Позвони Безродному в скажи так: многоуважаемы
й Геннадий Васильевич, мой начальник Курников придерживается вашего мн
ения, а я считаю своей ошибкой, что усомнился в виновности Чеботаревског
о… Нет, к черту! Не пойдет! Скажи лучше так: Чеботаревский только что призн
ался, что переброшен румынской разведкой с бактериями летучего сана, кот
орый он готовился распространять с будущего года. Так лучше. Геннадий вз
овьется к потолку, как змий.
Ц Нет, друже, не провоцируй меня. Я не мастер на розыгрыши и покупки.
Да и зачем портить человеку кровь?
Ц Был бы еще человек стоящий, Ц разочарованно протянул Дим-Димыч и мах
нул рукой.
Ц Я скажу по-своему.
Ц Как по своему? Ц заинтересовался Дим-Димыч.
Я снял трубку телефона, попросил соединить меня с Безродным и коротко ск
азал, что Чеботаревский освобожден.
Ц Головотяпство! Ц крикнул Геннадий. Ц Кого выпустили? Чистейшей воды
шпион…
Ц Насчет головотяпства, Ц ответил я, Ц можете пожаловаться начальник
у управления, который утвердил постановление.
Безродный произнес что-то нечленораздельное и хлопнул трубкой.
Ц Тоже неплохо, Ц заметил Дим-Димыч.
Так закончилось дело по обвинению Кирилла Чеботаревского…
А сейчас я подумал вот о чем: пишу о других Ц кого осуждаю, кого хвалю, а кто
таков я? В самом деле: кто же я? Придется, видимо, сказать несколько слов о с
ебе.
Поговорка гласит: ответь, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
Мой лучший друг Ц Дим-Димыч. Но с чего же начинать рассказ о себе?
Все-таки попробую.
Меня зовут Андреем Михайловичем Трапезниковым. В детстве у меня не было
особых радостей. Жизнь смотрела на меня исподлобья. Я могу составить дли
ннющий список обид на жизнь хотя бы за то, что она была мачехой моему отцу:
он до революции отбыл шесть лет каторги за принадлежность к РСДРП; получ
ил туберкулез и угас совсем молодым; за то, что она круто обходилась с мате
рью, которая всю жизнь проработала медсестрой, заразилась от больных брю
шным тифом и умерла; за то, что она досрочно отозвала с этого света моего б
рата и сестру; за то, что она заставила меня с семи лет задуматься над тем, ч
то такое хлеб насущный и как он добывается; за то, наконец, что она не надел
ила меня особыми талантами, а сделала обычным средним человеком. Да и мал
о ли еще за что! Но я не буду составлять список обид. Я не кляузник. Я не злоп
амятен. Я помню лишь те обиды, которые надо помнить, и забываю те, которые н
адо забыть.
Чекист я, конечно, не выдающийся, но я способен работать без устали, точно
хорошо отрегулированный я смазанный мотор, но выше занимаемой должност
и, в которой сижу уже четыре года, никак подняться не могу, хотя и стараюсь.

У меня как будто нет особых пороков, дурных привычек. Я не пьяница и не обж
ора. Я не люблю карты и презираю азартные игры, кроме бильярда. В детстве я
любил лото и считал его умнейшей игрой в мире. Со временем пересмотрел св
ой взгляд на лото и решил, что немного переоценил его значение. Я не бросаю
на пол окурков. Умею пользоваться носовым платком. Не грызу ногтей.
Кашляю в кулак. Женщин пропускаю всегда вперед. Кроме жены… Жена не в счет
, она свой человек. Люблю ребятишек, животных, птиц, особенно лошадей и гол
убей. Я однолюб. Так по крайней мере утверждает Дим-Димыч. Возможно. До три
дцать четвертого года я жил холостяком. Потом я сказал твердо: «Надо жени
ться» Ц и сразу почувствовал себя значительно лучше. Я женился на Лидии,
которую знал до женитьбы три года. Я люблю ее и не изменю ей никогда. И не из
менял.
Если я скажу, что я храбрец, это будет неправдой. Природа наградила меня хр
абростью лишь в той необходимой дозе, без которой мужчине, да еще чекисту,
просто никак нельзя обойтись. В храбрецах я не числюсь, но и в трусах не хо
жу. Трусам в наших органах делать нечего. Короче говоря, я не смелее других
.
А вот если я скажу, что человек я обстрелянный, то тут я не погрешу против и
стины. В меня стреляли не один раз. Стреляли издали, стреляли в упор. Не ска
жу, что это очень приятно. Больше, правда, промахивались, но дважды пришлос
ь в аккурат. Одна вражья пуля, извлеченная хирургом из-под моего ребра, и с
ейчас хранится у меня в столе, а другая прошла насквозь бедро.
Я тоже стрелял, когда этого требовало дело.
Мне думается, что охарактеризовать себя полнее и глубже можно, когда пос
мотришь со стороны или сравнишь с кем-либо другим. Предпочитаю последне
е.
Сопоставлю себя с Дим-Димычем.
Взглядами мы не расходимся, а характерами Ц да, расходимся. У меня не всег
да хватает мужества сказать то, что думаю, в чем уверен, а Дим-Димыч Ц дело
другое. Он может.
Он умеет выступать с горячими речами, с докладами, лекциями. Я Ц нет, Дим-Д
имыч успокаивает меня и говорит, что это еще не беда, а полбеды. Беда, когда
нет мыслей, а у меня они, по его мнению, есть.
Дим-Димыч относится к числу людей, которых слушают внимательно даже тог
да, когда они говорят сущие пустяки. Он умеет говорить веско, убедительно.
Он подкрепляет слова удачными жестами. А меня в лучшем случае перебивают
, в худшем Ц не слушают. Это очень обидно.
У меня не такой подвижный ум, как у Дим-Димыча. Он может острить, и довольно
метко, а главное Ц вовремя. У меня ничего не получается. Умное, нужное сло
во, острая фраза приходят с опозданием, когда в них уже нет нужды.
Я могу более или менее терпеливо выдерживать несправедливые наскоки и в
ыходки какого-нибудь ретивого начальника, а Дим-Димыч не таков. Он не дас
т спуску самому наркому. Мне Дим-Димыч говорит: «Ты, Андрюха, терпелив, как
бог», Ц и я не знаю, хорошо это или плохо.
Дим-Димыч равнодушен к деньгам. Он мирится как с их наличием, так и с их отс
утствием, а мне очень приятно, когда на моей сберкнижке значится небольш
ая сумма, которую я именую «подкожным фондом».
Я люблю уют и красивые вещи. Я не утопаю в роскоши, но у меня есть хороший ко
вер, венская качалка, японские безделушки из кости. Бронзу я тоже люблю. Мн
е приятно сидеть в старинной качалке, в теплом халате, с ароматной папиро
сой в руке, а в комнате мягкий полумрак, из радиоприемника льются какие-то
приятные мелодии. Дим-Димыч против роскошеств. Он ведет спартанский обр
аз жизни. Мне он говорит: «Внутри тебя, Андрейка, сидит страшный сибарит.
Ты этого даже не чувствуешь». Ну и пусть себе сидит. Это же не микроб?
Я не всегда бываю внимателен к жене, сыну, теще. Жена и Дим-Димыч упрекают м
еня за это. Я отвечаю, как философ: «Невнимание часто является формой вежл
ивости».
Вот все, что я могу сказать о себе. Каждый человек стремится оставить по се
бе какой-то след на земле, стремлюсь и я. Завтра встреча Нового года. В искл
ючение от правила нам разрешают закончить рабочий день в одиннадцать ча
сов ночи. Вполне достаточно, чтобы добежать до дому и переодеться.

3 января 1939 г
(вторник)

Прошло три дня Нового года. Только сегодня я смог сесть за дневник.
Какие события, заслуживающие моего внимания, произошли за эти несколько
дней?
Я уже обмолвился как-то, что Новый год решили Встречать в доме моего начал
ьника Курникова. Вечер провели мило, весело. Вот, пожалуй, и все, что можно с
казать о встрече Нового года.
Первого января состоялся традиционный новогодний вечер в клубе.
Торжественной части не было. Начали с выступлений нашей самодеятельнос
ти, потом артисты местной филармонии дали приличный концерт, а после нег
о устроили танцы, продолжавшиеся до трех часов ночи.
Когда шел концерт, Оксана Безродная смотрела не на сцену, а на Дим-Димыча,
который, конечно же, был со своим «восьмым чудом света» Ц Варенькой. А ког
да начались танцы, Оксана стала предпринимать все усилия, дабы привлечь
внимание Дим-Димыча. Она преследовала его повсюду, обстреливала улыбкам
и, взглядами, заходила с тыла, с фронта, с флангов.
Дим-Димыч стойко выдерживал атаки и все внимание уделял «восьмому чуду
света».
Но вот в перерыве Варенька что-то шепнула Дим-Димычу и исчезла. Я поманил
Дим-Димыча к себе, и мы стали в уголке, у входа на сцену. Это была очень удоб
ная позиция. Отсюда открывался вид на весь зал. Мы втихомолку закурили, пу
ская дым за кулисы.
Моя жена вместе с Оксаной все время прохаживались в фойе, а тут вдруг я уви
дел Оксану одну, в противоположном конце зала. Постояв несколько секунд
в раздумье, она решительно стала пробиваться к нам сквозь толпу танцующи
х.
Оркестр играл танго.
Ц Держись, Дим-Димыч, Ц пошутил я. Ц Оксана идет в наступление.
Ц Я все вижу, Ц заметил он.
На Оксане было тяжелое бархатное платье с короткими рукавами. Надо призн
аться, оно хорошо подчеркивало красивые линии ее тела и оттеняло нежную
бледность ее лица.
Ц Ты перестал меня замечать, Ц обратилась она к моему другу. Ц Чем это о
бъяснить?
Ц Я не хочу, чтобы твой мавр выпустил в меня обойму патронов, Ц улыбнувш
ись, ответил Дим-Димыч.
Оксана прищурила свои синие глаза, повела бровью и сказала:
Ц Ты не ахти какой храбрец.
Ц Храбрость здесь ни при чем. Я придерживаюсь здравого смысла.
Ц И что он тебе подсказывает?
Ц Опасаться ревнивых мужей, особенно тех, которые пишут на тебя аттеста
ции…
Ц Отбросим на сегодня здравый смысл. Пойдем потанцуем. Тебе не стыдно, чт
о приглашает дама?
Ц Очень, Ц ответил Дима. Ц Поэтому и не могу отказаться.
Оксана с загоревшимися глазами положила руку на плечо Дим-Димыча, и они н
е без усилий втиснулись в плотный строй танцующих.
Дим-Димыч танцевал, как никогда, напряженно, с каким-то упорством, будто и
сполнял тяжелую, но необходимую работу.
И вдруг сзади меня послышался возглас:
Ц Вот тебе и на! Отошла на минуту, а его уже украли.
Я оглянулся. Сзади стояло разрумянившееся «восьмое чудо света» Ц Варен
ька.
Ц Ты это откуда?
Ц С коммутатора через сцену. Тут ближе.
Ц Ревнуешь?
Ц Нет! Ц решительно ответила она и тряхнула головой.
Ц Смотри, Ц продолжал я в шутливом тоне, Ц Оксана Ц соперница опасная.

Ц А это не от нее зависит, а от Димы. А в него я верю.
К Вареньке подскочил этаким фертом Селиваненко, получивший на концерте
наибольшее количество аплодисментов за художественное чтение, и пригл
асил ее на танго.
Ц Дуй, Варенька, Ц подбодрил я ее. Ц Димка в тебя тоже верит.
Я наблюдал за обеими парами. Что и говорить, Оксана красива, и все-таки меж
ду нею и Варей есть что-то общее. Они почти одинакового роста, обе статные,
у обеих сильные, стройные ноги, чудесные руки, высокая грудь, пышные кашта
новые волосы. И на этом, кажется, сходство заканчивается. Черты лица и глаз
а разные. Тут прав Дим-Димыч. Оксана Ц воплощение холода, а Варенька Ц од
ухотворенная теплота.
Когда музыка смолкла, первой ко мне подошла Варенька, а за нею Дим-Димыч. О
на сейчас же взяла его под руку и, заглянув в глаза, спросила:
Ц Ну как?
Дим-Димыч смешно дернул головой и лаконично ответил:
Ц Хищная особа.
Я поболтал с ними немного, а когда танцы возобновились, направился в биль
ярдную. Там было так накурено, что дым четко, видимо на глаз отделялся от ч
истого воздуха. За единственным не очень плохим столом с костяными шарам
и шла горячая битва «на вышибаловку». Я взял кий, вошел в игру и не посрами
л чести отдела! Воспользовавшись тем, что Фомичев дважды выпустил «свой»
шар за борт и дважды заплатил штраф, я «вышиб» его под дружные хлопки боле
льщиков.
Второго января наш отдел походил на бивак. По коридору сновали работники
, хлопали ежеминутно двери, стучали машинки, составлялись справки, ведом
ости, списки. В должность начальника отдела вступал новый человек, некто
Кочергин, приехавший из Белоруссии. Я его видел пока один раз на совещани
и и ничего о нем сказать не могу.
А вчера я проводил в командировку Дим-Димыча.
Было около восьми, а то и все восемь вечера, когда дежурная машина достави
ла нас на вокзал.
С неба сыпалась снежная мелочь и щекотала лицо.
Дим-Димыч взял меня под руку, и мы зашагали по безлюдном перрону.
Столбик ртути на большом градуснике, прибитом к стене вокзала, показывал
около двенадцати градусов ниже нуля.
Ц Не успел проститься с Варей, Ц пожаловался Дим-Димыч. Ц Заглянул на к
оммутатор, а ее там нет…
Ц Беда небольшая, не на войну едешь.
Ц Так-то оно так, но порядок нужен во всем…
Он не договорил. Кто-то налетел на Диму сзади и едва не сбил с ног.
Ц Пришла-таки! Ц заметил я.
Варя скороговоркой объяснила, что вырвалась из коммутатора без ведома н
ачальника телефонной станции, что в ее распоряжении считанные секунды, ч
то ожидать поезда, а тем более отправления его она не может.
Дело ясно! С места в карьер они начали прощаться. Я, как человек деликатный
по натуре, отошел в сторонку.
Прощание прошло в быстром темпе. Оно сопровождалось взглядами, вздохами
, объятиями, жаркими поцелуями, но без слов. Да и к чему здесь слова!
Можно было подумать, что Дим-Димыч едет не на неделю, а на год и не в райцент
р нашей области, а в экспедицию по открытию нового материка.
Когда удовлетворенное «восьмое чудо света» затопало своими валенками
к выходной калитке, к платформе подошел поезд.
У вагона я сказал Дим-Димычу:
Ц Потешные люди вы, влюбленные.
Ц И ничего не потешные, Ц ответил он. Ц От Адама и Евы до наших дней все в
любленные одинаковы. А ты знаешь, по какому делу я еду?
Ц Понятия не имею.
Ц Любопытная история. Месяца два назад на одну из строек Сибири приехал
член крайисполкома. Был митинг. На глазах у всех к члену исполкома подбеж
ал какой-то тип и с ходу выпустил в него три патрона. Когда его пытались сх
ватить, он хлопнул еще одного, двоих ранил, а последнюю пулю пустил себе в
рот. И делу конец. Опознать убийцу-покойника никто не смог. Документов при
нем не оказалось. Единственная улика Ц пистолет «парабеллум».
Мы прогуливались вдоль вагона.
Ц Так… Ц сказал я. Ц Нелепая история. Но это же в Сибири?
Ц Да, в Сибири. Но теперь выяснилось, что «парабеллум» принадлежал до ноя
бря 1936 года работнику военкомата Свердловского района нашей области.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10