тратить не стала.
— Мистер Батлин, — она протянула ему руку, — я — мисс Мейджорибанкс. Вы с западных территорий?
— Два месяца как оттуда. Мой брат заболел, и я пришел повидаться с ним, но, пока добирался, его уже похоронили.
— Сочувствую вашему горю. Хотите присоединиться к нам?
— По-моему, я уже присоединился, мисс. Джон Даниэль пригласил меня.
Она воззрилась в мою сторону.
— Вы слишком много на себя берете! Группа моя, и я буду решать, кто может с нами ехать!
— Прошу прощения, — отчеканил я, — я не знал, что принадлежу к вашей группе. Мы с вами едем тем же путем и к той же самой точке. Я считаю себя вправе приглашать кого мне вздумается.
Отвернулась.
— Так вы хотите с нами ехать?
— Хочу, наверно, — мягко ответил Батлин. — Но если группа разделится — к Даниэлю я пристал к первому.
Она резко отвернулась от нас и двинулась к столу. Что бы она ни собиралась спросить у Батлина, осталось неспрошенным, а я догадывался, какими могли быть вопросы. Уж конечно, в стране, где белых людей — раз-два и обчелся, человек по фамилии Мейджорибанкс незамеченным не остался.
В дорогу мы тронулись, едва солнце выглянуло из-за верхушек деревьев, и этим утром я ехал впереди. По своим причинам. Ночью брызнул короткий дождик, и я хотел поглядеть на дорогу. Я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Ладно, очевидного повода беспокоиться нет, но ведь меня не так-то просто заставить нервничать, а невидимое предостережение я почувствовал.
Дважды я останавливался и пристально рассматривал дорожную пыль. Во второй раз со мной поравнялся Калгари Батлин.
— Ранние пташки, — заметил с иронией в голосе, как мне показалось.
— Еще не светало, как думаешь? — спросил я.
Он проехал немного шагом, изучая следы.
— Дождь шел с час времени после полуночи. Тут проехали после дождя. В два, в три часа ночи, так примерно. Ты первым спустился вниз. Слыхал чего-нибудь?
Слыхал ли я? Я пораскинул мозгами. Может быть, слыхал что-то, и этим объясняется моя тревога.
— Не думаю. Я встал малость позже четырех, уже занимался рассвет. Когда я сошел в зал, было светло, но солнце еще не показалось.
Он кивнул.
— А меня что-то разбудило. Вполне возможно, лошади.
Опять уставился на дорогу.
— Двое конных. Вряд ли они стали бы ночевать под открытым небом в двух шагах от гостиницы и вряд ли провели в седле всю ночь.
— Считаешь, нас могут держать на примете?
— Могут, а что же. Бандитов по лесам полно.
Мы ехали еще несколько миль, потом он предложил:
— Нельзя сюда к нам Макейра?
Я позвал.
— Макейр?
Когда он подъехал, Батлин рассказал ему про следы на дороге и затем сказал:
— Мальчишкой я один раз провел здесь лето. Есть тропа, которая ведет прямо через леса. Старая индейская тропа до Олбани.
Макейр подумал минуту.
— Ближе ехать этой тропой?
— И намного.
— Тогда поехали.
Следы продолжали вести дальше по дороге. Видно было, что оставившие их скакали быстро. Батлин же неожиданно свернул и исчез среди деревьев в месте, где я никогда бы не догадался искать тропу. Затем показал нам ее: смутно различимая узенькая стежка, уходящая в лесную глубь.
Макейр возглавил нашу колонну, а Батлин отъехал назад и поставил на место потревоженные ветки там, где мы въехали в лес. Потом замел наши следы и посыпал сверху • листьями.
— Если присмотрятся, то найдут, куда мы делись, — объяснил он, — но для этого им придется вернуться назад и пройти по нашему следу до самого места. Пока они сообразят что к чему, мы далеко от них оторвемся, я считаю.
В лесу было сумрачно, тень густая, и очень тихо. Мы двигались рысью, потом шагом, потом опять рысью. Два раза переходили вброд небольшие ручейки.
Когда солнце стало высоко в небе, мы еще не выехали из леса. На короткое время остановились, чтобы дать лошадям роздых, собравшись вокруг маленького пруда. Никто не разговаривал.
Удивительная стояла в этом лесу тишина. Только в ближних ветвях перекликалось несколько птиц.
В середине второй половины дня мы пересекли широкий луг и вступили на проселочную дорогу. Прибавили аллюр.
Небольшую деревушку мы объехали кругом и снова очутились в лесу. К закату за нами осталось сорок миль. Остановились мы на большой, комфортабельно выглядевшей ферме. Женщины спали в доме, остальные — на дворе, в сарае. При пробуждении меня приветствовали запах свежего сена и кудахтанье курицы, сию минуту снесшей яйцо и оповещавшей об этом вселенную.
Беглая проверка дороги не выявила указаний, что кто-то ею воспользовался, и через час после восхода солнца мы уже поднимали пыль дальше по нашему пути.
Олбани был маленький городишко, в свое время принадлежавший голландцам. Подъезжали мы к нему по страшно пыльной дороге, идущей по равнине, усыпанной редкими соснами. Попадавшиеся на дороге дома не отличались ни многочисленностью, ни богатством. Назывался Олбани сперва Бевервик, потом Форт-Ориндж, следующим номером Вильямштадт и, наконец, стал Олбани. Сохранялись еще несколько домов голландской архитектуры: высокие, островерхие крыши, маленькие окна, низкие потолки. Большая часть улиц отходила под прямым углом от реки. Были и новые здания, превосходно смотревшиеся. Одно, на которое я обратил внимание, в начале Маркет-стрит — Базарной улицы — являлось, как мне сказали, жилищем семьи по фамилии Ван Ренселер.
В городе мы один раз поели, пополнили припасы и, не задерживаясь, выехали по направлению к западу.
Теперь мы не держались определенного маршрута. Сворачивали на боковые тропки, проселки, индейские дороги — многие давно заброшенные, — пересекали местность, приблизительно следуя течению реки Аллегейни. Ни ночные посетители, ни путники на нашей дороге — впереди или позади — нас не тревожили, видели мы только изредка местных сельских жителей, пока не въехали в город Питтсбург у места, где встречаются две реки.
Глава 9
Макейр остановился на углу Грант-стрит. Повернулся в седле.
— Здесь ваше путешествие кончается?
— Да. Займусь поисками работы на строительстве судов.
— Счастливо вам. Мы проделали вместе долгий путь, и хотел бы я, чтобы вы ехали с нами до конца. Вы мужественные и честные люди, вы и ваш спутник, и я спокойно спал все эти ночи, помня, что вы рядом.
Даже мисс Мейджорибанкс обернулась на спине своего коня, и мне почудилось, будто ее лицо при взгляде на меня немного смягчилось.
— Не люблю прощаться, — сказала она, — поэтому не буду.
— Я тоже, — спокойно ответил я, — и я не завидую вашему странствию. Прошу вас, будьте осторожны: я считаю, есть такие, которые знают, куда и зачем вы направляетесь, и которые не хотят, чтобы кто-либо появился поблизости и мог видеть, чем они заняты.
— Как-нибудь управлюсь, — пообещала она.
После чего они повернули на боковую улицу к Пенн-стрит, где у мисс Мейджорибанкс жили друзья, у кого она собиралась остановиться. Что до Жобдобва и меня, друзей в городе у нас не было и места, где поселиться, — тоже, кроме того, что могут купить нам наши деньги.
Питтсбург аккуратно улегся между речками Аллегейни и Мононгахилой, соединяющимися здесь, чтобы образовать третью реку — Огайо. Форт-Питт, много лет назад построенный тут на пустом месте, послужил сценой многих боев между индейцами и белыми, а также между французами и англичанами, и расположение его являлось весьма важным.
Мы отыскали гостиницу вплотную к набережной и недалеко оттуда поставили на конюшню наших лошадей. Я предвкушал, как поднимусь к себе в комнату и влезу в горячую ванну, но Жобдобва отправился в общий зал за рюмочкой рома.
Калгари Батлин следил, как он уходит, и затем сказал мне:
— Пройдусь вдоль улицы. Здесь должен быть народ с гор.
Мы с ним не обсуждали ни западные дела, ни Торвиля, поэтому я попросил его:
— Сам ничего не говори, но если услышишь что о человеке по имени Чарльз Мейджорибанкс, я бы тоже хотел это знать.
Он внимательно посмотрел на меня, потом произнес:
— Загляну к тебе на минуту. Кое-что надо бы уточнить.
У меня в комнате он сел на банкетку, занимавшую оконную нишу, ноги калачиком, как ему больше нравилось.
— Это родственник молодой леди?
— Ее брат, — пояснил я. — Она едет на Запад, чтобы его разыскать. Уверена, что он угодил в какие-то неприятности.
— Что угодил, то угодил, — скривился Батлин. — Перебежал дорожку довольно-таки опасным личностям.
— Откуда тебе это известно?
Обратил ко мне прямой взгляд.
— На Западе секретов не существует, хотя находятся такие, кто верит в обратное. Там шагу не шагнешь, чтобы кто-нибудь этого не видел, и слова не промолвишь, чтобы кто-нибудь не слышал. Индейцы — публика любопытная. Чудные вещи, которые творят белые, их интригуют, и за трубками частенько ведутся разговоры об этих интересных загадках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19