VadikV


68
Георгий Михайлович Брян
цев: «По тонкому льду»



Георгий Михайлович Брянцев
По тонкому льду


Скан и вычитка Ц Zmiy
«По тонкому льду»: Вече; 1994
ISBN 5-7141-0189-8

Аннотация

Писатель, человек высокого муж
ества Георгий Михайлович Брянский, посвятил свою повесть соратникам-че
кистам.
Книга написана в форме дневника Андрея Трапезникова и записок Дмитрия Б
рагина Ц двух друзей, более десятилетия бок о бок проработавших в орган
ах госбезопасности.
Первая часть охватывает события с декабря 1933 по февраль 1940 года. Здесь пока
зана борьба наших чекистов против немецких резидентур накануне нападе
ния фашистской Германии на СССР.
Во второй части описывается опаснейшая работа наших разведчиков на вре
менно оккупированной гитлеровцами территории, отважная борьба советск
их патриотов с фашистами.

Георгий Михайлович Брянцев

По тонкому льду

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДНЕВНИК ЛЕЙТЕНАНТА ТРАПЕЗНИКОВА

26 декабря 1938 г
(понедельник)

Проснулся рано. Не выспался. Разбудил сын Максим. Ему всего четыре года от
роду, но сорванец отчаянный. Вооружился хворостинкой от веника и принялс
я щекотать у меня в ноздре. Хотел дать ему шлепков, но он так заразительно
хохотал, что я смилостивился и не стал портить ему настроение.
Умылся и сел писать эти строки.
До начала занятий в управлении Ц полтора часа. В голове неприятный шум, в
затылке тупая ноющая боль. Ее происхождение понятно. Вчера у нас были гос
ти, и мы по-настоящему кутнули. Кутнули по случаю появления на свет тридца
ть один год назад такого чудесного парня, как мой друг Дмитрий Дмитриеви
ч Брагин.
Стол был хороший: студень, маринованные грибы, жареный гусь: Всякие солен
ия, винегреты, заливная рыба, творожники и мое любимое блюдо Ц беляши.
И выпивка была знатная: одна наливка смородиновая чего стоила! От нее-то,
видно, и побаливает у меня в затылке. Надо бы, справедливо рассуждая, подле
читься, хватить небольшую чарочку этой самой колдовской наливки, но неуд
обно. Запах никуда не денешь, а день-то предстоит рабочий.
Короче говоря, небольшой праздник прошел на славу: поели, попили, попляса
ли, наговорились. Все бы ничего, если бы… не одно «но».
Отмечая юбилей Дмитрия Дмитриевича, или, как привыкли называть его друзь
я, Дим-Димыча, мы в то же время отметили утрату своего старого друга Генна
дия Васильевича Безродного. В этом и заключается «но».
Под словом «утрата» я не имею в виду смерть Геннадия или долгую разлуку с
ним. Геннадий жив. Его здоровью может позавидовать любой из нас. Он никуда
не уехал. Просто мы вынуждены были вычеркнуть Безродного из списка наших
друзей. А сказать точнее Ц сделал это он сам.
Утрата произошла не вдруг, не сразу. Но вчера стало все предельно ясно: нас
было трое Ц Безродный, Брагин и я. Теперь двое Ц Брагин и я.
А началось вот с чего. Четыре месяца назад, в конца августа, Геннадия срочн
о вызвали в Москву. Там он пробыл восемь дней и вернулся обратно в звании с
таршего лейтенанта. Тут же был отдан приказ о назначении его начальником
отдела, в котором восемь дней назад он руководил отделением.
Это было неожиданно для всех, исключая, конечно, руководство управления,
без которого такое смелое выдвижение обойтись не могло.
Никто не завидовал Геннадию. Все были удивлены, поражены, озадачены, пыта
лись разгадать причины столь неожиданного выдвижения. Геннадий перема
хнул через звание и через должности помощника и заместителя начальника
отдела.
Я знал Геннадия десять лет. Точнее, не знал, а знаю. Так правильнее. Не секре
т, что каждый человек обладает своим «потолком». Для Геннадия этим «пото
лком» была должность начальника отделения. В ней он и сидел. И вдруг Генна
дий возглавил отдел. Но, как говорится, начальству виднее. Приказы мы имее
м права обсуждать лишь в той части, как их лучше выполнить.
Безродный никогда не отличался кипучей энергией, не обладал особой реши
тельностью и предприимчивостью. По служебной лестнице он карабкался ме
дленно, со скрипом: подчинялся чужой воле, редко проявлял инициативу, изб
егал риска, самостоятельных решений. На его челе нельзя было обнаружить
признаков хотя бы потенциального таланта. Главный и, пожалуй, единственн
ый талант Геннадия состоял в том, что он был усидчив, мог много и упорно ра
ботать. А вот организовать работу отделения в отсутствие своего замести
теля ему не удавалось. Он плохо знал и понимал людей, не мог затронуть их д
ушевных струн.
За последние четыре месяца он разительно переменился. В облике появилас
ь необыкновенная важность. Он сразу как бы поумнел и возвысился в собств
енном мнении, стал самоуверен.
Долголетняя профессия разведчика выработала у меня твердое убеждение,
что изменить походку так же трудно, как изменить, допустим, голос, а вот Ге
ннадий опроверг это убеждение Он изменил походку. Куда девались резкост
ь, угловатость, этакая несообразность в движениях… Они стали бесшумными
, неторопливыми, мягкими, какими-то эластичными. Он усвоил величаво-небре
жные манеры. При встречах не здоровался за руку, не останавливался и вмес
то приветствия только снисходительно кивал.
Мне сейчас тридцать три года. Тринадцать лет я проработал в органах госб
езопасности. Я уже кое-что повидал, но быть свидетелем такого быстрого и р
азительного перевоплощения мне еще не приходилось.
В работе Геннадий стал проявлять такую активность, что диву даешься.
Дим-Димыч, со свойственной ему наблюдательностью, правильно подметил, ч
то Геннадий прямо-таки изнемогает от припадка служебного рвения.
Он перестал заходить ко мне и к Дим-Димычу. Странно! Жили мы когда-то втрое
м под одной крышей, в одной комнатушке. Были дни, когда мы укрывались втрое
м одним одеялом, ели из одной тарелки, делили поровну скудную еду.
Геннадий был старшим из нас. Ему сейчас сорок один год. На нашей дружбе не
отразилась моя женитьба пять лет назад и женитьба Геннадия четыре года н
азад. Мы лишь разъехались на разные квартиры. Но не проходило ни одного во
скресенья, ни одного праздника, чтобы мы не встречались у кого-либо из тро
их. Мы старались попасть в отпуск в одно время, и часто это нам удавалось. Т
огда мы ехали на Украину, где родился и вырос Геннадий, или на мою родину, в
город Ржев.
А с того дня, как Геннадий «вышел в начальники», все пошло прахом, дружба н
аша дала трещину, а теперь окончательно развалилась.
Позавчера, в субботу, перед уходом со службы я специально зашел в кабинет
Геннадия. Я предупредил его, что завтра день рождения Дим-Димыча и что по
старой, освященной десятилетием традиции мы должны собраться. Он кинул н
а меня нарочито рассеянный взгляд и сказал, что позвонит мне домой завтр
а днем и скажет, придет или не придет.
И, конечно, не позвонил. Позвонил ему я. Позвонил, когда гости уже сели за ст
ол. Геннадий ответил буквально следующее:
Ц Товарищ Трапезников, вы должны понять, что мне не совсем удобно отмеча
ть юбилей с подчиненными. Это попахивает панибратством…
Он впервые обратился ко мне на «вы».
Я сказал ему по-старому:
Ц Геннадий, брось валять дурака! Мы собрались не у тебя в кабинете, а у мен
я дома. Из твоих подчиненных здесь будет один Дим-Димыч. При чем здесь пан
ибратство?
Ц Вы меня не агитируйте, Ц прозвучал сухой ответ.
Я послал его к черту и положил трубку. Правда, сначала я положил трубку, а п
отом уже послал его к черту. Я сразу не нашелся. Я человек с несколько запо
здалым рефлексом.
Короче говоря, Геннадий не пришел. Я передал наш разговор ребятам:
Дим-Димыч махнул безнадежно рукой:
Ц Я тебя предупреждал. К этому все шло. Что ж… лучше не иметь вовсе друга, н
ежели иметь плохого.
Кто-то из гостей, будучи наслышан о том, что за последнее время отношения
у Брагина и Безродного заметно под портились, решил подшутить над Дим-Ди
мычем:
Ц Смотри, паря, он, этот Безродный, еще проглотит тебя!
Ц Подавится, Ц огрызнулся Дим-Димыч. Ц Такой кусок, как я, может застря
ть в горле.
Ц А если не застрянет?
Ц Получит несварение желудка или заворот кишок.
Итак, за последние десять лет это был первый случай, когда Геннадий не поз
дравил Дим-Димыча и не пришел на день его рождения…

27 декабря 1938 г
(вторник)

Только что вернулся от Дим-Димыча. Время Ц около трех часов ночи. На двор
е чудная погода с приятным морозцем. Снег лег прочно и, видно, надолго.
Город преобразился, посвежел, побелел.
Название города, в котором мы живем и работаем, я предпочту не называть. Ук
ажу только, что город областной, а в прошлом губернский.
Так вот… Значит, я только что от Дим-Димыча. На службе сегодня нам не довел
ось повидаться, и я решил заглянуть к нему домой. Я и Дим-Димыч работаем в р
азных отделах: он под началом Безродного, а я у старого, опытного чекиста и
умнейшего человека Курникова. А должности у меня и у Дим-Димыча одинаков
ые: оба мы начальники отделений. Дим-Димыча я застал дома. Он только что пр
ишел с работы, сидел на продавленной койке с гитарой в руках и пел. Завтрак
ал и ужинал Дим-Димыч, как холостяк, на работе в буфете, обедал в нашей стол
овой.
При моем появлении Дим-Димыч кивнул и продолжал петь. Наша дружба не треб
овала особых знаков внимания, и ничего необычного в моем позднем визите
не было. Работу мы всегда заканчивали глубокой ночью. Точнее, прерывали е
е для короткого сна.
Я сел на единственный венский стул и стал слушать.
У Дим-Димыча был несильный, но очень приятный баритон, и его пение всегда
доставляло мне удовольствие. Сейчас он пел про утес на Волге, которому Ст
енька Разин поведал свои сокровенные думы.
Дотянув песню, Дим-Димыч встал, повесил на гвоздь гитару и спросил:
Ц Ну, чего молчишь?
Ц Песня хорошая.
Ц Да, неплохая. А знаешь, кто ее написал?
Я покачал головой. Нет, я не знал и даже не задумывался над тем, кто автор лю
бимой мною песий.
Ц Написал ее царский чиновник Навроцкий, Ц сказал Дим-Димыч. Ц Он служ
ил товарищем прокурора и не один раз выступал с погромными речами на про
цессах над политическими. Человек дрянь, а какую сотворил вещь! Живет и жи
ть будет.
Ц Парадокс, Ц заметил я.
Ц Да, Ц подтвердил Дим-Димыч. Ц Я припоминаю, как в ВПШ наш преподавате
ль Севрюков развивал теорию, что плохой человек не может написать хороше
й книги, а я спорил с ним и доказывал, что знаю поэта, очень грязненького в б
ыту, пишущего хорошие стихи.
Ц Помню этого «ортодокса», Ц добавил я. Ц Загибщик он был.
Ц Загибщик Ц это для него много. Просто дурак. Ц Дима аппетитно зевнул
и, растянувшись на койке, потянулся.
Ц Спать хочешь? Ц спросил я.
Ц Устал.
Ц Пойду. Мне тоже пора.
Ц Погоди. Ты знаешь, я как-то по-новому начинаю понимать Геннадия.
Оказывается, чтобы разобраться в человеке, его надо сделать начальником.

По-моему, Геннадий Ц карьерист.
Ц Ну, это ты хватил.
Ц Нисколько. Классический карьерист. Убеждать не стану. Скоро ты сам убе
дишься. Сегодня на него нашло демократическое настроение. Пришел к нам в
отделение, угостил ребят папиросами и начал трепаться.
Ц О чем?
Ц О том, как его сватали в Москве на должность начальника отдела, а он лом
ался, раздумывал, колебался, а потом снизошел и дал согласие. Я рассмеялся
: «Ты, говорю, сам еще не понимаешь, какую услугу оказал человечеству». Он н
ахмурился: «Не ты, а вы». Потом трепался насчет своей честности. В двадцаты
х годах ему будто довелось везти изъятое у буржуев золото. Целый ящик. Пуд
а три. Он плыл на пароходе по Каспию, пароход загорелся. Пришлось спасатьс
я вплавь на круге. Он мог не только выплыть сам, но и прихватить для себя ли
чно килограмма два золота в чеканке. Все равно оно пошло ко дну. Теперь он
гордится тем, что устоял перед соблазном. Я и сказал ему: «Не велика заслуг
а не стать вором». Он повертел головой и промолчал.
Ц В общем, покусываешь его за ляжки?
Ц Пусть не говорит глупостей.
Ц Какие еще новости у вас?
Ц Никаких. Жду дня, когда все в этой жизни для меня станет ясно.
Ц То есть?
Ц Ну, например, я хочу получить ответ: зачем эти ночные бдения? Кто заинте
ресован в превращении ночи в день и наоборот? Сегодня Безродный заявил: «
Чем больше спим мы, тем больше бодрствует враг. Поэтому надо спать еще мен
ьше. Ему кажется, что вокруг одни враги, что их можно черпать ковшом… Сумас
шествие…
Ц На свете еще много непонятного, Ц философски заметил я, встал, пожела
л Дим-Димычу приятных сновидений и отправился восвояси.
Да… Люблю я Димку. Хочется рассказать о нем побольше. Но разве за один раз
все изложишь? Сколько бы я ни писал, все равно будет мало. Таков уж Дим-Димы
ч.
Встретился и познакомился я с ним осенью двадцать четвертого года на Сев
ерном Кавказе, в Чечено-Ингушетии, после операции по разгрому крупной по
литической банды. Дим-Димычу тогда едва сравнялось восемнадцать лет. Но
его уже звали чекистом. И заслуженно звали. Он имел награду Ц пистолет «м
аузер». В ЧК он пришел по комсомольской путевке со второго курса институ
та. Дим-Димыч и сейчас еще человек молодой, но чекист он старый. И при этом
Ц потомственный. Его дед, которому сейчас было бы шестьдесят восемь лет,
начал свою работу при Советской власти с заместителя председателя ЧК на
Тамбовщине. За три месяца до нашего знакомства с Дим-Димычем деда сожгли
бандиты в стоге сена. Отец Дим-Димыча, до революции моряк, работал в Ворон
ежской губчека и трагически погиб при крушении поезда. Мать Дим-Димыча с
лужила в ЧК машинисткой и умерла в двадцатом году от тифа. Старший брат Ди
м-Димыча, в прошлом чекист, сейчас работает районным прокурором на Смоле
нщине. Получается, что работе в ЧК посвятили свою жизнь три поколения Бра
гиных. Такое редко встретишь. Я, например, еще не встречал.
С первого же дня я проникся к Дим-Димычу глубокой симпатией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10