Только недавно подписали договор, по которому Испания уступала Америке Флориду, а на Западе граница купленной Луизианы определялась сорок второй параллелью. Соединенные Штаты отказались от претензий на Техас, и на многие части этих обширных новых территорий права открыто оспаривались. Многие американцы верили сообщениям армейских чинов, что огромные тамошние равнины, в сущности, бросовые земли. Так называемая Великая Американская Пустыня для обработки или заселения совершенно непригодна. Значит, и драться из-за нее не стоит.
В Мексике росло движение за независимость от Испании, и перспективы военных действий манили авантюристов и наемников со всего мира. Большинство собралось в Новом Орлеане, поджидая, пока события предоставят шанс на мгновенное обогащение, грабеж или что там еще.
Слухи о золоте, найденном в дальних западных краях, исходящие почти все из Санта-Фе и самого Мехико, соблазняли других.
Сверх того, меняющиеся условия для торговли рабами: заставили многих работорговцев оставить море. В 1808 году был принят закон, запрещающий ввоз рабов в Штаты, сейчас конгресс рассматривал законопроект, объявляющий работорговлю с заграницей пиратством, наказуемым смертной казнью. Разумеется, контрабанда никуда не денется, но те, кто не желал рисковать, бросали это занятие и искали нового применения своим талантам. Я достаточно слышал об этом из разговоров в приморской части Гаспе. В лавках, торгующих грогом вдоль пристаней, матросы с заходящих судов спорили на такие темы без конца. Говорил об этих новостях и Жобдобва во время нашей с ним долгой прогулки поперек штата Мэн.
Прикончив сидр, я поднялся, заплатил, что был должен, и вышел. Старший из компании мисс Мейджорибанкс пошел за мной.
— Сэр! Моя фамилия Макейр, и я хотел бы с вами поговорить.
Мне он нравился. В нем чувствовалась несомненная честность, прямота и, что всегда приятно видеть, уверенность в себе.
— Я — Джон Даниэль. — Я решил держаться имени, которым окрестил себя раньше.
— Вы упоминали Торвиля. Встречали это имя, по-видимому.
По возможности лаконично я объяснил, как набрел на убитого, про документы и как мы продолжали путь.
— В гостинице вы об убийстве не говорили?
— Ни слова, пока остальные не ушли. Не приглянулся мне кое-кто из них.
Он поразмышлял над сказанным мной, награждая столбик коновязи пинками.
— Они еще могут шастать поблизости, — высказался наконец.
— Могут. Один с виду гнилой товар. Глаза, как у змеи. Но в действительности я ничего про них не знаю.
— Ладно, расскажу что к чему своей мисс.
— Боюсь, она на меня злится.
Он усмехнулся.
— Да уж, наверно! Гордая девица! Но первый сорт! — Взглянул на меня. — Задержитесь у нас?
— Корабелу тут делать нечего, — ответил я. — Направлюсь туда, где идет стройка.
— Да, — согласился он, — славное дело — работать с деревом, а тут чего только нет. Клен, дуб, бук — лучше не бывает. Стройка… да, это я люблю. Хорошо возвести такое, чтобы простояло долго, чтобы выполнило, что от него требуется. — Протянул руку. — Что ж, парень, счастливо. Хорошей дороги, куда бы ты ни шел.
— И вам того же, — сказал я.
Жобдобва, терпеливо ждавший все это время, поднял голос:
— Может, в той вон деревне найдется на продажу лошадь.
— Зайдем туда, — ответил я.
Когда мы трогались, в дверях появился Саймон Тэйт.
— Уходите?
— Да.
Он подошел ко мне. Лицо без улыбки.
— Не буду я отсылать те бумаги. Повезу сам. Чую, подозрительный от всего этого аромат.
После этого мы расстались, и Жоб и я зашагали к деревне.
Ходьба облегчает размышления, как часто случалось и со мной. Удрученный важными заботами, я шел куда-нибудь и позволял мыслям странствовать как придется или же, если необходимо, сосредоточивался на насущном.
Лез в голову Торвиль, хотя я был намерен приступить к собственным делам. Есть чиновники и всякий народ, кому положено заниматься субъектами вроде Торвиля. Его злодейские способности, по всей вероятности, перехвалили, и дергаться из-за него не стоит.
С направления, которое я для них выбрал, мои мысли переключились на девушку, мисс Мейджорибанкс.
Ясно, я ей нужен как собаке пятая нога. А все-таки здорово она действует. Прямо — и к делу. Конечно, ехать ей на Запад искать брата глупо. С ним, скорее всего, ничего и не случилось. Почта — учреждение ненадежное, многие из тех, которым вверяют письма, не слишком волнуются, как бы их доставить, и не прочь остановиться и пропустить стаканчик, или два… или три, или четыре.
Деревня представляла кучку строений, расставленных по порядку. Магазин, кузница, маленькая таверна — постоялый двор плюс забегаловка — и конюшня.
— Не будем говорить, что нам нужна лошадь, — предупредил я. — Зайдем выпить и потолкуем насчет дороги.
У таверны торчало с полдюжины мужиков. Один, с большим брюхом, рубашку носил грязноватую, но глаз имел синий и острый. Враз охватил и меня, и мои мешки, и деревяшку Жобдобва.
Выглядел он лошадником и соответственно припахивал, так что я прошел было мимо, застопорил и вернулся обратно.
— Подходит тут для рабочего человека? — спросил у него. — Не слишком дерут?
— Терпимо, — оценил он, — не через меру. — Глянул на мою ношу еще раз. — Это ж силу надо, волочь такое.
— Точно, — подтвердил я. — Я было мула торговал, да дорого. Самому нести дешевле.
— И так можно рассуждать. — Он не возражал, но я-то видел, что сам он нипочем такого не понесет, а меня за это определил недоумком.
Мы вошли и устроились у окна. Жоб завернул к окошку, открывавшемуся в кухню, и спросил эля.
Хозяин принес заказ, и я сразу же рассчитался. Он глянул на монеты в моей руке и кивнул в сторону дороги.
— Тяжело по такой на своих двоих, — заметил. — Вам бы лошадь или двух.
— Прогоришь, — сказал я. — Лошадь много денег стоит.
— Мог бы продать ее, когда доберемся до места, — внес предложение Жоб.
— Мог бы, только у меня ее нет, а в этой деревне продажную лошадь или мула вряд ли найдешь.
Тут вошел толстобрюхий и скосился на нас. Бизнес почуял. Наверно, не один день прошел с последней прибыльной сделки.
Трактирщик с лошадником дружат. Играют друг другу на руку, естественно.
С кружкой сидра в кулаке торговец лошадьми подошел к нашему столу. Подтащил стул и сел верхом, чтобы облокотиться на спинку.
— Ничего, я подсяду? — осведомился.
Я насмешливо улыбнулся.
— Подсел уже, но раз со своим угощением — добро пожаловать.
Торговец похихикал.
— Не поставишь мне стаканчик, выходит дело?
— Когда кто хочет продать мне лошадь, он и должен платить за выпивку, я думаю.
Хихикнул опять.
— Голова варит, а? Ну что же, молодец, не скажу, что откажусь сладить дело. Такой видный парень, выглядит не нищим, не для тебя это — бродить по свету с грузом инструмента на горбу.
— Силы мне не занимать.
— Да-а, — признал барышник, отмечая глубину моей грудной клетки и широкие, покрытые могучими мышцами плечи. Мускулатура раздувала толстую рубашку. Дельтовидные мышцы выпирали, словно две дыни. — Вижу. — Продолжал рассматривать меня. — Тут в окрестностях тоже найдется пара крепких парней. Жаль, что ты мимоходом. Можно бы устроить схватку-другую. — Неожиданно сузил глаза. — Борьбой занимаешься?
— Ну… — Я затянул паузу достаточно, чтобы выглядеть неуверенным в себе. — Мог бы, наверно. Сила-то есть, — прибавил с сомнением. Ни к чему ему знать, что я успел положить на лопатки всех борцов Квебека и Новой Шотландии и кое-кого в Ньюфаундленде. В портовых городах довольно-таки много сходятся в дружеских встречах, а разъезжая из одного в другой, попадаешь и на ярмарки, и прочие случаи представляются. Часто я боролся, чтобы просто испробовать силу.
Само собой, я получил хорошую тренировку. Лучшую из возможных, если говорить точно, ведь искусство борьбы передавалось в нашей семье из поколения в поколение. От самого первого Талона, сурового старика, основавшего наш род и выучившегося приемам в Индии, Китае и Японии. У него оставалась только одна рука, но рассказывали, что он не проиграл ни разу.
Он хорошо обучил сыновей, и в беспощадной школе. Даже возраст не смягчил старого пирата. И с тех самых пор сын узнавал древние секреты от отца.
Я знал и корнуэлльский стиль, и кое-что про бокс, который практикуют в Англии. Но зачем об этом всем рассказывать…
— У нас есть такие, что всегда готовы поразвлечься, — продолжал барышник. — А один, Нили Хол, силён, побеждает почти каждый раз: Всех в наших краях одолел, кроме Сэма Перди. С Перди никто не борется.
— Так он хорош? — спросил Жобдобва.
— Хорош! Из него двоих таких, как этот парень, можно сделать, и сила у него под стать. Месяца два назад один борец проезжал, всех здесь поборол, а Перди уложил его в момент. Страшилище настоящее, Перди этот. Сам своей силы не знает.
Разговоры эти малость меня задели. Аж заерзал на стуле. Непобедимых людей не бывает, наверно, даже меня можно пересилить, и рослые мужики всегда приходились мне как-то против шерсти. Если они оказывались задирами, любителями покуражиться то есть. Я не знал, таков ли Перди или нет, но от всех этих восхвалений во мне что-то проснулось.
— Я бы с ним померился, — добродушно заметил я, — просто ради забавы, знаете.
Лошадиный магнат засмеялся.
— Ради забавы? С Перди? Молодой человек, забавы у вас бы не вышло. Он борется грубо. Попадешь к нему в лапы, будет не до веселья. Тут в ход идет все. Выковыривай глаза, кусайся… хотя последний, кто попробовал укусить Перди, уехал отсюда без единого зуба на вывеске. Нет, нет. Я не Перди имел в виду. Нила Хола. Не думаю, чтобы ты оказался на его уровне, но состязание получится. Народ придет поглядеть, и поставить чего-нибудь захотят. Ты как, играешь? Или против азарта?
— Ну… если не слишком высокие ставки. Я этого вашего Хола ведь не знаю, и вообще чужой здесь. Может, не все будет по справедливости.
— Будет по справедливости, будет! — воскликнул торговец. — Здесь у нас ребята честные. Спорт любят, но чтобы по правилам.
Жобдобва зловеще сверкнул на говорящего глазами.
— Будут честные, — сообщил с полным хладнокровием. — Я присмотрю.
Торговец взглянул на Жоба с некоторым опасением. Говорил тот спокойно, но под ровным тоном угадывалась сталь, и барышник вздрогнул от коснувшегося на миг ледяного холода, будто кто-то наступил на его могилу.
— Ну как, за? — повернулся он ко мне. — Я бы сейчас и поговорил. Тут у нас которую неделю ничего не делается.
— Так ведь… я же просто мимо шел, — возразил я. — И не думал о чем таком, останавливаться не собирался. А мне еще далеко.
— Не удирай. Нили где-то здесь, можно все организовать на завтра. Если у тебя найдется, что поставить…
— Так. Ты мне насчет лошади говорил. Я вообще-то не думал, но может… может стоит приложить немного к выигрышу и купить лошадь или двух.
Чего я хотел, это добраться до Перди, но ясно как день, придется идти через Нили Хола. А вдруг заодно и лошадь отхвачу.
— Пойдем-ка лучше, — обратился я к Жобдобва. — Я же не хвастался: могу, мол, выступить в серьезном поединке. С мальчишками я барахтался, было дело… Нет, не выйдет, думаю.
— Да ладно тебе! — Торговец успел разохотиться на представление, а потом, чем было заняться в поселке из сорока человек, может, еще пятьдесят живут в радиусе часа езды? — Не покалечат тебя, не бойся. Дружеский матч, только и всего.
Поспешно вскочил.
— Пейте на здоровье, еще по порции за мой счет. Пойду говорить с парнями.
После его ухода Жобдобва принялся исследовать меня взглядом не без участия.
— Ты знаешь, конечно, что среди деревенских попадаются сильные противники? Как вечер, они за пояса, и ярмарок не пропускают. С таким нелегко справиться… если ты справишься. Ты хоть боролся когда-нибудь?
— Случалось иногда. Когда учился в школе.
— В школе! — Одноногий исполнился презрения. — Тут тебе не школа. Насажают синяков ни за что ни про что.
— Мне нужна лошадь, — мирно ответил я. — Три лошади, если посчитать: себе, тебе и под вьюки. Или три мула. Так что допивай и пойдем их смотреть.
— Собираешься ставить?
— Собираюсь.
Он ничего не сказал, а я припомнил, что из-за широких плеч выгляжу меньше ростом, чем на самом деле. И легче, чем на самом деле, фунтов на пятнадцать, потому что до кусочка состою из плотно уложенных мышц и костей. Факты в мою пользу. Кроме того, обо мне никому ничего не известно.
А все-таки хорошо бы заполучить Перди.
Глава 6
Среди лошадей оказались вполне элегантные экземпляры. Два статных мерина и красивая кобыла. Был и жеребец, хотя с жеребцом по деревням и проселкам хлопот не оберешься.
Но интересовали меня не они. Глаз я положил на пару крепких мохноногих меринков в шершавой зимней шубе. Ни один не превышал тринадцати ладоней в холке, но вид у них был надежный, плечи сильные, хорошо развитые, крупы мощные. И еще рядом стоял мул с грустными умными глазами, черный с беловатыми «очками». Заметив, что я его разглядываю, он тряхнул головой и зевнул.
Жобдобва одарил животных недружественным взглядом.
— Надо тебе знать, на ихней палубе от меня никакого толку, — мрачно известил он. — Я лучше пешком пойду.
— Не так уж оно плохо. А мул сможет нести наши узлы и мои инструменты.
— Это я перетерплю. Самому сесть на такого — вот что меня смущает.
Мы вернулись в гостиницу и сели за прежний стол. Хозяин зашел к нам в комнату. Присмотрелся ко мне, внимательно измерил глазом ширину плеч.
— За большое дело ты взялся, — отметил. — Нили — стоящий малый. Не слабак и бороться умеет.
— Большой?
— На тридцать фунтов тебя перевесит. Всех побил, кроме Перди. Перди никто не побьет. — Трактирщик говорил с полной уверенностью. — Сила у него нечеловеческая, и он злой. Зол и жесток, и дерется так, чтобы увечить людей. В округе кое-кто много даст, только бы поглядеть, как его отколошматят.
— Когда-нибудь это произойдет. Если смогу победить Нили, попробую силы с ним.
— Это ты-то? Вот уж кого он без соли съест.
Все эти толки о непобедимом Перди начинали мне въедаться в печенки.
Трактирщик отошел к буфету и вернулся с куском железа. Выпрямленная лошадиная подкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19