Просто оно не всегда хорошо видит из-за этой своей повязки на глазах. Ты свободна, Бруссар.Женская раздевалка в офисе шерифа округа Парту изначально была кладовкой. Когда в шестидесятых годах это здание строилось, женщины в департаменте не работали, и не видящие дальше своего носа шовинисты не предусмотрели такой возможности. В результате у мужчин-полицейских в раздевалке был душ и просторная комната отдыха, а их коллеги-женщины довольствовались бывшей кладовкой для швабр. Раздевалка имела неприглядный вид – голая лампочка под потолком, четыре узких металлических шкафчика, дешевенькое зеркало без рамы над крошечной фаянсовой раковиной.Когда Анни впервые пришла на службу, кто-то проделал дырку из мужской раздевалки в футе слева от зеркала. Теперь Анни периодически осматривала комнату на предмет новых дырок и замазывала их шпаклевкой, которую хранила в своем шкафчике вместе с шоколадными батончиками. Она была единственной женщиной – помощником шерифа, которая пользовалась раздевалкой регулярно, и единственной женщиной – патрульным офицером. Анни считала эту комнату своей собственной и попыталась как-то украсить ее. Она принесла искусственную пальму в горшке и обрезок ковра, чтобы прикрыть цементный пол.Анни села на складной стул и посмотрела на папку, лежащую у нее на коленях. Она слишком далеко зашла, когда прошлой ночью напечатала рапорт об аресте Фуркейда. Когда она села дома за машинку и изложила все черным по белому, у нее появилось ощущение хотя бы минимального контроля над ситуацией. Поздно ночью к ней пришло и минимальное чувство уверенности. А утром шериф Ноблие уничтожил и то и другое. Он хотел, чтобы Анни солгала и составила фальшивый рапорт.– И всем, кроме меня, ситуация кажется нормальной, – пробормотала Анни себе под нос.Ей стало тревожно, неуютно, во рту появился горький привкус. Она вышла из раздевалки и пошла по коридору.Сержант Хукер многозначительно округлил глаза, когда Анни прошла мимо стойки дежурного:– Посмотрим, сможешь ли ты сегодня арестовать преступников, Бруссар.Анни не стала ему отвечать, но, расписываясь в книге ухода, заметила:– В три часа я должна быть в суде.– Да что ты говоришь? И как, ты выступаешь за нас или против?– Дело Ипполита Граньона, грабеж, – невозмутимо ответила она.Хукер хмуро посмотрел на нее своими поросячьими глазками.– Твой рапорт должен быть на столе у шерифа к полудню.– Да, сэр.Ей следовало бы отправиться в кабинет и немедленно написать отчет, но она не в состоянии была сделать это сейчас. Анни вышла из здания и вдохнула влажный воздух.Дождь кончился к пяти утра. Анни пролежала всю ночь без сна, прислушиваясь к шуму ливня, бьющего по крыше. Наконец она отказалась от мысли заснуть, заставила себя встать и поработать с гантелями и штангой, придававшими второй спальне в ее доме такой экзотический вид.Делая зарядку, она наблюдала, как занимается заря над бухтой Ачафалайя. Иногда по утрам солнце напоминало огненный шар, а небо приобретало такие яркие оттенки розового и оранжевого, что казалось, оно плавится. Этим утром его закрывали тяжелые угольно-серые облака, предвещающие грозу.Анни подумала, что буря ее вполне бы устроила. Правда, не стоило забывать и о том, что весенняя гроза отгремит и забудется, а с переделкой, в которую она попала, этого не случится.– Помощник шерифа Бруссар, не могли бы вы уделить мне минуту?Анни резко обернулась на звук низкого приятного голоса. Ричард Кадроу прислонился к стене здания, запахнув полы своего просторного плаща, словно эксгибиционист, притаившийся на школьном дворе.– Прошу прощения, но у меня нет времени, – быстро проговорила Анни, сходя с тротуара и направляясь через стоянку к патрульной машине.– Рано или поздно вам придется поговорить со мной, – адвокат шел за ней по пятам.– Пусть лучше поздно, мистер Кадроу. Я на службе.– Вашу службу оплачивают налогоплательщики. Должен ли я напомнить вам, мисс Бруссар, что я и сам аккуратно плачу налоги, финансируя жиры Огюста Ноблие и, следовательно, с технической точки зрения, я тоже являюсь вашим работодателем?– У меня нет времени на дискуссию. – Анни отперла дверцу машины, другой рукой придерживая папки, блокноты и книжку со штрафными квитанциями. – Сержант будет недоволен, если я не справлюсь с работой.– Сержант? Или шериф Ноблие – за то, что вы со мной беседовали?– Не понимаю, о чем вы говорите, – солгала Анни, пытаясь открыть дверцу машины.– Я могу вам помочь? – Кадроу галантно протянул руку.– Нет, – резко бросила Анни, уклоняясь.От резкого движения папки и квитанции полетели на землю. Из дела Ренара вывалилось все содержимое. Анни в панике нагнулась, судорожно хватая документы, пока они не разлетелись на ветру. Кадроу присел на корточки и протянул руку к блокноту с записями, столь же привлекательными для адвоката, как кружевное белье для донжуана. Анни выхватила блокнот у него из-под руки и тут же увидела, как его худая, испещренная венами рука потянулась к постановлению об аресте, которое она не подшила в дело и не отправила в бумагорезку.Анни рванулась вперед, схватила документ и поспешно скомкала его. Она прижала собранные бумаги к груди, неловко поднялась и попятилась к открытой двери патрульной машины.Кадроу с интересом наблюдал за ней.– Мне что-то не полагалось видеть, мисс Бруссар?Пальцы Анни плотнее сжали скомканное постановление об аресте.– Я должна ехать.– Вы ведь были на месте преступления вчера вечером. Мой клиент заявил, что вы спасли ему жизнь. Вам потребовалось немало смелости, чтобы остановить Фуркейда. – Адвокат придержал дверцу, пока Анни устраивалась за рулем. – Чтобы жить честно, требуется мужество.– Откуда вам это знать? – пробурчала Анни. – Вы же адвокат.Насмешливое выражение исчезло с его пожелтевшего лица. Анни почувствовала, как горяч его взгляд, хотя она даже не смотрела на него.– Злоупотребление властью, злоупотребление служебным положением, злоупотребление общественным доверием – все это ужасные вещи, мисс Бруссар.– То же самое можно сказать и о преследовании, и об убийстве. И называйте меня «помощник шерифа Бруссар». – Анни повернула ключ зажигания и захлопнула дверцу.Машина двинулась вперед, и Кадроу пришлось отступить в сторону. Он плотнее запахнул плащ, когда порыв весеннего бриза залетел на стоянку. Болезнь нарушила его температурный баланс, поэтому адвокат теперь либо горел, как в огне, либо дрожал от холода. В этот день Кадроу промерз до костей, но в его душе горел огонь целеустремленности. Если бы он шел чуть быстрее, постановление об аресте Ника Фуркейда было бы теперь у него в руках. Только покровительство Огюста Ноблие спасло его от тюрьмы.– Я уничтожу вас обоих, – пробормотал Ричард Кадроу, глядя вслед удаляющейся полицейской машине. – И мисс Бруссар поможет мне в этом. ГЛАВА 8 Как Анни и подозревала, известие о стычке между Ренаром и Фуркейдом уже обошло весь город. Полицейские, дежурившие ночью, медсестры из больницы Милосердия рассказали свою часть истории за ужином в закусочной «У мадам Колетт», а за завтраком официантки подавали эту новость вместе с дежурным блюдом.Анни выдержала лавину едких замечаний, когда подошла к стойке за обычной чашкой кофе. А потом получила от враждебно настроенной официантки ответ:– Кофе кончился.Владельцы закусочной «У мадам Колетт» вынесли свой вердикт. Остальные жители Байу-Бро с этим тоже не станут медлить. Анни подумала, что людям всегда требуется виновный, осужденный пусть не судом, так хотя бы общественным мнением. Они почувствовали себя преданными, обманутыми системой, которая вдруг оказалась снисходительной не к тому, к кому следовало.В маленьком придорожном кафе официантка выдала Анни стаканчик с кофе и пожелала приятного дня. Она явно была не в курсе новостей. Напиток оказался типичным для этого заведения – слишком черный, слишком крепкий и горький от цикория. Анни перелила его в свою кружку-непроливайку, добавила три порции суррогатных сливок и поехала прочь из города.Затрещало радио, напоминая ей, что она в городе не единственная, кто попал в передрягу.– Всем патрульным машинам, находящимся поблизости. Возможна ситуация два-шесть-один на стоянке трейлеров. Конец связи.Анни схватила микрофон, одновременно нажимая на акселератор:– Говорит Чарли-один. Я в двух минутах езды. Конец связи.Когда в ответ не раздалось ни звука, Анни снова взялась за микрофон. Снова зазвучал хриплый голос.– Внимание, Чарли-один. Вы выходите из эфира. У вас, вероятно, проблемы с рацией. Конец связи.– Я приняла сигнал два-шесть-один. Конец связи.Рация молчала. Анни положила микрофон на место, раздраженная поломкой, не еще более взбудораженная вызовом. Код два-шесть-один означал сексуальное насилие. Она расследовала много дел об изнасиловании. В таких случаях Анни оказывалась не просто еще одним полицейским, прибывшим на место происшествия, но и женщиной, способной помочь жертве, поддержать ее и посочувствовать.Стоянка трейлеров располагалась как раз посередине между Байу-Бро и Лаком – дюжина старых проржавевших вагончиков, размещенных на двух акрах поросшей сорняками земли еще в начале семидесятых.Трейлер Дженнифер Нолан – розовый с грязно-белым – стоял в дальней части стоянки. На входной двери красовалась желтая лента с надписью «полицейское расследование». Анни постучала и представилась. Внутренняя дверь приоткрылась сначала на два дюйма, потом на пять.Если представшее перед ней лицо и было когда-то хорошеньким, то Анни засомневалась, что оно когда-нибудь снова станетчгаким. Губы были рассечены и распухли, а карие глаза заплыли.– Слава богу, вы женщина, – едва шевеля губами, пролепетала Дженнифер Нолан.– Миссис Нолан, вы вызвали «Скорую»? – спросила Анни, следуя за ней в крошечную гостиную.В трейлере неприятно пахло застоявшимся табачным дымом и плесенью. Дженнифер Нолан с трудом опустилась на встроенный диван, обитый клетчатой тканью.– Нет, нет, – прошептала она. – Я не хочу… Все будут на меня глазеть.– Дженнифер, вам нужна медицинская помощь.Анни присела рядом с ней на корточки, понимая, что несчастная женщина еще не оправилась от пережитого потрясения.– Дженнифер, я все-таки вызову для вас «Скорую». Ваши соседи не узнают, зачем она сюда приезжала. Надо убедиться, что у вас нет серьезных повреждений.– Ну и ну, – сказал Маллен, входя без стука в дверь. – Кажется, нас опередили.Анни метнула на него свирепый взгляд.– Вызови «Скорую». Моя рация вырубилась.Она снова повернулась к жертве, хотя Маллен и не подумал выполнить ее распоряжение.– Дженнифер, когда это случилось?Женщина обвела глазами комнату, пока взгляд ее не остановился на настенных часах.– Это было ночью. Я… Я проснулась, а он… Он уже был здесь. Уселся на меня верхом. Он… он… ударил меня.– Он вас изнасиловал?Лицо Дженнифер исказилось, из опухших глаз потекли слезы.– Я в-всегда т-так осторожна. Почему… почему это случилось?Анни промолчала. Что можно было ответить на этот вопрос?– Когда он ушел, Дженнифер?Женщина только качнула головой. Не может она вспомнить или не хочет, так и осталось неясным.– Уже рассвело или было еще темно?– Темно.Следовательно, насильник ушел давно.– Отлично, – пробормотал Маллен. Анни еще раз оглядела Дженнифер Нолан – мокрые волосы, розовый купальный халат.– Дженнифер, вы принимали ванну или душ после его ухода?Слезы полились сильнее.– Он… он заставил меня. И я должна была… – ответила она торопливым шепотом. – Я не могла этого вынести… Я чувствовала его везде!Маллен недовольно покачал головой – улики пропали. Анни мягко положила руку на плечо Дженнифер, избегая прикасаться к следам веревок на запястьях, просто на всякий случай. Ведь волокна веревки могли остаться на поврежденной коже.– Дженнифер, вы знаете этого мужчину? Вы можете описать его?– Нет, нет, – прошептала она, глядя на ботинки Маллена. – На нем… на нем была маска.Дженнифер дрожащей рукой потянулась за сигаретами и дешевой пластмассовой зажигалкой, лежащими на столе. Не говоря ни слова, Анни перехватила сигареты и отложила их подальше. Возможно, с ее стороны было глупо надеяться, что Дженнифер Нолан не курила и не чистила зубы после ухода насильника, но пробы слизистой рта все равно будут взяты.– Ужасно, как в кошмарном сне. – Женщина задрожала. – Перья, черные перья…– Вы имеете в виду карнавальную маску? – уточнила Анни.
Чез явился на место преступления, доедая свой завтрак – буррито. Он был в одном из своих обычных нарядов – мешковатые коричневые брюки и коричневая с желтым рубаха, какие мужчины в пятидесятых надевали, идя в кегельбан. Потрепанная черная шляпа, низко надвинутая на солнечные очки, свидетельствовала о бурно проведенной ночи, так как день выдался пасмурным.– Она приняла ванну, – объявил ему Маллен, спускаясь по ржавым ступенькам трейлера. – Ладно, хоть белье не выстирала. Мы осмотрели место преступления.Анни заторопилась вслед за ним:– Насильник заставил ее выкупаться. А это большая разница, парень.– Ты бы лучше заткнулась, Бруссар! – рявкнул Маллен. – Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор в форме после того, что случилось вчера.– Ах, простите меня за то, что я арестовала человека, преступившего закон.– Ники наш человек, – сказал Стоукс, бросая огрызок буррито в клумбу с увядшими маргаритками, протянувшуюся вдоль трейлера Дженнифер. – Ты набросилась на одного из наших. В чем дело, Бруссар? Он к тебе приставал или что? Всем известно, что ты считаешь себя слишком выдающейся личностью, чтобы работать простым полицейским.– Самое время сейчас выяснять это. Лучше вспомни, зачем мы здесь, ты, задница, – прошипела Анни. – Жертва насилия сидит в вагончике, и дверь осталась открытой. Она говорит, что на парне была черная карнавальная маска, украшенная перьями.Стоукс нахмурился.– Господи боже, еще и имитатор на нашу голову!– Возможно.– Что ты хочешь сказать? Ренар здесь ни при чем, а именно он расправился с Памелой Бишон. Или у тебя другое мнение по делу Бишон?Анни не стала говорить, что никто так и не доказал вину Ренара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58