Глава 11. ДЕНЬ ПС

Назавтра я сама отправилась на Парк-авеню. В конце концов, я тоже хочу наслаждаться жизнью. Тем более что, если верить газетам, в городе сейчас Гэри Грант и Тони Кертис.
Ирвинг нисколько не преувеличивал: Жози пользовалась необыкновенным успехом. Нас то и дело останавливали длинноногие манекенщицы. Всем хотелось ее погладить. А поскольку у меня были несколько иные планы, то я свернула за угол и пошла по направлению к Мэдисон-авеню, где должно было быть гораздо интереснее. Я провела десять минут в увлекательной беседе с Артуром Мурреем, а примерно через квартал наткнулась на Чарльза Кобурна. Такое мое везение!
Так что в дальнейшем я ограничила наши прогулки Центральным парком. Здесь, по крайней мере, мы встречались с другими собаками, от которых Жози могла почерпнуть полезные сведения о предназначении деревьев. Однако она не воспринимала данную тему.
Напрасно я то и дело старалась привлечь ее внимание к собакам, которые осчастливливали поднятием ножки какое-нибудь дерево. Жози покорно смотрела в нужную сторону, иногда даже проявляла вежливый интерес, но и не думала выходить из роли благодарного зрителя.
Я умоляла. Подлизывалась. И, наконец, прибегла к маленькому насилию. Я подвела Жози к дереву, подняла ее ножку и продержала так добрый десяток минут. Единственным результатом стало то, что вокруг нас собралась любопытствующая толпа. Однако я продолжала делать свое черное дело. Мой девиз: «Исполняй свой долг, и пусть они все провалятся!»
Вскоре меня привыкли видеть в Центральном парке в таком положении. Через несколько дней никто уже не обращал на нас внимания.
В один прекрасный день, когда я предавалась этому новому хобби, мимо шествовала полная дама с двумя беременными эрдельтерьерами. Она не без интереса посмотрела на меня и остановилась.
Не раньше чем через десять минут она открыла рот и спросила:
– Чего вы от нее добиваетесь?
(Кого только не встретишь в Центральном парке! А чего, по ее мнению, я могла добиваться?)
Но я не стала грубить, а кратко объяснила свой случай.
Дама изрекла:
– Но ведь это же девочка!
Я согласилась с данным утверждением и вновь перенесла свое внимание на Жози и дерево. Моя красавица с ангельским терпением задрала ножку, но, конечно, из этого ничего не вышло (я уже говорила, что ради меня эта собака готова пожертвовать чем угодно, только не «Нью-Йорк таймс»).
Толстуха снова открыла рот:
– Девочки не задирают ножку возле дерева. Это становилось интересно. Что же делают девочки?
– Они садятся на корточки.
И тотчас, словно по команде, обе ее собаки присели, чтобы продемонстрировать, как это делается. Даже Жози проявила некоторый интерес, хотя ее и смутило подобное бесстыдство. После чего толстуха и обе ее псины удалились с чувством исполненного долга.
Едва они скрылись из виду, я предприняла попытку усадить Жозефину на корточки. Она ощетинилась и посмотрела на меня так, словно я окончательно выжила из ума. Чем больше я настаивала, тем упорнее становилось ее сопротивление.
Вечером я посвятила Ирвинга в недавно сделанное открытие. Он сказал, что, по его мнению, в этом что-то есть, и согласился попробовать. Утром мы все трое отправились в Центральный парк. После трех или четырех безуспешных попыток с моей стороны Ирвинг вырвал Жози у меня из рук и поинтересовался, что я собираюсь делать с беззащитным животным. Сначала чуть не вывихнула ему ногу, а теперь нас ждет искривление позвоночника.
Он решил сам взяться за дело и отослал меня домой, пообещав, что не вернется до тех пор, пока не сможет доложить, что задание выполнено. Но он предоставит ей возможность самой справиться с этим делом. Пусть задирает ногу, приседает или стоит на ушах – все должно произойти по ее доброй воле, без применения насилия с его стороны и без советов дурных баб. Когда он водит Жози гулять, то не дает всяким шизофреничкам втянуть себя в дурацкие разговоры, а ведет исключительно интеллектуальные беседы с красивыми и приятными личностями, которые не позволяют себе вмешиваться в чужие дела.
Примерно через час они с Жози были уже дома. Оба сияли.
Я бросилась к Ирвингу.
– Она задрала ножку? Он покачал головой.
– Присела?
Он как-то странно посмотрел на меня.
– Что, твои интересы не простираются дальше клозета?
– Но что же она сделала?
На устах моего мужа появилась горделивая улыбка.
– Жози обручилась.
– С кем?
– Бобо Эйхенбаумом.
– Это еще кто такой?
– Пудель.
– Пудель?! – я как вкопанная застыла на месте. Ирвинг пожал плечами.
– Возможно, ты предпочла бы Грегори Пека. Но она согласна на пуделя.
Я попыталась объяснить, что наш кроткий ангел еще ничего не знает о птичках и деревьях, а он уже торопит ее с замужеством!
Ирвинг попросил меня умерить пыл: они вовсе не планируют сыграть свадьбу в ближайшее воскресенье. Должен пройти период ухаживания, во время которого жених и невеста лучше узнают друг друга. А уж потом Жози назначит день свадьбы. Это поистине судьба: Бобо живет в нашем отеле, на четвертом этаже!
На другой день я втайне от Ирвинга навела справки относительно моего будущего зятя. Разносчики и горничные снабдили меня исчерпывающей информацией. Бобо – прекрасно воспитанный пудель. Его семье принадлежат кредитные компании, площадки для игры в гольф и несколько отелей во Флориде. В общем, Бобо – тот самый мужчина, о котором может мечтать любая незамужняя девушка. Если не считать того, что он – пудель.
Я решила позвонить миссис Эйхенбаум и довести до ее сведения, что Жози не может принять их предложение. Я по-простонародному, без затей, растолковала ей, что никогда не видела Бобо и, стало быть, ничего не имею против него лично. Но помолвка должна быть расторгнута. Дело в том, что Жози не собирается выходить замуж – никогда! Прежде всего, у нее хрупкое телосложение. Я не утаила от моей собеседницы ее ужасное прошлое, по сравнению с которым пневмония Лиз Тейлор казалась пустяковой простудой.
В ходе этого монолога я трижды намеренно коверкала фамилию Эйхенбаум, но дама на другом конце провода ни разу не перебила. Если бы не ее ровное дыхание, я вообще усомнилась бы, что меня слушают. Когда я закончила, она прочистила горло и сказала:
– Сначала – о главном. Наша фамилия – Эйхенбаум, и, поскольку в один прекрасный день это станет фамилией вашей дочери, хорошо бы вам научиться ее правильно выговаривать.
Я поклялась, что, пока живу, не забуду ее фамилию, но Жози все-таки не собирается выходить замуж.
После непродолжительной паузы мне был задан вопрос:
– Вы что, принципиальная противница брака?
Я заверила ее, что, наоборот, я целиком за. Особенно если это такой брак, как у нас с Ирвингом.
– Тогда почему Бобо не может жениться на Жозефине?
Я сочла миссис Эйхенбаум достойной подробного объяснения и рассказала о Флоренс Ластинг и ее сыне. Мать Бобо сочувственно поцокала языком.
Я объяснила, что если даже произойдет чудо и Ирвинг разрешит мне оставить Жози, я не могу искушать судьбу, навязав ему еще и ее потомство.
– Но он был не против ее замужества, – возразила миссис Эйхенбаум.
– Естественно. Он решил, что она переедет к вам.
Миссис Эйхенбаум обдумала такую возможность.
– Я согласна.
– А я нет! – воскликнула я. – Мне самой нужна Жози! А если она принесет щенков, я не смогу избавиться от них: ведь это будут ее дети!
Кажется, миссис Эйхенбаум проняло.
– О, понимаю. Значит, поскольку вы не собираетесь оставлять щенков, то и не видите смысла в том, чтобы подвергать ее процедуре деторождения?
– Вот именно.
– Щенков можно продать. – Миссис Эйхенбаум нельзя было отказать в практичности.
– Вы бы продали детей вашей дочери?
– Нет. Я подарила бы их племянникам. Все племянники бредят пуделями. Как мать жениха, я имею право на вознаграждение либо часть помета.
– А что получу я, как мать невесты?
– Беременную сучку.
– И кто же установил такие правила? – взорвалась я.
Миссис Эйхенбаум заверила меня, что не кто иной, как АКС. Само собой, ее не интересовало вознаграждение, она претендовала на часть помета.
Ну, в крайнем случае, на одного щенка для начала.
– А если Жозефина принесет только одного? – полюбопытствовала я.
– Он достанется моему любимому племяннику.
Мне стало тошно. Этот мир определенно создан для мужчин. Наша крошка должна будет проделать всю черную работу, а Бобо станет одаривать приятелей сигарами и щенками.
Я решила закругляться.
– Приятно было с вами побеседовать…
На этот раз миссис Эйхенбаум не дала мне закончить фразу.
– Куда вы спешите? Ведь мы еще не решили вашу главную проблему. Между нами, девочками: неужели мы не придумаем, как вам оставить Жозефину у себя?
У меня резко поднялось настроение. Кажется, я потеряла зятя, зато приобрела друга. Я сказала миссис Эйхенбаум, что готова выслушать ее предложения. Таковых пока не оказалось. Единственное, на что она намекнула, это что если бы ей пришлось выбирать между Бобо и мистером Эйхенбаумом, она, не задумываясь, рассталась бы с мужем. Но главное, она напомнила мне, что впереди еще целый месяц. Мало ли что может случиться! На этой жизнеутверждающей ноте мы и закончили беседу.
Однако июнь промелькнул со скоростью молнии. Не успела я оглянуться, как до «Дня Прощания с Собакой» осталось всего двое суток. Я начала нервничать. Жози чувствовала неладное и лезла из кожи вон, чтобы мне угодить, даже перестала кашлять. Вот уже три дня я не слышала, чтобы она хоть раз кашлянула. Я обратила на это внимание Ирвинга. Похоже, черная полоса в ее жизни кончилась, впереди была долгая, счастливая жизнь. Вот только с кем?
Я не могла понять, на каком я свете. В светлые минуты мне казалось, что все не так уж плохо. До нашей разлуки с Жози оставалось всего сорок восемь часов, а Ирвинг вот уже целую неделю не заводил разговора о Флоренс Ластинг и ее маленьком сынишке. Потом с моих глаз спадала розовая пелена, и я начинала видеть вещи в истинном свете. Ирвинг купил билеты на самолет до Калифорнии, однако и не подумал получить разрешение на провоз собаки (я справлялась – необходимо особое разрешение).
Тем не менее я не собиралась сама поднимать эту тему. Пусть поступает, как решил. Он знает, я всегда держу слово, а ведь я пообещала не устраивать сцен. О да, я постараюсь быть на высоте! Конечно, потом я месяц или два не буду с ним разговаривать, но в день ПС он не дождется от меня ни слова упрека, а тем более истерики. Пусть сам поднимет этот вопрос.
Он так и поступил. Вечером у «Сарди».
Ирвинг заказал свое любимое лакомство: шоколадный пломбир.
Я отказалась от чего бы то ни было.
Ирвинг сказал:
– Ты же не можешь просто так сидеть. Я не удостоила его ответом.
Ирвингу принесли пломбир. Он поглядел на меня.
– Смотри, какая красота. Ты уверена, что не передумаешь?
Я помотала головой. Наступила ужасная пауза, которая длилась добрых десять минут. Наконец Ирвинг не выдержал:
– Флоренс Ластинг сняла на лето шикарную дачу на Лонг-Бич.
Я сказала, что рада за нее.
– Возьми же хоть ложечку пломбира. Я снова помотала головой.
– Нигде так хорошо не делают пломбир, как у «Сарди».
Я бросила взгляд на мороженое. Ирвинг так и не притронулся к нему.
– В таком случае почему же ты не ешь?
– Не хочется. – Он кликнул официанта и попросил унести подтаявший пломбир. Снова воцарилось молчание. Ирвинг заговорил первым:
– Послушай, даже если бы мы хотели взять ее с собой, в отеле «Беверли-Хиллз» не разрешают держать собак.
Я не поверила своим ушам.
– Ирвинг! Тебе не хочется отдавать ее? Мой муж кивнул:
– Конечно, не хочется. Но куда ее девать на лето? Я не могу навязать ее Флоренс Ластинг как временную гостью. Это будет жестоко по отношению к Крейгу: вдруг он привяжется к ней и не захочет отдавать?
– Можно поместить Жозефину в пансионат для собак, – быстро произнесла я. – В Уэстчестере есть несколько подходящих. Особенно хвалят пансионат мистера Ингрэма.
Ирвинг уставился на меня.
– Для человека, который собирался безропотно расстаться с любимой собакой, ты проявляешь подозрительную осведомленность. Или тебя только что осенило?
Я прильнула к его груди. Ирвинг спросил:
– Кто такой мистер Ингрэм?
– Смотритель. Он берет к себе собак на время отъезда их хозяев. Причем его услугами пользуются только избранные. Ему оставляют питомцев Мирна Лой, Полли Берген, Мерв Гриффин. Он ухаживает за их собаками, как за своими собственными. Но он дорого берет.
– Что значит дорого?
– Пять долларов в сутки. Ирвинг обдал меня холодом.
– Если мы можем позволить себе остановиться в «Беверли-Хиллз», Жози может позволить себе пансионат мистера Ингрэма.
Меня душили слезы. Я только и смогла пролепетать:
– Ох, Ирвинг, как я тебя люблю!
– Завтра же позвонишь мистеру Ингрэму, – распорядился он. – Я хочу с ним встретиться. Если моей собаке суждено провести лето в доме этого человека, я хотел бы взглянуть на его рекомендации.
Мы счастливо улыбнулись друг другу, и Ирвинг заказал две порции шоколадного пломбира.

Глава 12. ВОССОЕДИНЕНИЕ СЕМЬИ

Тем летом мы очень скучали по Жози, хотя мистер Ингрэм постоянно держал нас в курсе ее успехов. Если верить его письмам, она чувствовала себя прекрасно во всех отношениях.
В конце лета я сообщила ему дату нашего возвращения. Самолет прибывал в полночь, и я написала, что он может подержать ее у себя до утра.
Полет прошел без сучка без задоринки. Правда, самолет слегка качало и подбрасывало, но я не обращала на это внимания. Страх перед полетом – отнюдь не фатальное явление, от него нетрудно избавиться. Стоит только время от времени напоминать себе, что летчик знает свое дело, машина проверена и снабжена устройством против дураков. Повторите это мысленно несколько раз, прихватите с собой успокоительное и бутылку пива – и это будет не полет, а одно удовольствие.
После посадки я отыскала в аэропорту удобную скамейку и приготовилась ждать, пока Ирвинг разберется с багажом. К моему удивлению, он направился в другую сторону, а затем вошел в будку телефона-автомата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25