— Она рассмеялась. — Вы чувствуете, что обогатили свои познания?
— История всегда интересна, — заметил он, наблюдая, как ветер треплет ленточки ее шляпки.
— Вам не кажется, что история весьма романтическая? Вы могли бы сделать такой подарок любимой женщине, капитан?
— На свое капитанское жалованье я не смог бы подарить ничего столь великолепного.
— Но вам хотелось бы? Что бы вы подарили любимой женщине?
Она глядела на него через плечо, окидывая взглядом с головы до ног с явным желанием смутить, и ей это почти удалось. Он подошел к парапету и взглянул на клонящееся к горизонту солнце.
— Возможно, я подарил бы ей ленточки, — предположил он.
— Только ленточки? — рассмеялась она. — Должно быть, вы не слишком сильно ее любите.
— Ленточки завязывались бы у нее под подбородком, удерживая шляпку, и заканчивались бы бантом возле уха, — сказал он. — Тогда частичка меня всегда находилась бы близко к ней. — Давненько он не размышлял о любви.
— Отлично. Вы реабилитировали себя, — улыбнулась Жуана.
— Или, возможно, подарил бы звезду. Или даже целую пригоршню звезд. Они свободные и яркие, и, когда бы она ни захотела на них взглянуть, они всегда будут на месте.
— Счастливая женщина, — вздохнула она, заглядывая ему в лицо. — Ее зовут Беатрис?
Он даже вздрогнул от неожиданности.
— Я уже говорила вам, что люблю иметь кое-какие сведения о своих слугах и своих сопровождающих, — объяснила она. — Вы ее любите?
— Она… она была моей любовницей, — напряженно произнес он.
Маркиза тихо рассмеялась и замолчала, глядя на лагуну внизу и океан в отдалении. И на чудесный закат, с каждой минутой становившийся все красивее.
Большинство мужчин были бы готовы пожертвовать жизнью ради возможности остаться с ней наедине в такой обстановке, подумала она, усмехнувшись уголком губ. Однако она не жалела о том, что сейчас рядом с ней не человек, который мог бы все испортить, говоря любезности и глядя на нее с бесконечным обожанием, а капитан Блейк, которого не обвинишь в подобных чувствах. Она взглянула на него и неожиданно почувствовала необъяснимый приступ ностальгии. Покопавшись в памяти, она обнаружила причину. Башня старого замка. Ветер и солнце. Мечтательный, милый, красивый юноша, которого она поцеловала, когда они спускались с башни. Роберт.
Однако городской вал в Обидосе был совсем не похож на старый замок в Хэддингтон-Холле, а капитан Блейк не имел ничего общего с Робертом, кроме имени, да, может быть, цвета волос и глаз. И еще чего-то необъяснимого, что она не могла бы точно определить. Был бы похож на него ее Роберт, если бы был жив? Стал бы он таким же широкоплечим и мускулистым? Стало бы его лицо таким решительным и волевым? Стал бы он героем? Она была уверена, что на все ее вопросы ответ был бы отрицательным. Роберт был в ужасе от перспективы покупки для него офицерского патента. Он считал, что не сможет убивать.
Возможно, думала она, даже лучше, что он умер. Однако на мгновение она почувствовала, как ее снова охватила забытая тоска — по первому и единственному мужчине, которого она любила, по юной девочке, какой она тогда была, и по ее наивной уверенности в том, что все хорошее длится вечно. По несбывшейся мечте.
Она и сама не заметила, что пристально смотрит на капитана Блейка, и опомнилась только тогда, когда он внимательно посмотрел на нее. Их локти лежали на парапете, почти соприкасаясь. Ей казалось, что она чувствует исходящее от него тепло.
— Вы любите закат, капитан? — спросила она. — Возможно, он мог бы быть еще одним подарком, который можно сделать вашей даме.
— Не думаю, — усомнился он, не отводя от нее глаз. — Красота заката обманчива. После него следует тьма, рассвет другого дня. Я подарил бы ей рассвет и то, что за ним следует. Свет, тепло и жизнь. И любовь.
— В таком случае, капитан, нам с вами следует как-нибудь вместе полюбоваться рассветом. — Она снова опечалилась, вспомнив о своем Роберте.
Она уже давно в совершенстве овладела искусством флирта. Но с ним она флиртовать не хотела, хотя понимала, что взобралась с ним на городскую стену с единственной целью вскружить ему голову.
— Возможно, — сказал он, глядя на нее так, что она побоялась потерять над собой контроль.
— Возможно? — рассмеялась она. — Вы упустили свою возможность. Вам следовало бы заявить, что вы готовы на все, лишь бы такой день настал! Вы проголодались? Идемте ужинать.
Она взяла его за руку и без умолку болтала, пока они спускались по ступеням на потемневшую улицу города и возвращались на виллу.
Глава 7
Когда они вернулись на виллу, он вздохнул с облегчением. Теперь по крайней мере к ним присоединится компаньонка, и хотя поддерживать разговор будет едва ли легко, но напряжение все-таки спадет. Там на городской стене напряжение достигло опасного накала. Он все время ощущал ее присутствие, он испытывал страстное влечение к ней и презирал себя за то, что так на нее реагирует, потому что видел, что она умышленно его соблазняет. Он чувствовал, что идет по тонкому льду. Он вдруг мысленно пожелал лорду Веллингтону гореть синим пламенем в адском пекле за то, что тот возложил на него такое трудное поручение.
— Позовите Матильду, — попросила она, обращаясь к слуге, и, взяв капитана за руку, повела его в столовую.
Слуга деликатно откашлялся. Оказалось, что Матильда еще не вернулась на виллу.
— Какая досада! — нахмурив лоб, воскликнула маркиза. — Она, видно, не заметила, как пролетело время. И так происходит всегда, когда она навещает сестру. Наверняка не вернется до утра. — Она вздохнула. — Трудно с компаньонками, капитан Блейк. Их и отругать-то как следует нельзя, потому что они вроде бы и не слуги. Придется нам ужинать вдвоем.
Он бы наверняка заподозрил, что она сама все спланировала, если бы не заметил, войдя в столовую, что стол накрыт на три персоны.
— Я, пожалуй, вернусь в свою гостиницу, мэм, — сказал он.
Но она лишь рассмеялась и приказала ему не быть занудой. Не успел он оглянуться, как сидел за столом, потягивая вино, а она наблюдала за ним, подперев рукой подбородок. И вдруг он почувствовал, что каким-то образом нарушил этикет, взявшись за бокал раньше, чем она.
Он поставил бокал на стол.
— Я проголодалась, — объявила она, — и не намерена в течение всего ужина произносить монологи. Придется вам поддерживать разговор, капитан Блейк.
Ее слова заставили его окончательно и бесповоротно погрузиться в молчание. Он снова поднял бокал.
Слуги тем временем принесли еду. Маркиза молчала, наблюдая за ним. Ей хотелось узнать, сколько ему потребуется времени, чтобы начать говорить. Она медленно обвела взглядом его лицо. Интересно, что делает его таким привлекательным? Коротко подстриженные белокурые волосы? Но она предпочитала мужчин с более длинными волосами. Нос с горбинкой или весьма заметный шрам? Но такие изъяны едва ли добавляют красоты лицу. Может быть, бронзовый оттенок кожи? Или светло-голубые глаза? Или то, что ему приходилось убивать людей и он военный герой? А возможно, сознание того, что он принадлежит к другому, чужому ей миру?
Но наконец она почувствовала то же напряжение, которое испытывала на городской стене. Предполагалось, однако, что она не должна его испытывать — оно было уделом мужчин, окружавших ее.
— Расскажите что-нибудь о себе, — предложила она. — Где вы родились? Кем был ваш отец? Как прошло ваше детство? Почему вы поступили на военную службу? Поговорите же со мной, капитан.
— Я поступил на военную службу, — сказал он, — потому что в тот момент это был самый правильный поступок. И в целом я никогда о нем не жалел.
Она заметила, что на первые три вопроса он не ответил. Она уже знала за ним такую привычку. В отличие от большинства ее знакомых мужчин он не любил говорить о себе. Да уж если говорить честно, то и о чем-нибудь другом тоже.
Пока они ужинали, ей все-таки пришлось говорить одной. Обычно на ее аппетит не влияла компания за столом. Но в тот вечер все было по-другому. Она слишком остро ощущала его присутствие.
У него были длинные, изящные пальцы — пальцы художника, подумалось ей. Но его ногти были коротко подстрижены и тщательно вычищены — как истинные ногти солдата. «Интересно, — подумала она, — каково ощущать прикосновение его пальцев к голой спине?» Но она моментально прогнала эту мысль.
Напряжение буквально висело в воздухе. А капитан Блейк старался есть так, как он ел бы в компании офицеров, но быстро понял, что не может избавиться от чувства, что она следит за каждым его движением, как и он следит за ней. Он лихорадочно пытался найти какую-нибудь тему, чтобы поддержать разговор, но понял, что все бесполезно и что придется ему ограничиться ответами на вопросы. Она имела привычку, разговаривая, наклоняться вперед, так что ее груди почти касались края стола. Каждый раз при таком соприкосновении у него на целый градус повышалась температура. И еще она имела привычку, которую он замечал и раньше, искоса смотреть из-под полуопущенных ресниц.
Он мысленно выругал себя за то, что не вернулся в гостиницу, узнав, что ее компаньонка отсутствует. Интересно, сколько еще времени ему придется просидеть за столом, прежде чем можно будет извиниться и встать из-за стола? Он и понятия не имел, как поступают в таких обстоятельствах. Однако ужин вдвоем был и сам по себе крайне неприличным.
Воздух в комнате аж пульсировал от напряжения.
— Если вы закончили, не перейти ли нам в гостиную? — спросила она с улыбкой.
— Благодарю вас, мэм, но мне пора. Завтра нам нужно выехать пораньше.
Она встала, почувствовав несказанное облегчение, избавившись от необходимости сидеть вдвоем за одним столом. Но она не могла позволить ему уйти. Какое-то дурацкое упрямство не разрешало ей сделать то, что следовало бы сделать и что ей хотелось бы сделать, — отпустить его.
— Но еще не поздно, капитан Блейк, — сказала она, беря его под руку. — И мне будет ужасно скучно, если придется целый вечер просидеть в одиночестве. Неужели вы обречете меня на скуку? — Она улыбнулась и взглянула на него из-под ресниц тем самым взглядом, который, насколько она знала, сводил мужчин с ума. Она острее, чем раньше, почувствовала, какой он высокий, широкоплечий и мускулистый. Неожиданно мелькнуло опасение, что она играет с огнем. Но она предпочла не обратить на него внимания.
Он больше не сопротивлялся, и она даже в какой-то степени была разочарована, надеясь, что он все-таки проявит настойчивость и уйдет. Надо о чем-то говорить, думала она. Нельзя молчать.
— На каких иностранных языках вы говорите? — спросила она. — Мне известно, что вы говорите на нескольких. И что благодаря их знанию именно вас не раз посылали для сбора разведывательных данных.
— Я говорю на нескольких языках, распространенных в Индии, а также на некоторых европейских.
Она отпустила его локоть и прошлась по гостиной, взбивая диванные подушки, переставляя декоративные безделушки. Он все еще стоял в дверях, чуть расставив обутые в сапоги ноги и заложив за спину руки.
— Проходите, садитесь и расскажите мне что-нибудь о своих шпионских миссиях, — попросила она. — Расскажите о некоторых своих делах на полуострове .
— Лучше уж я пойду, мэм, — уклонился он. Здравого смысла у него было явно больше, чем у нее.
Но возможно, он просто не так остро, как она, ощущал возникшее напряжение.
— Вам не по душе тема? — спросила она. — В таком случае давайте поговорим о чем-нибудь другом. Хотите, я расскажу вам о своем покойном муже и о жизни королевского двора до бегства в Бразилию. Я знаю немало забавных историй. Проходите и садитесь.
— Я должен идти, — снова повторил он.
Внутренний голос подсказывал ей: отпусти его. До сих пор флирт был для нее легкой, забавной, несколько скучной игрой. Но совершенно безопасной. Отпусти его, настаивал внутренний голос. Но если она его отпустит, то признает свое поражение. Она не могла отпустить его по его инициативе. Он мог уйти только по ее воле. Она пересекла гостиную и с улыбкой подошла к нему.
Он наблюдал, как она подходит. И стоял, чувствуя себя неуклюжим парнишкой, которому отчаянно хочется улизнуть, но он не знает как. Он стиснул зубы, чтобы не повторить еще раз, что он должен идти. Любой другой человек, которого она могла бы выбрать своим сопровождающим, наверняка знал бы, как нужно уйти, подумал он. Она остановилась, подойдя почти вплотную, — носки ее изящных белых туфелек едва касались его начищенных черных сапог. Ее макушка доходила ему почти до подбородка. Гладко зачесанные назад темные волосы заканчивались на затылке множеством локонов. От нее исходил приятный аромат духов, который он заметил во время прогулки.
— Уж не боитесь ли вы, капитан? — спросила она, встретившись с ним взглядом. Он увидел в ее глазах искорки смеха и еще что-то неуловимое.
Откровенно говоря, он действительно боялся. Он никогда не попадал в такую ситуацию с женщиной, которая не была проституткой и которую он не собирался купить. У него не было опыта поведения в подобных ситуациях. Он никогда не ощущал необходимости как-то особенно вести себя, он не знал этикета в такого рода случаях.
Она подняла глаза, взгляд ее ненадолго задержался на его губах, скользнул по пересекающему переносицу шраму.
— Так вы боитесь? — Голос у нее был низкий, она говорила почти шепотом.
Фасон платья подчеркивал стройность ее фигуры. Ее талию он мог бы обхватить руками — воспоминание восхитительного чувства воздушности, почти что счастья сохранилось в дальнем уголке его памяти с тех давних пор, когда ей было пятнадцать лет.
Он завел руки за ее спину и привлек к себе, а она, закинув назад голову и положив руки на его плечи, посмотрела ему в глаза. Она была воплощением женственности — нежная, теплая, мягкая. Его руки скользнули вверх по ее спине, отчего ее груди прижались к его мундиру — он чувствовал, как их мягкая масса сплющивается под давлением его твердых грудных мышц.
«Силы небесные!» — думал он, чувствуя, как кровь, словно удары молота, пульсирует в жилах. Какая она маленькая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48