— Миль пять, а может, меньше. Расстояние не все одинаково понимают. Иногда «пять миль» означает «через бугор за поворотом», а другой раз приходится топать целый день.
— Знаю я. — Внимательно посмотрел на меня. — Здорово ты нагрузился. Инструмент несешь?
— Орудия моего ремесла. Я корабельщик.
— Это здесь-то? — вылупил он на меня глаза. — Собираешься строить корабли посреди леса?
Что я собирался делать и где, было не его дело, поэтому я попросту сказал:
— К югу отсюда много морских портов. Там строят суда для торговли с заморскими странами, и китобойные тоже.
— Ты говоришь с французским прононсом.
— Я и есть француз, наполовину, но родился в Канаде, чем и доволен.
Дальше мы шли молча, лишь изредка поругиваясь на плохую дорогу, оскальзываясь, расплескивая слякоть и охая.
— Меня зовут Жобдобва — Деревянная Нога, — неожиданно сказал он, — из-за этого. — Показал на свою деревянную подпорку.
— Имя как имя, — ответил я. — Имя — это то, чем человек его делает.
— Верно, малыш. Верно. — Покосился на меня. — А ты? Есть у тебя имя?
Я насторожился. Кто такой этот пришелец из ночи, нашедший меня стоящим над убитым? Откуда неожиданный интерес к моему имени? Вроде бы тон его голоса чуть повысился при этом вопросе! Сверх того, точно не скажу, но видится в нем знакомое, и все.
— У кого его нет! По-моему, имена мало имеют значения.
Пять футов десять дюймов мой рост. Ниже его. И он силен с виду, но тут я ему не уступлю. Парень я мосластый и мышцами оброс — любому на зависть. Частью мне надо благодарить за это наследственность, а частью — свое занятие, заставляющее нянчить массивные деревянные плахи. Что до голой силы, я считал себя кому угодно под пару.
Кто же он в конце-то концов? И куда направляется? Я изнывал от желания задать ему эти вопросы, но какое имел на то право, отказавшись отвечать сам? И неясно знакомое нечто в нем. Я забрел настолько далеко от дома, и вдруг попадается экземпляр, от которого так и разит морем, а в речи — намек на наш семейный акцент. Неужели он следовал за мной? Что же, идиотская сказка про сокровища так и будет липнуть ко мне до скончания века?
Мы продолжали шлепать вперед впотьмах, на каждом шагу боясь оступиться. В кружевной сети ветвей над головой лишь изредка мелькала звезда. Несмотря на деревяшку вместо ноги, мой попутчик отмеривал расстояние так же легко, как и я, а своим умением ходить я горжусь.
Неожиданно между черными колоннами древних древесных исполинов показались огни. Завидев это указание на возможную хорошую еду, а то и выпивку, мы удлинили шаг, и через несколько минут перед нами была вырубка и кое-как сколоченный мостик, переброшенный через рукав болота.
На двери висела веревочка от щеколды. Потянув ее, мы вошли в дом.
Отличный огонь полыхал в громадном камине по ту сторону комнаты. Длинный стол, скамьи, там и тут стоят с полдюжины человек. Женщина средних лет мешает в горшке у огня — в моем желудке сразу затеплились надежды!
На наш приход обернулся человек с лысиной во всю голову, только по краям оставалась бахромка песочных волос. Хозяин, скорее всего. Он носил длинную кожаную безрукавку и тяжелые сапоги.
— Входите, ребята, добро пожаловать! Давайте прямо к столу! Промозглая ночка, на улице не больно поторчишь. Глотните чего-нибудь. У меня есть ром, даже эль найдется, сам варил. Вкусный, очень вкусный.
Повернулся к женщине у очага.
— Бет, что в печи — на стол мечи. Проголодались люди, это уж наверняка.
Спиной к стене стоял высокий, по-настоящему красивый человек с трубкой в одной руке и стаканом в другой. Бросив на меня сначала быстрый оценивающий взгляд, его глаза задумчиво остановились на мне. Пальто я не застегивал, и он мог видеть пистолет.
Я пристроил свои инструменты в угол и после минутной нерешительности поставил туда же ружье.
Глава 2
— Моя фамилия Вотсон, — сказал лысый. — Мы тут помаленьку фермерствуем, рыбку ловим, с ружьем и дичь добудешь. Стол держим хороший, скажу не хвалясь. — Перевел взгляд с Ноги на меня. — Чарочку рома? Согреет с холоду.
— Хорошо, — согласился я. — Долго нам пришлось тащиться по лесу да болоту.
— Угощайтесь! Ямайский, что надо! Нравится мне темный ром. Хороший ром, и никаких хитрых выдумок мне не нужно.
Ром прогнал стынь из моих костей, но чего я хотел — это поесть. Да и не люблю пить, когда вокруг незнакомые, а в воздухе явно висело что-то не то. С Вотсоном, конечно, все в порядке, но я по природе человек осторожный, и вид прочих пришелся мне не по душе.
У одного, темноволосого, с изжелта-бледным лицом, глаза были, точно у змеи. Черные, уперлись в меня.
— Далеко идешь? — спросил он.
— До рабочего места, — сказал я. — Говорят, дальше к Бостону строят корабли.
Тут я отклонился от правды, потому что интересовал меня Запад, а не Юг. Город Питтсбург на границе заселенных мест. Года два или три назад был спущен на воду пароход «Новый Орлеан», первый будто бы на Западе, и я предчувствовал, что первый из многих. Торговля мехами растет, быстрый и надежный транспорт должен пойти нарасхват, и, когда «Новый Орлеан» докажет свою пользу, захотят строить еще. Подумывал я, не сделать ли судно для себя — торговать по западным водным путям.
Высокий с трубкой обошел стол и сел на скамью напротив. Улыбался он любезно, но глаза оставались холодными. Словно что-то про себя рассчитывает и подсмеивается. Впечатление создавалось, что все окружающее его развлекает, вызывая в то же время презрение.
— Полковник Родни Маклем, — представился он. — Выпьете?
— Спасибо, у меня уже есть.
— Вы не говорили, как вас зовут.
— Джон Даниэль. — Я произнес эти слова беззаботно, хотя в глазах моего собеседника промелькнуло нетерпеливое раздражение. Не любит, чтобы от него отмахивались или препятствовали ему. Но губы продолжают дружески улыбаться. Кажется мне, однако, он другого имени ожидал. Какого же?
Жобдобва еще наблюдает за мной. Явно недоумевает и мучается любопытством.
Бет Вотсон пошла вокруг стола, распределяя огромную миску тушеного мяса, две поменьше, половник и ложки.
— Наваливайтесь, — весело предложила она.
Краснощекая черноглазая хозяйка ходила распустехой. Да черт с ней, с аккуратностью, главное, чистенькая и, видимо, хорошая женщина и выглядит неунывающей.
— Это не все, — добавила она.
Маклем снова зажег трубку. На Деревянную Ногу он старался не глядеть, и Жоб отвечал тем же. Знакомы? Припомнили что-то, что предпочли бы забыть?
Разговоры в комнате велись беспорядочные. Больше о погоде и состоянии дороги — чем мы все сейчас жили. Маклем говорил мало и небрежно. О найденном нами умершем я решил не упоминать, но прислушивался, вдруг путники выскажут что-то связанное. Кто-нибудь из них мог видеть убившего или даже убить Фулшема сам. Последнее казалось маловероятным.
Как я знал, убитый являлся офицером британской армии и по какой-то причине преследовал заколовшего его человека.
По какой именно?
И зачем понадобилось убивать? Тут не простой грабеж, пусть даже разбойники окружили каждую тропу, и любой постоялый двор мог оказаться «малиной». Найти путешественника убитым не такая уж особенная редкость. Или же люди просто исчезали.
В домике было больше одной комнаты, но снаружи он просторным не выглядел. Спать будем здесь же на полу, конечно. Вотсон уже ворошит в камине, подкладывает пару толстых чурбанов. Такие будут поддерживать огонь всю ночь.
Тушеное мясо оказалось вкусным. Когда его прикончили, Бет Вотсон принесла нам здоровенный кусище пудинга с изюмом и котелок кофе.
Если не считать Маклема, собравшиеся смотрелись диковато. Боюсь, я и сам со стороны презентовался не лучше.
— Вы француз? — поинтересовался тот.
— Не чистокровный.
— Вид у вас знакомый, Джон Даниэль. Думается, я встречал вас раньше или кого-то очень похожего.
— Возможно. — Я пожал плечами. — Кто его знает! Я в разных местах бывал.
Не удовлетворенный, он продолжал беседу, стараясь вывести меня на откровенность, задавая коварные вопросы. Явно жаждал выяснить мою подноготную и не верил, что я корабельный плотник. Но вежливости не утратил, и разговаривать с ним было приятно.
В помещении стало душно и тепло. Слишком тепло. Устав от ходьбы, я ощущал сонливость. Не то чтобы я прошел много, двадцать миль — обычное дело, но ненадежная бревенчатая кладка под ногами замучила. Однако засыпать я не хотел. До тех пор, пока не заснут все остальные.
Ни с того ни с сего припомнились конверт за пазухой и мокрые бумаги. Так и не представилось случая заглянуть в них. Кто-то должен знать родственников погибшего, кто-то из знакомых, а если он находился на действительной службе, командованию нужно знать о его судьбе.
Вотсон и один из гостей отодвинули стол вбок, и мы расстелили на полу себе подстилки. Все несли с собой одеяла — без них не постранствуешь. Даже в более солидных заведениях постель часто надо было иметь собственную.
Долго после того, как задули свечи, и только свет от горящих дров плясал на потолке, я лежал с открытыми глазами и размышлял.
Убили англичанина не за просто так. Он шел по следу своего убийцы, когда упал или оказался брошен в трясину смертельно раненный. Из чего вытекает, что зарезавший его станет предполагать — тела не найдут, и волноваться по этому поводу не будет.
Еще две вещи следует учесть. Или тот, кто уложил Фулшема, обыскал его, или же нет. Если обыскал, значит, ни золото, ни бумаги, ни пистолет ему не были нужны. Если не сумел, может все еще хотеть получить эти бумаги. В случае если они представляют для него ценность.
Как бы ни повернулось, мне лучше соблюдать крайнюю осторожность. Ни слова о том, что я видел убитого, что говорил с ним, что осмотрел тело.
Нога знал, но не проявил стремления выносить свои знания на обсуждение общественности. Не его ли рук это дело? Мог ведь спрятаться, когда услышал мое приближение?
Под прикрытием одеял я извлек свой нож. Я часто нуждался в нем при работе. Большинство мужчин ножи носили если не как оружие, то в качестве инструмента. Свой я поддерживал острым точно бритва с кончиком, сходящим на нет наподобие иглы. С ножом в руке я погрузился в сон.
Последнее, что я помнил, — это мерцание отсветов из камина на потолке. Потом будто меня толкнули, и на фоне тусклого красного свечения черный силуэт высился надо мной, одеяло было откинуто. Чужая рука полезла мне за рубашку. Я резко выбросил руку с ножом вверх.
Я лежал на боку, и для этого мне пришлось перекатиться на спину. Вор — кем бы он ни был — отдернул руку и пропал с моих глаз.
Как не было!
Я быстро сел, встал на ноги, все еще держа нож.
Темно и тихо. Ни движения кругом. Угли слабо светились, кидали блики на некоторые лица, тень на остальных казалась от этого гуще.
Перешагивая через спящих, я вернул клинок в ножны, подобрал кочергу, расшевелил огонь, подложил несколько палок. Пламя взметнулось кверху, и стало светлее.
Шесть человек на полу, вроде все спят. Я оглядел комнату: все на месте.
Один из шестерых притворяется. А может быть, и не один. Кто-то из них собирался ограбить меня, если не отправить в могилу к тому же.
Но который?
Некоторое время я смотрел на них, потом пошел обратно к своей постели и улегся.
Сомнительно, что состоится вторая попытка, но разве угадаешь? Возможно, просто меня хотели обчистить. Я лежал без сна и прислушивался. Задремал, когда уже светало, но лишь на несколько минут. Следующее, что я увидел, — это все вокруг встают.
Натянув сапоги, я тоже встал и принялся засовывать за пояс пистолет.
Маклем протянул руку.
— Забавная вещь. Можно посмотреть?
Затолкав пистолет за ремень, я отпустил полу, и она прикрыла объект Маклемова любопытства.
— Шутник вы, — невозмутимо произнес я. — Я никому не одалживаю оружия. — И добавил: — Обычный пистолет, ничего особенного.
За столом хозяин сказал нам, что болото через несколько миль кончается, а дальше дорога ведет лесом.
Клеенчатый пакет царапался под рубашкой, и желание узнать, что в нем, прямо-таки жгло. Но я должен быть один, -когда открою его. Остальные бумаги высохли от тепла моего тела, и в них тоже могло найтись интересное.
Жобдобва сел за стол рядом со мной.
— Хорошо бы нам было идти вместе, — предложил он.
— Вот как?
— Безопасней будет, я думаю.
— Для тебя или для меня?
— Для обоих. Мне тут кое-кто не очень нравится. — Обвел взмахом руки находящихся в комнате. Говорил он, понизив голос. — По-моему, ты того же мнения.
С чего он взял, что меня грызут опасения? Не спал ночью? Или это он сам стоял надо мной и потом так молниеносно исчез?
И все-таки почему бы не разрешить ему? Грабитель — так проще будет следить за ним, а нет — его присутствие послужит дополнительной защитой.
— Иди, если тебе по пути со мной.
Мы не начинали собирать наши шмотки, пока остальные не ушли. Укрепив на спине свой тюк и подняв с пола инструменты и винтовку, я обратился к Вотсону:
— Милях в четырех или пяти назад по дороге лежит мертвый. Он был английским офицером, и его будут искать. Возьми вот, — я передал ему монету из небольшого запаса покойного, — и пригляди, чтобы останки похоронили как полагается, на сухой земле. Его звали капитан Роберт Фулшем, а умер он вчера. Напиши на могиле имя и дату гибели.
Бет пристально, в упор глядела на меня. Суровый взор. Вотсон взял деньги, затем спросил:
— Отчего он умер?
— Его убили. Ударили ножом. Потом он упал в болото, или его туда бросили. Прожил как раз, чтобы выбраться и рассказать мне об этом.
— Убили? Кто же…
— Как бы не один из тех, что здесь только что ночевали. Поэтому я и помалкивал при них. Разинь я рот раньше, появился бы еще мертвец, чего доброго.
— Что с его имуществом?
— У него почти ничего не было. Я напишу его родным и начальству, и они приедут убедиться, что его похоронили по правилам. — Я помолчал. — Так что позаботься.
Мы сразу взяли хороший темп, потому что я не беспокоился, отстанет ли одноногий; он оказался ходоком не хуже меня. Во время моего разговора с трактирщиком он не проронил ни слова.
По дороге с глазу на глаз он сказал мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19