— Вам надо отдыхать! — запротестовала девушка.
— Вы искали Чарльза, — сказал я. — Почему?
Ивет слегка зарумянилась, подняла голову.
— Хороший человек.
— Что же, достаточная причина. А больше нет?
— А чего больше надо? — спросил Лебре. — В один прекрасный день он пришел к нам, мы ели, разговаривали, его общество нам понравилось. Он рассказывал нам о цветах и деревьях, о вещах, какие мне и не снились, о том, как оценивать почву по тому, что на ней растет.
— И ему по вкусу, как я готовлю, — прибавила Ивет.
— Я уверен, ему не только это пришлось по вкусу. Даже ботаник способен видеть не одни растения.
Она зарделась.
— Он славный. Настоящий джентльмен.
— Лошади у вас не найдется? — поинтересовался я у Лебре.
— Что мне за нужда в лошади? Охочусь я пешком или с борта. Вы не поверите, как часто мы добываем дичь, когда она плывет. Или пьет воду.
— Мне необходимо достать лошадь. Сперва я должен добраться до Сент-Луиса, к друзьям и за снаряжением. Без коня не обойдусь.
— Так. — Лебре в раздумье потеребил подбородок. — К востоку отсюда неподалеку есть индейцы. Приличный народ по большей части, и у нас с ними порядок. Можно бы попробовать мену.
— Мену? А чего у меня есть менять?
— Одежда, — указал он, — и здорово шикарный пистолет. И нож — я похожего никогда не видел.
— Одежду я могу отдать, но не пистолет и, уж конечно, не нож. Он двести лет передается у меня в роду.
Окружение было приятно, но неожиданно на меня навалилась усталость. Я лег на спину и посмотрел на палубу над моей головой. Жаль, что набили гвоздей. Брус хороший, правильно выпилен и отделан, можно бы…
Проснулся я в темноте и тишине. Лежал не шелохнувшись, весь внимание, прислушиваясь. Ни малейшего звука, кроме слабого поскрипывания шпангоутов.
Так не должно быть.
Койку напротив теперь закрывает занавеска. Дыхания с нее не доносится. С крайней осторожностью я отодвинул одеяла и поставил ноги на пол, нащупывая мокасины. Потянулся одной рукой за пистолетом, подтянул поближе. Залез в штаны, натянул их, туго застегнул ремень, не переставая слушать.
Все еще ни звука, только слегка пошлепывает вода. Как будто чувствуется движение… так кильбот плывет? Я двинулся к лестнице, ведущей на палубу, — если она заслуживала этого звания.
Кильбот меньшего размера, как этот, обычно строится приблизительно сорока футов длиной и восьми-девяти шириной, нос и корма острые. Палубная надстройка занимает больше половины длины судна, сзади — подмостки для рулевого, впереди — сиденья для гребцов. Над передней частью надстройки — мачта, на нее поднимают единственный прямоугольный парус.
Вдоль каждого борта проходит дорожка с набитыми планками: ею пользуются, когда ведут судно вверх на шестах. Ясно, сам-друг с Ивет Лебре приходится зависеть от паруса, идя вверх по реке, и от течения — когда плывет вниз.
Ступив наружу, на узкую полоску с деревянными выступами, я нагнулся, чтобы голова приходилась ниже крыши надстройки. Застыл неподвижно, ловя звуки.
Вода зарябила, покачивание стало сильнее. Судно на воле волн.
Я посмотрел на корму, где должен находиться Лебре. Нет темной фигуры на фоне ночи.
Я принялся пробираться к корме очень опасливо. Пригнулся еще ниже, когда достиг заднего конца надстройки. Маленькая площадка позади была пуста.
Держась ниже фальшборта, я доковылял до руля. Положено управлять с мостика, но я не имел намерения показываться наверху, где небо выделит мой силуэт, поэтому только поднял руку к рычагу и мягко переставил его по оси судна.
Куда девались Лебре и Ивет? И кто пустил кильбот по течению?
Я не сомневался, что отвязали судно нарочно, но с какой целью — вот вопрос.
Индейцы? Вряд ли.
Маклем со своей шайкой настиг меня? Где все-таки мои хозяева?
Держа левую руку на румпеле, я ухитрялся не натыкаться на берега. Что впереди, я не видел: даже попробовал выпрямиться, так, чтобы очертания моего туловища сливались с рулевой стойкой, — бесполезно.
Только бы на реке не появилось препятствий.
Должна иметься какая-то причина пустить кильбот по течению. Может быть, Лебре и Ивет зачем-нибудь сошли на берег?
Чем больше я задавал себе вопросов, тем меньше понимал, какие должны быть ответы.
Полез на мостик. Оттуда я хоть увижу, что делается впереди меня, да и за руль можно взяться покрепче. С минуту я стискивал рукоять, ожидая: вот-вот в меня вопьется пуля. Пронесло.
Направил судно ближе к берегу, присматривая место, где бы подойти вплотную и привязать его. Надо попасть обратно в Сент-Луис — чего бы это ни стоило.
Небольшая излучина. Я повернул к берегу, вогнал нос на мель, соскочил на берег с чалкой. Оборот вокруг толстого дерева, еще оборот, полуштык, второй. Надежно зашвартовав свой корабль, я направился в лес.
Набрел на тропу. Постоял, прислушиваясь, шагнул на нее и пошел по направлению от реки. Лунный свет требовал идти осторожно.
Не пройдя двухсот ярдов, я уловил какой-то посторонний звук.
Упал под куст на колено.
И тут же понял, что не один. Не дальше как в шести футах чуть виднелся контур головы, белело лицо. Кто-то караулит: пригнулся и ждет.
Кем бы он ни оказался, моего приближения он не расслышал и не подозревал, что я рядом. Из кустов сказали:
— Нут? Слышал чего сейчас?
— Ш-ш-ш!
— Нут, я…
— Тихо, черт тебя! Они идут.
Второй человек тоже не дальше чем в шести футах от меня.
Да вот он! Прямо перед моим носом, спиной ко мне.
Едва приподнявшись, я крадучись шагнул вперед. Ночь холодна и безветренна. Видно его четче. Я прижал пальцы к пистолетному стволу, остужая их.
Еще голоса. Разговаривают очень тихо. Ивет и Лебре! Я протянул руку, замерзшую на железе, и коснулся голой шеи притаившегося впереди.
Он подскочил, словно испуганный кролик.
— А-а-а! — Давясь визгом, он размахнулся назад прикладом ружья, ни во что не попал и ринулся в кусты.
Из укрытия на тропу выбрался Нут. Я опять присел, и ему ничего не было видно.
Он зло выругался себе под нос и повернулся налево кругом, чтобы идти обратно.
— Что-нибудь потерял, Нут? — нежно пропел я.
Мужество у него было, надо отдать ему должное. Я уже был на ногах, и он прыгнул на меня в тот же миг. Стрелять я не хотел, не зная, где могут укрываться Ивет и Лебре, так что двинул ему в лицо основанием ладони, затем приложил по голове пистолетным стволом. Тот упал как подкошенный.
Присев рядом на корточки, я забрал у него пистолет и нож, пистолет запихнул себе под ремень, нож забросил в траву и принялся шарить вокруг, ища ружье, уверенный, что оно должно быть. Только дотронувшись до него, я по его весу и форме понял, что это — мушкет рыночного типа из тех, какие продают индейцам.
Я встал.
— Все улажено, — произнес негромко. — Один лежит, другой бежит.
Ивет и Лебре пришли тогда по тропе, и я шагнул туда, где они могли меня видеть.
— Они отрезали кильбот от причала, — сообщил я, — но я привязал его снова, малость пониже. Идем туда?
— А он? Покойник?
— Не думаю. Слишком твердолобый. Но давайте возьмем его с собой. Может, чего нам расскажет.
Лебре сгреб лежащего в обмороке за шиворот и одним рывком привел в вертикальное положение. Тот пошевелился, видимо приходя в сознание.
— Шагай! — скомандовал Лебре. — Или я еще тебе врежу!
Пленный зашагал, спотыкаясь, постепенно начиная лучше владеть ногами. Войдя на борт, мы выбрали швартов и позволили течению отнести нас еще на милю, только потом встали у берега опять.
Шторы из плотного холста закрыли иллюминаторы, и Лебре зажег лампу.
Наша добыча была нам незнакома. Субъект сварливого вида с полосой крови из треснувшей кожи на голове, дополнявшей на его физиономии грязь и бакенбарды.
— Твой друг еще драпает, — сказал я, скаля на него зубы. — А я и всего-то тронул его сзади холодной рукой. Прямо из шкуры выскочил.
— Трус! — скривился человек с баками. — Заячья душа. Говорил Бейкеру, не годится он.
Бейкер. Одно имя есть.
— Они вам зачем? — вопросил я, махнув в сторону Лебре и Ивет.
— Не твое клятое дело! — рявкнул он, и я хлестнул его по губам.
Как я уже говорил, рука у меня тяжелая. Развернула его голову вбок и заставила зашататься до самых пяток, хотя с моей точки зрения, шлепнул я его несильно.
— Такие слова мне не по душе, — дружелюбно сказал я.
Ивет подалась вперед и глядела на меня широко раскрытыми глазами.
— Мне нравятся слова, содержащие информацию, — спокойно пояснил я. — Кто все у вас, где все у вас и что они готовятся предпринять.
Он хотел было отбрехнуться опять, я приподнял руку. Он попятился, очевидно не особо желая продолжения.
— Толку вам что? — буркнул он. — Все равно он вас кончит. Их тоже. Сказал мне так: «Кончь их, — говорит, — не хочу забивать себе голову». — «А девушка?» — спрашиваю, а он только плечами пожимает: «Все равно, лишь бы языком не болтала».
— Кто это «он»? — спросил я.
— Не твое… — Я поднял руку, и он осекся. — Так и сяк вам пользы не будет. Хана вам. Уже, считайте, в гробу. Он за этим присмотрит. Барон то есть.
— Торвиль?
— А кто еще? Людей у него больше десяти тысяч, и он сначала за солдат возьмется, потом по дороге всех вас подчистит. Наша будет страна, отсюда до Сент-Луиса и до Санта-Фе. Вот увидишь.
— Где он сейчас находится? — безапелляционно потребовал я.
Внезапно хлынувшая волна закачала судно, и до наших ушей донеслось негромкое пыхтенье машины.
— Вот и он, — злорадствовал мой подопечный, — поймал вас, ужо не выскочишь!
Глава 19
Прижав ствол пистолета к спине нашего невольного гостя, я задул свет. Снаружи сияла луна, а мы стояли вплотную к обрывистому берегу, и вокруг нас свисали ветки. Если нас не увидели сразу, есть шанс, что проплывут мимо.
Приоткрыв занавеску, я увидел его. Огромный, черный, блестящий, большие змеиные глаза смотрят вперед, из раздутых ноздрей клубится дым, гигантские плавники полностью закрывают кормовое колесо, взбивающее позади воду.
Жутковатое зрелище, я должен был признать. Так и пышет мощью, злом, тайной.
— Видел его раньше, — заметил Лебре. — Двенадцать пушек несет.
Пленный фыркнул.
— Двенадцать? А двадцать не хотите?
— Что они делают? — спросила Ивет.
— Мимо проходят, — ответил я.
У меня уже зародилась идея, и сторожить арестанта нам было некогда. Я хотел, чтобы он был в другом месте, не знал, чем мы заняты, и слишком боялся, чтобы дать знать кораблю, похожему на змею.
— Помнишь тех сиу? — спросил я у Лебре. Он взглянул на меня, не сказав ни слова.
— Они подали мне мысль, — пояснил я. — Давай этого выпустим.
Объект предложения впился в меня взглядом.
— Ссадим на берег. Повезет — доберется обратно к своим дружкам, ну а если сиу срочно нужен скальп, пускай берут у него.
— Эй, вы что, — возмущенно воскликнул тот.
— Выгружай его, — побудил я Лебре.
Несмотря на протесты, мы переправили нашего пассажира на берег.
— На твоем месте я бы сидел тихо, как мышь, — сказал я ему вполголоса. — Они тут везде. Веди себя так, чтобы не привлекать внимания, и, может, еще проберешься выше, где стоит твоя команда. Присматривать за тобой нам не с руки, а девушка против, чтобы убить тебя. Твое счастье, что она мягкосердечная, не то просто спустили бы тебя под воду.
Он исчез в кустах. Мы поднялись обратно на судно.
— Отчаливай, — сказал я, — давай убираться отсюда.
— Ветерок поднимается, — отметил Лебре. — Может, сделаем пару миль вверх до свету.
— Постарайся, — ответил я.
Развязать узлы и влезть на борт, втягивая за собой веревку, было делом одной минуты. Мы оттолкнулись шестами. Катерок оказался на плаву, и мы заскользили вслед прошедшему пароходу.
Дул несильный ветер, и мы не сразу, но выбрались из главной струи, потеряв при этом едва полмили. Поставили парус и начали с трудом продвигаться вверх. Пароход был способен на добрые десять миль в час против течения, нам и одной следовало радоваться.
Когда я принял руль, а Лебре сошел вниз пить кофе, я оказался наверху наедине с Ивет.
— Едете за Чарльзом, говорите. А знаете, где он?
— Мы думаем, что да.
— У него затруднения, как считаете?
— Да. Перестал приносить пользу, тут они его и затюкают. Думаю, он это понимает.
— Сбежать он не может?
— Как? У Торвиля полно народу. Выследят его и настигнут, не успеешь оглянуться, и тогда уж не пощадят. Нам надо его забрать.
— Скорей его заберет Маклемово судно. Оно способно на скорость куда большую, чем развиваем мы.
— Может, и способно. Папа не думает, что у них хороший лоцман, а вести судно здесь надо уметь. Тут и коряги, и мели, и пильщики…
— Какие пильщики?
— Деревья, у которых вершину или корни засосало на дне в песок. Болтаются туда-сюда на одном месте, течение их качает. Могут все днище выдрать из корабля, особенно если это пароход, они же гораздо с большей силой налетают. Папа-то реку знает, сколько раз по ней плавал и в кильботах, и в каноэ. Говорит, другой похожей реки нет, а он и на Огайо работал, и на Миссисипи, и на реке Святого Лаврентия.
Ветер не слабел, и мы продолжали идти, даже прибавили немного скорость.
Низкие берега густо заросли деревьями и кустарником. Фарватер ясно просматривался в лунном свете, но течение било сильно.
Что-то на воде впереди, прямо по носу.
— Ивет? — Я шептал, ведь над водой звук разносится далеко. — Что это там?
Она взглянула вдаль.
— Это каноэ. Три человека в нем.
С нашим парусом мы сокращали расстояние, но не очень быстро. Лебре вылез наружу и стоял у поручней с ружьем в руке. Мой пистолет ждал у меня за поясом, рукоять в пределах мгновенной досягаемости.
— Поджидают нас, — неожиданно сказала Ивет. — Гребут ровно настолько, чтобы не снесло течением.
Так оно и было, и вскоре низкий голос окликнул:
— Готовься!
Забыть этот голос не так-то просто, Жобдобва.
— Все в порядке, Лебре, — произнес я. — Одного я знаю.
Его лицо повернулось ко мне.
— А я нет, — врезал он с плеча. — Ивет, встань на руль. Иди сюда, Талон.
Держал людей в каноэ под прицелом винтовки.
— Гляди в оба, — предупредил потихоньку. — Ты одного из них знаешь. Других мы не знаем. — Оглянулся на меня. — А этого одного насколько хорошо ты знаешь?
Вопрос в точку. Насколько хорошо я его знаю, в самом-то деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19