Она рухнула на пол, он навалился на нее, и они, пыхтя и отдуваясь, принялись бороться на полу пещеры, не произнося ни слова. Он медленно поднял над головой ее руку, потом прижал к земле и, крепко сжав запястье, заставил пальцы разжаться и выпустить нож, который со звоном упал на камни.
— Мерзавец, — сказала она.
— Потаскушка.
— Трус и скотина.
— Предательница и бездушная соблазнительница. — Она сердито взглянула на него.
Он ответил ей тем же.
Потом вдруг совсем неожиданно она улыбнулась. Глаза ее сверкали, губы соблазнительно изогнулись.
— Я предпочла бы драться каждый день с тобой, чем заниматься любовью с другим мужчиной.
Всякий раз, когда ему казалось, что он ее раскусил, ей удавалось увернуться и напасть на него с другой стороны.
— Ты могла напороться на собственный нож.
— Ни за что. — Она продолжала улыбаться, тяжело дыша. — Ты бы не допустил. Неужели ты думаешь, я не знала, что ты каждый момент контролировал ситуацию? Но только физически. Только физически, Роберт, ты можешь одержать надо мной верх. Мою волю тебе никогда не одолеть. Ни за что. Лучше и не пытайся. Так что не надо придумывать для меня правила. Я никогда не подчиняюсь правилам. Когда мне было шестнадцать лет и я закончила школу, я поклялась, что никогда не стану подчиняться правилам, которые мне не нравятся. А иногда я нарушаю даже те правила, которые мне нравятся, — сказала она. И вдруг добавила: — А ты тяжелый.
— Вот как? Просто сейчас под тобой нет матраца, на котором ты обычно располагаешься, когда на тебе лежит мужчина.
— Если бы мы с тобой занимались любовью, Роберт, думаешь, я стала бы жаловаться на жесткую каменную постель под моей спиной или на вес твоего тела? Но мы не занимаемся любовью. Поэтому я говорю, что ты тяжелый.
Блейк медленно поднялся, не отводя взгляда от ее глаз. Протянув руку, он поднял нож и засунул его за свой ремень. Потом он поставил ее мушкет рядом со своей винтовкой.
— Давай поедим, пока не совсем стемнело, — предложил он. — А потом я дам тебе пять минут, чтобы выйти наружу и удовлетворить естественные потребности. Пять минут. Не больше. И советую повиноваться мне и не пытаться сбежать. Только попробуй, и я больше не позволю тебе отлучаться ни на шаг. Понятно?
Она лишь улыбнулась и уселась на пол, разгладив на коленях юбку.
— Ты сегодня будешь спать слева или справа? — спросила она. — У нас невелик выбор.
— Мы ляжем в центре, вместе. Не думаешь же ты, что я хоть на минуту оставлю тебя одну?
— Я настолько неотразима, Роберт? Я же говорила, что ты в меня влюбишься.
Не ответив ей, он распаковал их провизию. Пребывание в тюремной камере имело свои преимущества, подумал он. Несмотря на ежедневные избиения, у него там были долгие часы покоя, когда он оставался наедине со своими мыслями.
Глава 18
Она засыпала и просыпалась вновь. Она понимала, что должна спать. Однако была непривычна к жизни в образе Жуаны Рибейру и знала, что первые несколько дней ей придется несладко. В последующие дни будет еще труднее, ведь им предстояло преодолевать большие расстояния не только для того, чтобы обойти как можно больше населенных пунктов, но и для того, чтобы уйти от преследования полковника Леру и его людей.
Полковник Леру, думала она. Он должен прийти. Он должен напасть на их след и пуститься в погоню. И она должна быть готова к его появлению. Она вдруг с ужасом поняла, как опасен ее план, особенно для Роберта. Можно было убить полковника в Саламанке, где поплатилась бы жизнью она одна. Но почему-то ей хотелось, чтобы возмездие свершилось в стране, где погибли Мигель и Мария.
Но ей потребуется оружие. Мушкет находился в дальнем углу пещеры вместе с его саблей, тогда как его винтовка была рядом с ним, всегда под рукой. Но сама она была взята в такие тиски, что ни до чего не могла бы дотянуться. Одна его рука лежала под ее головой и обнимала ее за плечи. Она представляла собой довольно удобную подушку, но на самом деле ее можно было сравнить с оковами, в которые Жуана была заключена. Другая рука крепко держала ее за талию. Для надежности он закинул на нее одну ногу. Когда она запротестовала, он объяснил ей, что проснется, если ночью она шевельнет хотя бы одним мускулом.
Довольно трудно заснуть на каменном полу, не пошевелив ни одним мускулом.
Не было у нее ни малейшей возможности взять мушкет или нож, не разбудив его. Она вспомнила, что он пообещал в случае попытки побега связать ей руки и пристегнуть к своему ремню, и поняла, что именно такая судьба ее ждет, если она попытается удрать. А если все же попытка будет предпринята, ей уже никогда не удастся и близко подойти к своему мушкету.
Нет, придется набраться терпения и ждать удобного случая. А случай представится. Она всегда получала то, что хотела. Она его заставит влюбиться в себя. Несмотря ни на что, она могла, если бы захотела, заставить плясать его под свою дудочку. Она стиснула зубы, вспомнив, с каким презрением он воспринял ее объяснение. Конечно, она не слишком старалась. Гордость не позволила ей умолять и упрашивать. Если он предпочитает не верить ей, пусть так и будет.
Но все-таки, если бы она захотела, то заставила бы его влюбиться в себя. Они с Робертом были родственными душами. Они сгорали от желания обладать друг другом, но ни тот, ни другой никогда не стали бы раболепствовать. Она понимала, что никогда не сможет превратить его в своего раба, и ее возбуждала сама неразрешимость представлявшейся задачи. Если она когда-нибудь снова назовет его мерзавцем, он назовет ее потаскушкой. Он ответит оскорблением на оскорбление. Ведь он не джентльмен и не знает, что леди нельзя оскорблять ни при каких обстоятельствах. И она рада тому, что он не джентльмен.
Жуана подняла руку и положила ему на грудь и тут же убедилась, что сказанное им не пустые слова, а чистая правда. Он только что крепко спал, а через мгновение его глаза пристально смотрели на нее. Она чувствовала его взгляд, даже не глядя на него.
— Невозможно лежать без движения всю ночь, Роберт, — со вздохом сказала она. — Особенно когда ты меня так крепко обнимаешь. Я, конечно, понимаю, что твои объятия означают для меня плен. — Она откинула назад голову и взглянула на него. В пещеру проникал лунный свет.
— Да, плен, — повторил он. — Ты хочешь повернуться на другой бок?
— Нет, мне и так удобно. Надо только вообразить себе пуховую перину, несколько мягких одеял, пуховые подушки. М-м. Чувствуешь, как мягко?
Ее рука скользнула с его груди вниз, и он крепко схватил ее за запястье.
— Прекрати, Жуана, — сказал он. — Спи.
— Хочешь, чтобы я поверила, что ты каменный, как пол в пещере? — спросила она. — Не поверю, Роберт. Разве ты не хочешь меня, хотя бы немножко?
— Ты пожалеешь, если будешь продолжать. Я тебя предупреждаю. Если ты будешь дразнить меня, ситуация выйдет из-под контроля. И я даже не стану пытаться ее контролировать. Я давненько обходился без женщины и проголодался.
У нее гулко заколотилось сердце. Ее муж Луиш спал с ней всего шесть раз, причем с каждым разом это было все противнее, пока она наконец не сказала ему, что если в этом заключаются супружеские отношения, то она благодарит покорно, но обойдется без них. Он даже не обиделся. Скорее вздохнул с облегчением.
А Роберт говорит, что проголодался!
Жуана никогда еще не позволяла флирту переходить грань, за которой она не могла контролировать ситуацию. И даже с Робертом в двух предыдущих случаях большой опасности не было. Однако сейчас она была уверена в правдивости его слов. Они были совсем одни глухой ночью и находились очень близко друг к другу, потому что он считал, что ее нужно стеречь, чтобы не убежала. Возможно, он был прав.
Она почувствовала, что он расслабился, подумав, что она заснула. Но разве могла она заснуть, когда взыграла кровь? Вернее, разве могла она отступить, если он ее подзадорил? Она, конечно, побаивалась, но пасовать было не в ее характере.
— Значит, тебе хочется есть? — спросила она. — Я тоже проголодалась, Роберт. У нас что-нибудь осталось? Может, поедим?
Он выругался, произнеся слово, которого она раньше не слышала по-английски, зато не раз слышала от людей Дуарте его португальский эквивалент.
Она подумала, что он намерен таким образом сорвать на ней злость, и настроилась не оставаться в долгу и отвечать тем же. Но вдруг он прижал ее к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание, и, накрыв своим ртом ее губы, заставил их раскрыться и погрузил язык внутрь так глубоко, что она чуть не задохнулась.
Она пришла в ужас, поняв, что такое бурное проявление страсти не в силах держать под контролем. Но ужас можно победить, и за себя она еще поборется. Она не доставит ему удовольствия похвастать легкой победой над ней.
Она втянула в себя его язык, прижалась к Роберту, потерлась о него всей грудью и вытащила из-за пояса сорочку, чтобы можно было запустить под нее руки, прикоснуться к коже на его спине. Он перекатил ее на спину, и теперь уже обе ее руки встретились на его спине.
Он ослабил ремень на ее талии и одним движением задрал платье выше груди. Прочие предметы туалета были спущены с ног и полетели в сторону вслед за ремнем. Ее тело на мгновение почувствовало холодный ночной воздух, потом он накрыл ее собой, словно одеялом.
Его руки оказались между их телами, они стиснули ее груди, а большие пальцы принялись потирать соски, которые сразу же затвердели и напряглись.
Он прижался губами к грудям под задранным до горла платьем, язык занял место большого пальца, дразня сосок. Тем временем его колени, оказавшиеся между ее ногами, широко их раздвинули. И он склонился над ней. Ткань его брюк грубо терла кожу внутренней поверхности бедер. Губы, ласкавшие грудь, доводили ее до безумия. Но ее руки как бы сами по себе переместились со спины на грудь, а пальцы отыскали его соски. Оба они тяжело дышали. Крепко ухватив ее за волосы, он снова прижался губами к ее рту. Когда он снова опустился на нее всей своей тяжестью, она почувствовала сквозь ткань его брюк образовавшееся там огромное твердое утолщение. Сама себя удивив, она не то застонала, не то заскулила от страха и желания.
Отпустив ее волосы, он подложил руки под ягодицы и приподнял ее. Она обхватила его коленями. Ужас и желание в равной степени переполняли ее, но руки сами по себе расстегивали пуговицы его мундира. Страху она не поддастся. Но он ею овладеет. Теперь его не остановишь. Только нельзя допустить, чтобы она сдалась так просто. Этим ему никогда не похвастаться. Она отдастся сама и тогда станет такой же победительницей, как он.
Но он вдруг замер и, скатившись с нее, оказался на спине, прикрывая глаза рукой. Он тяжело дышал.
— Нет! — сказал он. — Нет, я не возьму тебя силой, Жуана, не доставлю тебе такого удовольствия. Тебе доставляет радость, что перед тобой не устоял даже мужчина, который тебя презирает?
Она какое-то время лежала ошеломленная, потрясенная, униженная, голая, потом перевернулась на бок и прошипела, глядя на него:
— Ублюдок! Евнух!
— Распалившаяся сучка! — бросил он в ответ, не убирая руки. — Ты же меня хочешь? Но так просто тебе меня не получить.
Тяжело дыша, она уставилась на него горящими глазами, пытаясь вникнуть в смысл того, что он ей сказал.
— Вот как? — произнесла она, вставая на колени и наклоняясь над ним. — Значит, ты думаешь, что я свое не получу, Роберт? Думаешь, что я слишком робка, слишком уж леди? Ты думаешь, что можешь вот так поиграть со мной и бросить, заставив испытывать обиду и унижение и… и…
— Неудовлетворенность? — подсказал он.
— Негодяй! Я тебя ненавижу!
— Значит, у нас взаимное чувство, — усмехнулся он.
Руки ее расстегнули последнюю пуговицу на мундире и широко его распахнули. Потом она расстегнула его сорочку и тоже распахнула ее. Наклонившись, она провела губами по его груди, втянув сосок в рот.
Он лежал без движения на спине, раскинув руки в стороны, на каменном полу пещеры. Она слышала, как бухает его сердце. И ненавидела его с такой страстью, что удары ее сердца отдавались в ушах. Тем временем ее руки спустились к поясу его брюк, размотали красную перевязь, символизирующую его офицерский чин, и принялись расстегивать пуговицы.
Он не двигался, пока она не спустила с него брюки, только приподнял бедра, чтобы помочь. Стаскивать с него сапоги она не решилась. С большим удовлетворением она увидела, что он все еще ее хочет, и, судорожно глотнув воздух, легонько провела по нему рукой.
Его глаза успели привыкнуть к темноте. Она видела, что он за ней наблюдает, но оседлала его тело, положив руки на его плечи под расстегнутой сорочкой.
— Не ожидал, что я осмелюсь? — прошептала она, наклонившись к нему так, что волосы прикрывали ее лицо как занавеской. — Я осмелюсь сделать все, что угодно, Роберт. Даже это. У тебя не хватает смелости изнасиловать меня? Ладно. В таком случае я изнасилую тебя сама.
Она поцеловала его в губы и одновременно опустилась на него.
Большего она не могла сделать. Она была ошеломлена. Он находился глубоко внутри, она ждала боли, но боли не было.
Когда она немного оправилась от потрясения, его рука держала в ладони ее затылок, а другая лежала на талии. Его теплые мягкие губы прижимались к ее губам, а язык, раскрыв их, проник глубоко внутрь.
Сама себе удивляясь, она совсем не испугалась. Только не знала, что делать дальше.
Ей казалось, что она видит в темноте его усмешку. Он взял ее за бедра, приподнял и начал быстрыми, глубокими рывками входить в нее. Она откинула назад голову, ощущая, как напрягся каждый мускул ее тела. Потом она вся растворилась в ощущениях, наклонила голову вперед, так что подбородок касался груди, и только громко охала в такт его рывкам. Некоторое время спустя она почувствовала, что начинает дрожать, а от точки самого глубокого его проникновения по всему телу расходятся мощные горячие волны.
Потом последовал как бы провал во времени — она не смогла бы сказать, секунды ли прошли или минуты. Когда к ней вернулась способность мыслить, оказалось, что она лежит на нем, вытянувшись во весь рост и прижимаясь щекой к его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48