Должно быть, в лесах уже начали зеленеть островки мха, а на лугах появились стайки малиновок…
— Сегодня День святого Альбина, наделенного господом способностью творить чудеса, — сказала Изабель. — Я надеюсь, что случится чудо и мне не так тяжело будет на всех этих балах и приемах.
— Насколько я помню, чудо Альбина заключалось в том, что он убил злодея, дохнув ему в лицо, — заметила Гизела.
Изабель перевела на нее взгляд.
— Боюсь, — насмешливо улыбнулась Гизела, — такое чудо не поможет тебе в лондонских гостиных. Запомни мои слова, дитя: Сен-Жермен неравнодушен к тебе — иначе он никогда не прислал бы за тобой коляску.
— Мне слишком трудно в это поверить…
С этими словами Изабель снова повернулась к окну; ее губы тронула улыбка при мысли о том, какое грандиозное зрелище представляет собой их выезд. Можно сказать, это был самый настоящий парад. Впереди скакали верховые лакеи, за ними двигалась карета вдовствующей герцогини, за коляской Изабель — герцогская коляска, в которой ехали ее сводные сестры и мачеха, следом — несколько колясок и карет со слугами и багажом, а замыкали кавалькаду еще несколько всадников. Только Пебблса с ними не было: он отправился в Лондон три недели назад, чтобы подготовить все к их приезду.
Изабель заметила, что на подъездах к Лондону им встречается все больше людей. Несмотря на чувство беспомощности и тревоги, Изабель не могла не восхищаться тем, что видела вокруг. Ей еще никогда не приходилось бывать в Лондоне, и никогда в жизни она не видела такого множества людей.
Солнце уже клонилось к закату, когда кавалькада проследовала через Эдгвар-роуд на Парк-лейн. Здесь коляска герцогини свернула в сторону, к дому на Гроувенор-сквер. На углу Гайд-парка поезд повернул влево на Пиккадилли и наконец остановился на Беркли-сквер.
Двери Монтгомери-хауз широко распахнулись. Сияя радостной улыбкой, дворецкий стоял на парадной лестнице и наблюдал за слугами, разгружавшими багаж.
Изабель вышла, вместе с мачехой и сестрам., направилась к лестнице, но тут ее внимание привлекла чумазая девчушка-цветочница. Она шла по улице и предлагала прохожим свой товар. Сердце Изабель дрогнуло при виде этой девочки в лохмотьях: она и представить не могла, что на свете существует такая нищета. В сельской местности все люди, и богатые, и бедные, заботились друг о друге…
— Николас уже приезжал? — услышала Изабель вопрос мачехи.
— Нет, миледи, — ответил Пебблс.
— А герцог Эйвон?
— Нет, миледи.
С чувством облегчения Изабель поднялась вслед за одной из горничных в свою комнату на третьем этаже. Окна этой угловой комнаты выходили на какое-то жалкое подобие сада; разумеется, Лобелия и Рут выбрали самые лучшие комнаты с видом на Беркли-сквер. Одно в комнате Изабель было хорошо: она находилась поблизости от черной лестницы, так что при желании Изабель всегда могла незамеченной выскользнуть из дома.
В лондонском особняке их приезд вызвал невероятную суматоху. Слуги и служанки разносили вещи по комнатам и разводили огонь в очагах: несмотря на ясный день, было еще холодно. До настоящей весны оставалось не меньше месяца.
Когда суета наконец несколько улеглась, Изабель подошла к окну. Ее взгляду открылся обнесенный стеной садик и кусочек улицы. Каким странным, непривычным, чужим казалось ей все вокруг! Словно бы не в Лондон она приехала, а в какую-то далекую, неизвестную страну… Лондон слишком отличался от ее любимого Стратфорда.
Из комнат Лобелии и Рут донеслись громкие восторженные возгласы: судя по всему, девицы обнаружили новые платья, подаренные им герцогом Эйвоном.
— Ненавижу этот город, — проговорила Изабель в пустоту.
— Ты приспособишься к здешней жизни. — Гизела, как обычно, появилась из ниоткуда и села рядом с Изабель. — Может быть, город даже понравится тебе, когда приедет принц.
— Так принц в Лондоне?
— Он ожидает только подходящего случая, чтобы спасти тебя, — кивнула Гизела.
— И вовсе меня не нужно спасать, — упрямо проговорила Изабель. Она хотела было расспросить Гизелу поподробнее, однако снова услышала радостные крики и визг сводных сестер, изрядно действовавшие ей на нервы. Изабель решила отложить разговор. — Думаю, я возьму чашку чаю и посижу в садике. Пойдем вместе?
— Встретимся там. — С этими словами Гизела растворилась в воздухе.
Изабель вышла из спальни и направилась к главной лестнице. Она спустилась на второй этаж, где располагались гостиная, библиотека и галерея. Услышав из-за закрытой двери библиотеки знакомые голоса, она задержалась и прислушалась.
— Ты должен поухаживать за ней, — говорила Дельфиния. — Сделать так, чтобы она в тебя влюбилась. Разве это так трудно?
— Но эта девчонка меня не переносит! — отвечал голос Николаса де Джуэла. — Она показывает это всем своим видом!
— Ее опекун — герцог, и у меня нет над ней власти, — сказала Дельфиния. — Ники, не вижу, что мешает тебе завоевать ее.
Изабель ни минуты не сомневалась, что они говорят о ней. Стараясь избежать встречи с де Джуэлом, она поспешила по коридору к лестнице для слуг и сбежала вниз, к кухне.
Изабель ворвалась в кухню, переполошив слуг. Она подозвала к себе Пебблса и спросила:
— Можно мне чашку чаю?
— Сударыня, вам не нужно было приходить сюда! — ответил Пебблс. — Я подал бы вам чай в гостиную.
— Я предпочла бы выпить чай во дворе и… — Изабель замялась.
— …не встречаться с ведьминым племянником? — закончил за нее Пебблс.
— Именно так.
Дворецкий выдвинул из-за стола один стул.
— Посидите здесь, пока я приготовлю чай.
Он повернулся к остальным слугам и приказал:
— Занимайтесь своими делами. Я сам позабочусь о миледи.
Несмотря на то что слуги немедленно вернулись к работе, Изабель знала, что они чувствуют себя неловко в ее присутствии. Чтобы они чувствовали себя спокойнее, девушка взяла со стола свежий номер «Лондон таймс». Она листала страницы до тех пор, пока ее внимание не привлек раздел светской хроники.
Целая колонка была посвящена опекуну Изабель. Герцог Эйвон появился в опере с черноволосой красавицей; на следующий вечер он посетил театр с очаровательной рыжеволосой женщиной. Известно было, что обе вдовушки обладали не только красотой, но и прекрасной родословной. Возможно, герцог Джон Сен-Жермен наконец решил жениться вторично? А если это так, то на ком?
Изабель почувствовала, как кровь отливает от лица. Как наивно и самонадеянно с ее стороны было думать, что герцог питает к ней нежные чувства, — и все только потому, что он прислал свою коляску в Стратфорд! У этого волокиты, должно быть, дюжина колясок!
— Пебблс, не надо чаю, — поднимаясь, проговорила девушка. — Я просто посижу в саду.
— Может быть, принести вам чай туда?
Изабель покачала головой и направилась к дверям.
— Миледи Изабель, вы не больны? — В голосе старого слуги чувствовалась искренняя тревога.
— Я прекрасно себя чувствую, — ответила Изабель, сделав над собой усилие и улыбаясь ему. — Прошу вас, не говорите Николасу, где я.
— На моих устах печать молчания, — уверил ее Пебблс, сопроводив свои слова красноречивым жестом.
Изабель вышла из дома и присела на каменную скамью. Как глупо с ее стороны было поверить в расположение герцога! Ведь этот человек мог выбрать любую женщину в Англии, а быть может, и во всей Европе — так на что ему она? Изабель — всего лишь его подопечная. И обязанности опекуна ему не по душе…
— Что случилось, дитя мое?
Возникнув из ниоткуда, Гизела села слева от нее.
— Я вижу, что ангелы тоже ошибаются.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Гизела.
— У герцога есть несколько женщин, с которыми он разъезжает по городу.
— И что?
— И это значит, что герцог не испытывает ко мне нежных чувств, — ответила Изабель. — Скорее всего ему просто надоело общество такой молодой и неопытной девушки, как я.
— Молодость и неопытность могут стать могущественным любовным эликсиром, — сказала Гизела и, подняв к губам флейту, заиграла. Сперва мелодия звучала игриво и весело, после перешла в медленную и чувственную…
— Добро пожаловать в Лондон!
Изабель узнала бы этот голос где угодно. Она стремительно обернулась и увидела герцога Эйво-на, прошедшего в садик с улицы. Он был во всем черном — кроме ослепительно белой рубашки — и казался демонически красивым. И опасным…
— Откуда вы узнали, что я здесь? — вместо приветствия спросила Изабель.
Джон улыбнулся:
— Я шел на сладостный звук вашей флейты.
Изабель удивленно повернулась к Гизеле, но рядом никого уже не было.
— Мне не понравился ваш Лондон, — заявила она герцогу.
— Мой Лондон? — удивленно переспросил герцог, присаживаясь на скамью рядом с девушкой.
— Мне больше нравится тихая провинциальная жизнь в Стратфорде, — прибавила Изабель.
— И как там было, в Стратфорде, когда вы уезжали? — поинтересовался герцог.
— На березах и орешнике появились сережки, — ответила Изабель, — на вербах набухали почки, а из-под земли начинали пробиваться крокусы…
— Просто восхитительно.
— Недавно я слышала даже, как скворец пел скворушке любовную песню! — прибавила девушка.
Джон откинулся на спинку скамьи, вытянув свои длинные ноги:
— После окончания сезона вы можете вновь вернуться к этим земным радостям. И, может быть, какой-нибудь красивый молодой пастушок будет петь любовные песни вам.
Изабель мрачно посмотрела на него и заметила:
— Меня удивляет то, что вы смогли покинуть своих дам так надолго лишь для того, чтобы поприветствовать меня.
Джон близко наклонился к ней — так близко, что она ощутила тепло его дыхания на своей шее.
— Вы говорите, как ревнивая жена.
Изабель не удостоила его ответом.
— Кстати, о каких дамах вы говорите? — поинтересовался Джон; разговор явно забавлял его.
— О тех веселых вдовушках, о которых писали в «Тайме».
— А, эти… А может быть, я только и жду вашего выхода в свет, чтобы спеть серенаду вам?
— Учитывая то, сколько у вас женщин, боюсь, к тому времени вы изрядно охрипнете, — саркастически ответила Изабель. Тоном проповедника она продолжала: — Вы никогда не сумеете восстановить вашу репутацию. Стоит только чем-нибудь запятнать свое доброе имя, и исправить уже ничего невозможно. А ваши бесчисленные дамы в скором времени разрушат и те остатки репутации, которые еще есть у вас.
Джон резко поднялся, удивив и слегка напугав девушку. Он наклонился к ней, явно раздраженный ее нравоучениями, и проговорил:
— Мисс Монтгомери, я не привык выслушивать наставления от кого бы то ни было — тем паче от девчонки, которой место в школе! Мои знакомства вас не касаются. Это я ваш опекун, а не наоборот!
Не дожидаясь ее ответа, Джон развернулся на каблуках и направился прочь из сада на улицу, но, услышав голос Изабель, остановился и оглянулся.
— Я требую, чтобы вы отвезли меня домой, — вскочив со скамьи, заявила Изабель.
— Вы и так дома, Белли, — герцог указал на дом. — Это ведь Монтгомери-хауз.
— Я имею в виду Стратфорд.
— Ваш первый выход в общество состоится пятнадцатого марта на балу в доме моей матушки, — отвернувшись, сказал Джон.
— Куда вы идете?
— Засвидетельствовать почтение вашей мачехе.
— Дверь вон там, — указывая на дверь кухни, заметила Изабель.
— Разве я слуга, чтобы входить в дом с черного хода? — Предложение Изабель явно шокировало Джона.
— Гордыня предшествует падению, ваша светлость.
— Мудрые слова; вам тоже стоило бы над ними задуматься, — глядя прямо ей в глаза, парировал Джон. — Увидимся в доме.
— Я сразу пойду в свою комнату, — заявила Изабель.
— Как пожелаете, мисс Монтгомери, — отвесил ей низкий поклон Джон. — До пятнадцатого марта.
Изабель бросила на него раздраженный взгляд и направилась в кухню. По лестнице для слуг она торопливо пробежала в свою спальню и с силой захлопнула дверь.
— Тише, тише, дитя мое, — проговорила Гизела со своего обычного места у камина. — Ты и мертвого разбудишь.
— Герцог приводит меня в ярость! — сказала Изабель. — Это надменный, развращенный…
Ее прервал стук в дверь.
— Войдите!
— Леди Дельфиния просит вас пройти в гостиную, — сказал Пебблс. — Его светлость здесь. Он рад приветствовать вас в Лондоне.
— У меня болит голова, — солгала Изабель. — Передайте его светлости мое искреннее сожаление, но я не смогу прийти.
— Хорошо, миледи.
— Да, я знаю, что лгать — большой грех, — сказала Изабель, глядя на Гизелу, и, присев на край постели, прибавила: — Его светлость слышал, как ты играешь на флейте.
— Я знаю.
— Разве тебе это не кажется странным?
— Это очень любопытно, — согласилась Гизе-ла, двусмысленно улыбаясь. — У герцога прекрасный слух.
Изабель смотрела на нее со страдальческим выражением лица.
— Ну ладно, ладно, — проговорила Гизела. — То, что он слышал мою флейту, означает, что он слушает сердцем…
«Бойся мартовских ид», — думала Изабель, идя по коридору третьего этажа в доме герцогини Тессы, где ей отвели комнату для того, чтобы она могла приготовиться к выходу в свет. Эта строка из Шекспира, казалось, написана про нее саму.
— Это слова предсказателя, обращенные к Юлию Цезарю.
Изабель остановилась и резко обернулась к Гизеле.
— У меня будут неприятности, если ты пойдешь на этот бал, — прошептала она, настороженно оглядывая коридор, чтобы удостовериться, что ее никто не слышит. — Пожалуйста, немедленно вернись в нашу комнату.
— Но я все эти годы ждала того мига, когда ты будешь танцевать с принцем, — капризно и совсем не по-ангельски сказала Гизела.
— Принц будет сегодня на балу?
Гизела кивнула.
— Тогда ты просто обязана вернуться в комнату, — настойчиво проговорила Изабель.
— Хорошо, хорошо, — обиженно проговорила Гизела; идя по коридору, она все еще что-то бормотала себе под нос об «этих неблагодарных смертных».
Дойдя до конца лестницы, Изабель остановилась и попыталась взять себя в руки. Дрожащими пальцами она разгладила несуществующую складку голубого шелкового платья.
Смутный образ человека, которого она увидела в водах реки Эйвон много лет назад, предстал перед ее внутренним взором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34