Если я скажу… ну, например: «Не то чтобы моя жизнь зависела от этого», выскакивай сразу из машины и беги к дому. Стучи. Гилберт впустит тебя, и вы оба тут же бросайтесь наверх и быстренько разыскивайте меня! О'кей?
«Ешьте меня, жрите меня!» – едва не сорвалось с моих губ от возбуждения. Глубоко вздохнув, я взял себя в руки и сумел промолчать.
– Но мы же пустые, – заметил Кони.
– Что? – переспросил Минна.
– У нас нет ствола. У меня нет ствола.
– Что еще за ствол? Говори «пистолет», Гилберт.
– Нет пистолета, Фрэнк.
– На это я и рассчитываю. Только благодаря этому я и могу спокойно спать по ночам, чтоб вы знали. У вас и не должно быть пистолета. Я бы не хотел, чтобы вы, болваны, поднимались по лестнице за моей спиной не то что с пистолетом, а даже с булавкой или губной гармошкой. Пистолет есть у меня, а вы должны просто появиться там.
– Извини, Фрэнк.
– Даже с незажженной сигарой, даже с куриным крылышком, твою мать! – сердито продолжал Минна.
– Извини, Фрэнк.
– Слушай, Лайнел. Если ты услышишь, как я говорю: «Сначала загляну в ванну, пожалуй», это будет означать, что мы выходим. Тогда ты заберешь Гилберта, вы вернетесь в машину и будете готовы следовать за нами. Понятно?
«Будем, будем, будем ГОТОВЫ! – прокричал мой мозг. – Кря, кря, кря, ГА-ГА-ГА!»
– Если «жизнь зависела», бежим в «Дзендо», – проговорил я вслух, – если «загляну в ванну», мчимся к машине.
– Гениально, шут, – кивнул Минна. Потрепав меня по щеке, он бросил сигарету на землю у себя за спиной. Когда она упала, от нее разлетелись мелкие искорки. У него был отсутствующий взгляд.
Кони выбрался из машины, я передвинулся на водительское место. Минна похлопал по капоту с таким видом, словно погладил собаку, послушно выполнившую команду «стоять!», а затем обошел передний бампер, движением руки остановив последовавшего было за ним Гилберта. Перейдя дорогу, Минна приблизился к двери сто девятого и нажал на кнопку звонка под вывеской «Дзендо». Кони ждал, прислонившись к дверце «линкольна». Я надел наушники, и в них тут же раздались четкие звуки шагов Минны. Теперь можно было не сомневаться, что техника в порядке. Подняв голову, я увидел, что швейцар из расположенной справа громадины посматривает на нас. Ну и пусть себе посматривает.
Я услышал звонок – и через наушники, и просто так. Внезапно мое существо словно раздвоилось и оказалось в двух мирах. Глаза и дрожащее тело находились на водительском сиденье «линкольна». Из окна автомобиля я мог наблюдать за размеренной жизнью Аппер-Ист-Сайда, за людьми, выгуливающими собак, за посыльными, за девочками и мальчиками, одевшимися как взрослые, чтобы пробраться в оживавшие к вечеру бары. Все это видели мои глаза. А мои уши чутко прислушивались к каждому шагу Минны. Я слышал, как он поднимается по лестнице. Его никто не встретил, но, похоже, он хорошо знал этот дом, потому что уверенно шел вперед, а я слушал, как его кожаные ботинки шуршат по деревянной лестнице, ступени которой чуть поскрипывают. Вот он остановился, что-то опять зашуршало – наверное, его одежда. Потом что-то упало на дерево, и шаги стали тише. Видимо, Минна снял ботинки.
Сначала позвонить в дверь, а потом красться? Странно как-то… Ну и что? Я вынул еще один бургер из бумажного пакета – шесть бутербродов для того, чтобы восстановить порядок в этом бесчувственном мире.
– Фрэнк, – раздался чей-то голос в наушниках.
– Я пришел, – устало произнес Минна. – Но мне не следовало делать этого. Вы сами должны были разобраться с деньгами.
– Что ж, я ценю твой поступок, – вновь зазвучал другой голос. – Но тут у нас возникли некоторые сложности.
– Они знают о контракте на здание, – сказал Минна.
– Нет, не думаю. – Голос был зловеще спокойным и пугающе дружелюбным. Узнал ли я его? Может, и нет, но уж Минна-то явно хорошо знал этого человека. Кто же он такой?
– Заходи, и давай потолкуем, – предложил голос.
– О чем? – спросил Минна. – О чем нам с тобой разговаривать?
– Ты только послушай себя, Фрэнк.
– Я что, пришел сюда, чтобы себя слушать? Это можно делать и дома.
– А вообще-то ты это делаешь? – Я различил усмешку в голосе. – Подозреваю, что не так часто и не так вдумчиво, как следовало бы.
– Где Ульман? – спросил Минна. – Он здесь, у тебя?
– Ульман в городе. И ты пойдешь к нему.
– Твою мать!
– Терпение.
– Ты говоришь «терпение». Я говорю – «твою мать»!
– Это характерно для наших разговоров.
– Ага. Так что давай поскорее покончим с этим.
Еще несколько заглушенных шагов, потом дверь захлопнулась. Какое-то звяканье – наверное, бутылки о бокал, звук наливаемой жидкости. Вино. Я бы и сам не отказался от стаканчика. Вместо этого я жевал бутерброд, глядя сквозь ветровое стекло, а в голове у меня зазвенело: «характерно, характер, рак-тер, тер-тик, мой тик, век, лик» , и я решил сделать еще одну запись. Открыл записную книжку и под словами «женщина, волосы, очки» написал «Ульман в городе». «А Бульман за городом» , – пронеслось у меня в голове. Потом я проглотил свой бургер, моя челюсть и горло напряглись, и я позволил себе громко – благо никто не слышал – произнести: «Жри дерьмо, Бейли!»
Бейли. Это имя всплыло в моем туреттовском мозгу, хотя я и не мог понять почему. Я никогда в жизни не знал человека с таким именем. Может, Бейли для меня – это любой человек? Вроде Джорджа Бейли из «Этой чудесной жизни»? Мой воображаемый слушатель, он должен был терпеть груз моей ругани, потому что порой я отчаянно нуждался в собеседнике: какую-то часть кипящих в моей голове слов нужно было, без сомнения, выпустить в цель. Если страдающий синдромом Туретта ругается в лесу и некому его слушать, издаст ли он хоть звук? Видимо, Бейли стал для меня решением этой проблемы.
– Твое лицо выдает тебя, Фрэнк. Кажется, ты хочешь кого-то убить.
– Неплохо для начала.
– Тебе не стоит винить меня, Фрэнк, если ты потерял над ней контроль.
– Ты виноват, если она жить не может без своего рама-лама-динг-донга. Это из-за тебя ее голова набита такой дребеденью.
– Вот, попробуй. – (Предлагает выпить?)
– Я не пью на пустой желудок.
– Увы. Я забыл, как ты страдаешь, Фрэнк.
– Да отвали ты!
«Жри дерьмо, Бейли!» Мой тик всегда становится интенсивнее, когда я нервничаю, а стресс усиливается синдромом Туретта. Что-то в этом сценарии заставляло меня нервничать. Разговор, который я подслушивал, был каким-то чересчур… подготовленным, словно говорящие заранее знали реплики друг друга, но сами эти реплики при всей их отточенности понять было невозможно. Как будто у каждого слова было еще несколько значений.
А кстати, где же черноволосая девушка со стрижкой? Молчит в той же комнате, где находятся Минна и его сверхподозрительный собеседник? Или где-нибудь еще? Какая досада, что я могу только слушать, но не наблюдать. Была ли моя черноволосая той самой, о которой они толковали? Не похоже.
А что еще за «рама-лама-динг-донг»? Не хватало мне и об этом беспокоиться! Постаравшись совладать с дергающимся лицом, я попытался заставить себя не думать о том, чего не понимал.
Я посмотрел на дверь. Вероятно, Кони по-прежнему стоит за ней. Мне хотелось услышать «если бы моя жизнь зависела от этого», чтобы мы могли вбежать в дом.
Тут кто-то постучал в окно «линкольна». Я вздрогнул от неожиданности. Это был швейцар, который давно наблюдал за мной. Он жестом попросил меня опустить стекло. Я замотал головой, он утвердительно кивнул. Наконец я согласился и сдвинул наушники, чтобы услышать его слова.
– Вам чего? – спросил я. Стекло сдерживало мой мозг болтуна, а теперь у меня появилось непреодолимое желание опускать и поднимать его и говорить, говорить. Я крепился из последних сил.
– Ваш приятель… Он зовет вас, – сказал швейцар, указывая на здание у себя за спиной.
– Что-о? – Чертовщина какая-то! Я чуть шею не свернул, пытаясь разглядеть кого-нибудь у него за спиной, однако в дверях здания никого не было. Тем временем голос Минны продолжал звучать в наушниках. Но слов «ванна» и «зависела» он не произносил.
– Ваш приятель, – повторил швейцар со своим уродливым восточноевропейским акцентом. Наверное, поляк или чех. – Он зовет вас. – Швейцар ухмыльнулся – его явно развлекало мое замешательство.
Я почувствовал, как мои брови поползли вверх – очередной тик, и мне безумно захотелось стереть ухмылку с его физиономии. Все, что он видел, его не касалось.
– Какой еще приятель? – спросил я. Минна и Кони были в здании – я бы непременно заметил, если бы двери «Дзендо» открылись.
– Он сказал, если вы ждете, то он готов, – ответил швейцар, вновь жестикулируя и кивая. – Он хочет поговорить с вами.
Минна в это время завел речь о том, чтобы «устроить беспорядок на мраморном полу».
– Думаю, вы меня с кем-то путаете, – сказал я швейцару. «Черт!» Я заморгал и, замахав на него руками, попытался сосредоточиться на голосах, раздававшихся в наушниках.
– Да ладно-ладно, – кивнул швейцар, поднимая руки. – Я всего лишь передал тебе сообщение, приятель.
Я снова опустил стекло, сгорая, признаться, от любопытства.
– Все в порядке, – отозвался я, подавив очередной возглас «Черт!» и издав вместо него короткий лающий звук, который могла бы издать только крохотная собачка чихуахуа. Получилось что-то вроде «хрт!» – но я не могу выйти из машины. Скажите моему приятелю , если он хочет потолковать со мной, пусть сам ко мне подойдет. Хорошо, приятель ? – договорил я, сделав ударение на последнем слове. Мне пришло в голову, что слишком уж много у меня вдруг появилось приятелей, хотя я и не знал их имен. И я снова махнул рукой. Мое движение смахивало и на тик, и на жест нетерпения. Я хотел только одного – чтобы этот фигляр поскорее убрался на свое место у дверей.
– Нет-нет, – быстро проговорил швейцар. – Он сказал, чтобы вы сами пришли.
«…сломать руку…» – кажется, произнес Минна.
– Тогда узнайте его имя, – в отчаянии попросил я. – Сходите и узнайте его имя.
– Он хочет поговорить с вами, – упрямо твердил этот тип.
– Ну хорошо, чертов швейцар, скажи ему, что я приду! – закричал я, поднимая стекло прямо перед его физиономией. Он снова застучал в окно, но я не стал обращать на него внимания.
«…а сначала разреши воспользоваться твоей ванной…»
Распахнув дверцу «линкольна», я оттолкнул швейцара, быстро подошел к двери «Дзендо» и с силой постучал шесть раз.
– Кони! – прошипел я. – Выходи оттуда.
В наушники я слышал, как Минна захлопнул за собой дверь ванной, потом полилась вода. «Надеюсь, ты слышишь меня, шут, – прошептал он, обращаясь непосредственно ко мне. – Мы идем к машине. Не потеряйте нас. И не горячитесь».
Кони выглянул из двери.
– Он выходит, – сообщил я, стягивая наушники себе на шею.
– О'кей, – бросил Кони. Наконец-то мы оказались в гуще событий.
– Ты поведешь, – сказал я, прикасаясь кончиками пальцев к его носу. Он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Мы поспешили к «линкольну», и Гилберт завел мотор. Я бросил пакет с остывшими бургерами на заднее сиденье. Дебильный швейцар исчез наконец-то в дверях своего дома. В голове у меня закрутилось: «Следи за авто! Звезда кино! Курить смешно!» Моя челюсть вовсю напряглась, пытаясь сдержать слова, так и рвущиеся наружу. Руки Гилберта вцепились в руль, мои пальцы беспокойно застучали по коленям. Неуловимыми, легчайшими движениями.
Попробуй-ка не горячиться, когда такое происходит.
– Я не вижу его, – пробормотал Гилберт.
– Подожди немного. Он скоро выйдет – очевидно, с какими-то людьми. – «Очевидно, ничего не видно» . Я поднес наушник к правому уху. Голосов не было слышно, лишь какие-то скрипящие звуки – может, они спускались по ступенькам?
– А что, если они сядут в машину, которая стоит сзади? – спросил Кони.
– Это же улица с односторонним движением, – раздраженно ответил я. Однако оглянулся, чтобы посмотреть на машины, припаркованные позади нашей. – Мы позволим им проехать мимо.
– Ага! – прошептал Кони.
Они наконец-то вышли. Захлопнув за собой дверь «Дзендо», они пошли по тротуару мимо «линкольна». Я повернулся и увидел Минну и еще одного человека – настоящего гиганта в черном пальто. Ростом он был никак не меньше семи футов, а плечи у него были такие, словно под пальто прятались защитные хоккейные щитки или ангельские крылья. А может, это маленькая черноволосая девушка свернулась у него на плечах калачиком. Был ли этот здоровяк тем самым подозрительным человеком, который говорил намеками? Минна почти бежал перед ним, будто у него были причины избавиться от нас, а не шел позади него, что было бы логично, если бы он хотел, чтобы мы участвовали в игре. Почему? Может, ему в спину упиралось дуло пистолета? Руки гиганта были засунуты в карманы. Почему-то я представил себе, что в кулаках он сжимает огромные ломти пирога или толстенные куски салями, то есть закусочку, которую великан обычно носит с собой, чтобы ему было чем перекусить без проблем на холоде.
Не исключено, конечно, что этой фантазией я пытался себя хоть как-то успокоить: ломоть хлеба – это не пистолет, а значит, в этой паре Минна оказался бы единственным вооруженным человеком.
Мы тупо наблюдали за тем, как они прошли между двух припаркованых машин, сели на заднее сиденье большого черного автомобиля «кей-кар», который выехал со стоянки и тут же рванул вперед. Мы с Гилбертом чуть с ума не сходили от тревоги, но тут просто оцепенели на несколько мгновений, и лишь осознав, что они вот-вот уйдут от нас, я крикнул: «Едем!»
Кони закрутил руль, чтобы выехать с места парковки, и «линкольн» тут же ударился о бамперы стоявших впереди и сзади автомобилей, отчего на них остались вмятины. Ну, разумеется, мы оказались в ловушке. Гилберт осторожно подал назад, и мы уже были готовы выскользнуть, но тут дорогу нам загородило такси. Мы опять оказались запертыми. Черный автомобиль тем временем свернул на Вторую авеню.
– Едем! – снова крикнул я.
– Да посмотри! – огрызнулся Кони, указывая на такси. – Я-то еду. Подними глаза.
– Поднять глаза? – переспросил, я. – Или опустить? Или все-таки голову поднять? – Я должен был поправить его, чтобы справиться со стрессом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45