низкая инсталляция для унитаза
Вы состоите в рядах Избранных всего полгода и претендуете на пост магистра?
— Совершенно верно, ваша непревзойденность.
— И это означает, маг Лис-Дедделис, что вы обладаете способностями, о наличии которых мы не подозреваем, не так ли?
— Чем обладаю, тем и обладаю. Я не утверждаю, будто я достоин председательского поста. Но я твердо убежден в том, что обязан противодействовать акциям, которые представляют собой опасность как для города, так и для самих Избранных. Чего бы это лично мне ни стоило, в этом мой долг. Долг мага и честного человека.
— Какая глупость, — буркнула Вей-Ненневей, обратившись скорее к себе самой, чем к Верран. — Этот молодой глупец окончательно лишился разума. А я уверена, что Террзу этого совершенно не хочется.
— Так почему бы ему тогда не отказаться?
— Он не может отказаться, поскольку ему предъявлен формальный вызов. Отказ равнозначен признанию собственного поражения, и в этом случае Дедделис автоматически становится председателем Совета.
— Вот этот — и председателем? — брезгливо спросила Верран. — Но у него же совершенно отсутствует достоинство.
— И это самое малое, что можно о нем сказать.
После недолгого раздумья заговорил Грижни.
— Я не отказываюсь принять ваш вызов. И все же я даю вам определенное время на то, чтобы вы самым тщательным образом продумали возможные последствия своих действий.
— В отличие от вас, ваша непревзойденность, я не страшусь возможных последствий собственных действий и мне не нужно дополнительного времени на размышления. Все, что мне нужно, это прямой ответ.
— Что ж, вы его получите, — сказал Грижни. — Поскольку вы ссылаетесь на правило Неса, я хочу для вашей собственной пользы напомнить вам о некоем дополнительном праве. Вызов сохраняет силу до тех пор, пока он не принят или не снят инициатором. Но каждый из присутствующих здесь чародеев, превосходящий вас старшинством в структурах организации, имеет право перехватить у вас первенство с тем, чтобы предъявить вызов самому. — Лис-Дедделис никак не отреагировал на услышанное. — Не угодно ли кому-нибудь из высокопоставленных магов поступить именно таким образом?
Двести без малого чародеев принялись отчаянно перешептываться.
— Что он имеет в виду? — спросила Верран.
— Любой из высокопоставленных магов может вступить в состязание с Грижни вместо Дедделиса, нравится это самому Дедделису или нет, — пояснила Ненневей. — И если несчастному глупцу повезет, кто-нибудь из его друзей так и поступит.
Кажется, несчастному глупцу и впрямь повезло, потому что тут слово взял Глесс-Валледж.
— Ваша непревзойденность, друзья, собратья, чародеи! Страстная приверженность идеалам, присущая магу Дедделису, ставит нас всех в неловкое положение. Убеждения моего молодого друга заставили его предъявить формальный вызов, естественные последствия чего представляются нам всем чрезвычайно нежелательными. — В ровном голосе Валледжа послышались сконфуженные нотки. — Поскольку маг Дедделис вступил в орден Избранных по моей рекомендации, ответственность за создавшуюся ситуацию падает в каком-то смысле на меня. Поэтому я по праву старшинства перехватываю предъявленный вызов у Лис-Дедделиса.
Дедделис уставился на Валледжа как загипнотизированный. По рядам скамей прошел вздох облегчения. Взгляд бесстрастных глаз Фал-Грижни был обращен теперь на Валледжа.
— Я не возражаю, — сказал он. — И принимаю решение, согласно которому состязание пройдет здесь и начнется немедленно. Маг Глесс-Валледж, это вас устраивает?
— Целиком и полностью, ваша Непревзойденность, — спокойно ответил Валледж. — Я считаю это состязание пустой формальностью.
— Что ж, в таком случае не пожелаете ли вы сами выбрать форму и метод состязания?
— Как говорится, проверенное временем лучше любых новаций. Давайте вступим в бой согласно Дройлю самого Неса!
— Что это значит? — спросила Верран у союзницы мужа. — Что такое Дройль? Неужели Валледж и лорд Грижни действительно вступят в бой? Пожалуйста, не допусти этого, Нид.
Мутант уже давно неодобрительно шипел в кресле рядом с ней. Услышав слова Верран, он умолк, однако не переставал ерзать.
— Ваш муж и Валледж вовсе не собираются драться. Они померяются силою в рамках Познания. И ни одному из них не грозит физическая опасность. Если бы в поединок с Грижни вступил Лис-Дедделис, то из-за неравенства их способностей это могло бы оказаться для Дедделиса опасным. Но в случае с Валледжем это не так, потому что он и сам обладает великой мощью.
— Значит, он может выиграть?
— Едва ли… если, конечно, не… — Вей-Ненневей резко сменила тему. — Есть множество форм и методов соревнований по Дройлю. Когда Валледж упомянул о Дройле самого Неса, он тем самым потребовал проведения состязания по самой древней и, собственно, изначальной системе, которая названа так в честь аппарата, изобретенного Несом.
— Что это за аппарат?
— Сами увидите.
На подиум поднялось довольно большое число магов. Избранные не пользовались помощью слуг, потому что им не хотелось подвергать опасности разглашения тайну своих совещаний. Даже наиболее трудоемкие мероприятия и процедуры осуществлялись самими чародеями. Вот и сейчас одетые в черное маги унесли с подиума длинный стол (члены Совета тем временем спустились в зал). На возвышении остались только Валледж и Грижни. Один из магов, не поднимаясь на подиум, привел в действие здешнюю машинерию. Две из плит пола разъехались в разные стороны. С тяжелым лязгом проржавленных пружин в воздух медленно поднялся Дройль самого Неса.
На взгляд Верран, он представлял собой всего лишь две большие будки прочной конструкции, закрытые со всех четырех сторон каждая. Стены будок были сделаны из темной, слабо поблескивающей субстанции — то ли из металла, то ли из темного стекла.
— Выглядит не слишком страшно. Что это такое?
— На внутренние стены в каждой из будок нанесены символы и рисунки, позволяющие члену Ордена избранных всецело сосредоточиться и довести свои мысленные процессы до уровня, способного обеспечить проекцию, — пояснила Ненневей. — Вы не знаете, что такое проекция? Ну, ничего. Сейчас сами увидите.
Фал-Грижни и Глесс-Валледж прошли в предназначенные для них будки. Двери будок закрыли снаружи на засов, таким образом оба мага превратились в узников. Как только засовы были задвинуты, в глубине каждой из будок вспыхнул слабый свет. И сразу же оба участника состязания стали отчетливо видны сидящим в зале. И Грижни, и Валледж сидели в будках, каждый из них сосредоточенно всматривался в исписанную символами стену.
— Им не мешает, что все это происходит на глазах у публики? — спросила Верран.
— Они нас не видят. С их стороны стены непрозрачные. И слышать нас они тоже не могут, потому что вещество, из которого изготовлен Дройль, является звукоизолирующим. Каждый из них отрезан сейчас от остального мира и оставлен наедине с символами, которые помогут ему войти в круг Познания.
— А что произойдет, когда они войдут?
Гереза Вей-Ненневей ничего не ответила. Ее внимание было всецело сосредоточено на Дройле. Верран меж тем огляделась по сторонам. Присутствующие в зале чародеи тоже были всецело поглощены происходящим. Ниро Лис-Дедделис подался в кресле вперед, он не отрываясь смотрел на своего наставника Валледжа. Верран почувствовала, как на запястье ей легла когтистая лапа. Обернувшись, она посмотрела на Нида: он отчаянно моргал.
— Все в порядке, Нид. Никто его не обидит. Мадам Вей-Ненневей сказала, что нет никакой опасности.
Верран надеялась, что ее слова прозвучали убедительно. Но Ниду так не показалось, и он отвернулся от нее с горестным шипением.
Чародеи сидели в будках Дройля с одинаково отсутствующим выражением на лицах. Глаза у них были закрыты; казалось, оба погрузились в транс и, возможно, потеряли сознание. Или уснули. Верран всмотрелась в лицо своего мужа. Оно было бледным, но, с другой стороны, он всегда был бледным. Возможно, на челе чуть резче обычного обозначились морщины, однако на таком расстоянии да еще при неважном освещении об этом трудно было судить наверняка. Неважное освещение, но почему? Разве сквозь застекленные сферы купола в зал не льется дневной свет? Верран посмотрела вверх. Застекленные сферы оставались на прежнем месте, однако дневной свет сюда почему-то не проникал. Напротив, в зале становилось все темнее и темнее. Она уже не видела магов, сидящих в задних рядах. Одновременно и непрерывно в зале становилось все холоднее, так что на руках у Верран появилась гусиная кожа. Она потянулась к Ниду, взяла его за лапу и крепко сжала ее. Чем темнее становилось в зале, тем ярче разгорался свет в будках Дройля: сейчас он озарял их глубину, лица их временных обитателей и еще несколько футов темного подиума.
И тут Верран увидела то, что имела в виду Вей-Ненневей, говоря о проекциях. В двух противоположных концах подиума материализовались две фигуры. Поначалу зыбкие и неопределенные, они приобрели затем четкие очертания и несомненную материальность. Скоро их можно было признать людьми — пусть несколько туманными и не вполне вещественными, но тем не менее людьми. Светлые сперва контуры становились все темнее, расплывчатые лица приобретали характерные черты, стали заметны детали костюма и особенности внешнего облика, — и вот перед публикой предстали два симулякрума, то есть подобия людей. Это были двойники Фал-Грижни и Глесс-Валледжа. Чуть меньше, чем в натуральную величину, но в точности они. Верран перевела взгляд со своего мужа, сидящего в Дройле, на его двойника, стоящего в темном плаще на краю подиума, и удивилась. Тот Фал-Грижни, что оставался в будке, сидел закрыв глаза, и лицо его было бледно. Глаза же симулякрума были широко раскрыты и взор насторожен. И на лице у него можно было прочесть выражение, которое напугало Верран. Она никогда еще не видела его таким, хотя как раз это лицо и повергало в трепет его врагов. Напротив, фигура Саксаса Глесс-Валледжа не производила столь внушительного впечатления — симулякрум был меньше ростом, как-то расплывчат, и лицо у него казалось не столько властным, сколько хитрым.
Симулякрумы окинули друг друга взглядом. Оба были безоружны, так что Верран подумала, что они едва ли сойдутся в бою. Но вскоре она обнаружила, что ошиблась.
Проекция Грижни поплыла навстречу своему противнику. Она двигалась медленнее, чем человек, и бесшумно, как облачко пара, подгоняемое легким ветерком, а также неуверенно, как будто сам воздух представлял для нее в своем продвижении серьезное препятствие. Проекция казалась сейчас столь же бесплотной, как дым. Вся ее жизненная сила словно бы ушла в глаза и сосредоточилась в них; свет их в полумраке зала казался на удивление ровным. Проекция Валледжа отступила на шаг и застыла на месте. Симулякрум Грижни выбросил вперед руку, как человек, собирающийся плыть во мраке. Длинный черный рукав тут же вздулся, столкнувшись с сопротивлением воздуха. Из растопыренных пальцев вырвались пять сгустков какого-то черного вещества. На полдороге эти сгустки превратились в змей, и по рядам зрителей прокатился ропот.
— Террз в отличной форме, — заметила Вей-Ненневей.
Змеи опустились на плечи второму симулякруму и принялись, извиваясь, расползаться по всему его телу. Скоро симулякрум Валледжа оказался опутан ими с ног до головы, причем со стороны казалось, будто его обволакивает темный и густой дым. В будке истинному Глесс-Валледжу стало трудно дышать; зрители видели, каких сил ему стоит хотя бы не задохнуться вовсе. Его двойник опустил голову, какое-то время простоял, опутанный змеями, а затем широко развел руки. Змеи ниспали с его тела, несколько секунд помелькали в воздухе, а затем исчезли, превратившись в бесформенный пар, который тут же поднялся под купол зала.
Ободренный таким поворотом поединка, симулякрум Валледжа перешел в контратаку. Он стремительно испустил туман в форме отдельных полос, которые тут же сплелись в сеть, и эта сеть поплыла по воздуху к остановившемуся на месте Грижни. Двойник Грижни поднял обе руки. К вящему изумлению Верран, полупризрачные пальцы удлинились вытянулись, стали плоскими, приобрели резкие края и в конце концов превратились в десять устрашающего вида лезвий. Этими лезвиями симулякрум Грижни изрубил наплывающую на него сеть — и вот уже от нее не осталось ничего, кроме клочьев дыма.
И вновь симулякрум Грижни подался вперед, угрожающе помахивая в воздухе всеми десятью лезвиями. Проекция Валледжа отступила в сторону и оторвалась от пола. Несколько мгновений она парила в воздухе, а потом опустилась вновь. Пять лезвий тут же впились ей в плечо, разорвав черный плащ и все, что было под ним. Намерение Грижни было ясно: он решил отсечь противнику левую руку.
Верран ахнула. Чародеи, с волнением следящие за поединком, безмолвствовали. В будке Дройля лицо Саксаса Глесс-Валледжа исказилось гримасой боли, он отчаянно зажмурился. Должно быть, он закричал, запрокинув голову и мучительно напрягая жилы на шее, но звукоизолирующая будка не позволяла этого услышать.
Отсеченная рука поплыла по воздуху. Широкий черный рукав опустился на пол, кисть отрубленной руки, однако, продолжала то сжиматься, то разжиматься, словно в ней оставалась еще какая-то жизнь. Верран, испугавшись, почувствовала, что на нее накатывает тошнота. Она отвернулась от подиума, стиснула обеими руками когтистую лапу Нида, глубоко вздохнула. Тошнота пошла на убыль.
«Это ведь не человек, а только проекция, — напомнила она себе. — Никакой не человек».
И она заставила себя вновь посмотреть на подиум.
Отсеченная рука растаяла. Над тем местом, где она только что лежала и трепетала, парило в воздухе облачко темного дыма. Симулякрум Грижни вплотную придвинулся к сопернику. Симулякрум Валледжа отступил. Сделав глубокий вдох, он выпустил затем воздух изо рта и носа. Но это оказалось не воздухом, а темными смерчами, которые тут же завились вокруг лезвий Грижни, тупя острия и режущие кромки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Совершенно верно, ваша непревзойденность.
— И это означает, маг Лис-Дедделис, что вы обладаете способностями, о наличии которых мы не подозреваем, не так ли?
— Чем обладаю, тем и обладаю. Я не утверждаю, будто я достоин председательского поста. Но я твердо убежден в том, что обязан противодействовать акциям, которые представляют собой опасность как для города, так и для самих Избранных. Чего бы это лично мне ни стоило, в этом мой долг. Долг мага и честного человека.
— Какая глупость, — буркнула Вей-Ненневей, обратившись скорее к себе самой, чем к Верран. — Этот молодой глупец окончательно лишился разума. А я уверена, что Террзу этого совершенно не хочется.
— Так почему бы ему тогда не отказаться?
— Он не может отказаться, поскольку ему предъявлен формальный вызов. Отказ равнозначен признанию собственного поражения, и в этом случае Дедделис автоматически становится председателем Совета.
— Вот этот — и председателем? — брезгливо спросила Верран. — Но у него же совершенно отсутствует достоинство.
— И это самое малое, что можно о нем сказать.
После недолгого раздумья заговорил Грижни.
— Я не отказываюсь принять ваш вызов. И все же я даю вам определенное время на то, чтобы вы самым тщательным образом продумали возможные последствия своих действий.
— В отличие от вас, ваша непревзойденность, я не страшусь возможных последствий собственных действий и мне не нужно дополнительного времени на размышления. Все, что мне нужно, это прямой ответ.
— Что ж, вы его получите, — сказал Грижни. — Поскольку вы ссылаетесь на правило Неса, я хочу для вашей собственной пользы напомнить вам о некоем дополнительном праве. Вызов сохраняет силу до тех пор, пока он не принят или не снят инициатором. Но каждый из присутствующих здесь чародеев, превосходящий вас старшинством в структурах организации, имеет право перехватить у вас первенство с тем, чтобы предъявить вызов самому. — Лис-Дедделис никак не отреагировал на услышанное. — Не угодно ли кому-нибудь из высокопоставленных магов поступить именно таким образом?
Двести без малого чародеев принялись отчаянно перешептываться.
— Что он имеет в виду? — спросила Верран.
— Любой из высокопоставленных магов может вступить в состязание с Грижни вместо Дедделиса, нравится это самому Дедделису или нет, — пояснила Ненневей. — И если несчастному глупцу повезет, кто-нибудь из его друзей так и поступит.
Кажется, несчастному глупцу и впрямь повезло, потому что тут слово взял Глесс-Валледж.
— Ваша непревзойденность, друзья, собратья, чародеи! Страстная приверженность идеалам, присущая магу Дедделису, ставит нас всех в неловкое положение. Убеждения моего молодого друга заставили его предъявить формальный вызов, естественные последствия чего представляются нам всем чрезвычайно нежелательными. — В ровном голосе Валледжа послышались сконфуженные нотки. — Поскольку маг Дедделис вступил в орден Избранных по моей рекомендации, ответственность за создавшуюся ситуацию падает в каком-то смысле на меня. Поэтому я по праву старшинства перехватываю предъявленный вызов у Лис-Дедделиса.
Дедделис уставился на Валледжа как загипнотизированный. По рядам скамей прошел вздох облегчения. Взгляд бесстрастных глаз Фал-Грижни был обращен теперь на Валледжа.
— Я не возражаю, — сказал он. — И принимаю решение, согласно которому состязание пройдет здесь и начнется немедленно. Маг Глесс-Валледж, это вас устраивает?
— Целиком и полностью, ваша Непревзойденность, — спокойно ответил Валледж. — Я считаю это состязание пустой формальностью.
— Что ж, в таком случае не пожелаете ли вы сами выбрать форму и метод состязания?
— Как говорится, проверенное временем лучше любых новаций. Давайте вступим в бой согласно Дройлю самого Неса!
— Что это значит? — спросила Верран у союзницы мужа. — Что такое Дройль? Неужели Валледж и лорд Грижни действительно вступят в бой? Пожалуйста, не допусти этого, Нид.
Мутант уже давно неодобрительно шипел в кресле рядом с ней. Услышав слова Верран, он умолк, однако не переставал ерзать.
— Ваш муж и Валледж вовсе не собираются драться. Они померяются силою в рамках Познания. И ни одному из них не грозит физическая опасность. Если бы в поединок с Грижни вступил Лис-Дедделис, то из-за неравенства их способностей это могло бы оказаться для Дедделиса опасным. Но в случае с Валледжем это не так, потому что он и сам обладает великой мощью.
— Значит, он может выиграть?
— Едва ли… если, конечно, не… — Вей-Ненневей резко сменила тему. — Есть множество форм и методов соревнований по Дройлю. Когда Валледж упомянул о Дройле самого Неса, он тем самым потребовал проведения состязания по самой древней и, собственно, изначальной системе, которая названа так в честь аппарата, изобретенного Несом.
— Что это за аппарат?
— Сами увидите.
На подиум поднялось довольно большое число магов. Избранные не пользовались помощью слуг, потому что им не хотелось подвергать опасности разглашения тайну своих совещаний. Даже наиболее трудоемкие мероприятия и процедуры осуществлялись самими чародеями. Вот и сейчас одетые в черное маги унесли с подиума длинный стол (члены Совета тем временем спустились в зал). На возвышении остались только Валледж и Грижни. Один из магов, не поднимаясь на подиум, привел в действие здешнюю машинерию. Две из плит пола разъехались в разные стороны. С тяжелым лязгом проржавленных пружин в воздух медленно поднялся Дройль самого Неса.
На взгляд Верран, он представлял собой всего лишь две большие будки прочной конструкции, закрытые со всех четырех сторон каждая. Стены будок были сделаны из темной, слабо поблескивающей субстанции — то ли из металла, то ли из темного стекла.
— Выглядит не слишком страшно. Что это такое?
— На внутренние стены в каждой из будок нанесены символы и рисунки, позволяющие члену Ордена избранных всецело сосредоточиться и довести свои мысленные процессы до уровня, способного обеспечить проекцию, — пояснила Ненневей. — Вы не знаете, что такое проекция? Ну, ничего. Сейчас сами увидите.
Фал-Грижни и Глесс-Валледж прошли в предназначенные для них будки. Двери будок закрыли снаружи на засов, таким образом оба мага превратились в узников. Как только засовы были задвинуты, в глубине каждой из будок вспыхнул слабый свет. И сразу же оба участника состязания стали отчетливо видны сидящим в зале. И Грижни, и Валледж сидели в будках, каждый из них сосредоточенно всматривался в исписанную символами стену.
— Им не мешает, что все это происходит на глазах у публики? — спросила Верран.
— Они нас не видят. С их стороны стены непрозрачные. И слышать нас они тоже не могут, потому что вещество, из которого изготовлен Дройль, является звукоизолирующим. Каждый из них отрезан сейчас от остального мира и оставлен наедине с символами, которые помогут ему войти в круг Познания.
— А что произойдет, когда они войдут?
Гереза Вей-Ненневей ничего не ответила. Ее внимание было всецело сосредоточено на Дройле. Верран меж тем огляделась по сторонам. Присутствующие в зале чародеи тоже были всецело поглощены происходящим. Ниро Лис-Дедделис подался в кресле вперед, он не отрываясь смотрел на своего наставника Валледжа. Верран почувствовала, как на запястье ей легла когтистая лапа. Обернувшись, она посмотрела на Нида: он отчаянно моргал.
— Все в порядке, Нид. Никто его не обидит. Мадам Вей-Ненневей сказала, что нет никакой опасности.
Верран надеялась, что ее слова прозвучали убедительно. Но Ниду так не показалось, и он отвернулся от нее с горестным шипением.
Чародеи сидели в будках Дройля с одинаково отсутствующим выражением на лицах. Глаза у них были закрыты; казалось, оба погрузились в транс и, возможно, потеряли сознание. Или уснули. Верран всмотрелась в лицо своего мужа. Оно было бледным, но, с другой стороны, он всегда был бледным. Возможно, на челе чуть резче обычного обозначились морщины, однако на таком расстоянии да еще при неважном освещении об этом трудно было судить наверняка. Неважное освещение, но почему? Разве сквозь застекленные сферы купола в зал не льется дневной свет? Верран посмотрела вверх. Застекленные сферы оставались на прежнем месте, однако дневной свет сюда почему-то не проникал. Напротив, в зале становилось все темнее и темнее. Она уже не видела магов, сидящих в задних рядах. Одновременно и непрерывно в зале становилось все холоднее, так что на руках у Верран появилась гусиная кожа. Она потянулась к Ниду, взяла его за лапу и крепко сжала ее. Чем темнее становилось в зале, тем ярче разгорался свет в будках Дройля: сейчас он озарял их глубину, лица их временных обитателей и еще несколько футов темного подиума.
И тут Верран увидела то, что имела в виду Вей-Ненневей, говоря о проекциях. В двух противоположных концах подиума материализовались две фигуры. Поначалу зыбкие и неопределенные, они приобрели затем четкие очертания и несомненную материальность. Скоро их можно было признать людьми — пусть несколько туманными и не вполне вещественными, но тем не менее людьми. Светлые сперва контуры становились все темнее, расплывчатые лица приобретали характерные черты, стали заметны детали костюма и особенности внешнего облика, — и вот перед публикой предстали два симулякрума, то есть подобия людей. Это были двойники Фал-Грижни и Глесс-Валледжа. Чуть меньше, чем в натуральную величину, но в точности они. Верран перевела взгляд со своего мужа, сидящего в Дройле, на его двойника, стоящего в темном плаще на краю подиума, и удивилась. Тот Фал-Грижни, что оставался в будке, сидел закрыв глаза, и лицо его было бледно. Глаза же симулякрума были широко раскрыты и взор насторожен. И на лице у него можно было прочесть выражение, которое напугало Верран. Она никогда еще не видела его таким, хотя как раз это лицо и повергало в трепет его врагов. Напротив, фигура Саксаса Глесс-Валледжа не производила столь внушительного впечатления — симулякрум был меньше ростом, как-то расплывчат, и лицо у него казалось не столько властным, сколько хитрым.
Симулякрумы окинули друг друга взглядом. Оба были безоружны, так что Верран подумала, что они едва ли сойдутся в бою. Но вскоре она обнаружила, что ошиблась.
Проекция Грижни поплыла навстречу своему противнику. Она двигалась медленнее, чем человек, и бесшумно, как облачко пара, подгоняемое легким ветерком, а также неуверенно, как будто сам воздух представлял для нее в своем продвижении серьезное препятствие. Проекция казалась сейчас столь же бесплотной, как дым. Вся ее жизненная сила словно бы ушла в глаза и сосредоточилась в них; свет их в полумраке зала казался на удивление ровным. Проекция Валледжа отступила на шаг и застыла на месте. Симулякрум Грижни выбросил вперед руку, как человек, собирающийся плыть во мраке. Длинный черный рукав тут же вздулся, столкнувшись с сопротивлением воздуха. Из растопыренных пальцев вырвались пять сгустков какого-то черного вещества. На полдороге эти сгустки превратились в змей, и по рядам зрителей прокатился ропот.
— Террз в отличной форме, — заметила Вей-Ненневей.
Змеи опустились на плечи второму симулякруму и принялись, извиваясь, расползаться по всему его телу. Скоро симулякрум Валледжа оказался опутан ими с ног до головы, причем со стороны казалось, будто его обволакивает темный и густой дым. В будке истинному Глесс-Валледжу стало трудно дышать; зрители видели, каких сил ему стоит хотя бы не задохнуться вовсе. Его двойник опустил голову, какое-то время простоял, опутанный змеями, а затем широко развел руки. Змеи ниспали с его тела, несколько секунд помелькали в воздухе, а затем исчезли, превратившись в бесформенный пар, который тут же поднялся под купол зала.
Ободренный таким поворотом поединка, симулякрум Валледжа перешел в контратаку. Он стремительно испустил туман в форме отдельных полос, которые тут же сплелись в сеть, и эта сеть поплыла по воздуху к остановившемуся на месте Грижни. Двойник Грижни поднял обе руки. К вящему изумлению Верран, полупризрачные пальцы удлинились вытянулись, стали плоскими, приобрели резкие края и в конце концов превратились в десять устрашающего вида лезвий. Этими лезвиями симулякрум Грижни изрубил наплывающую на него сеть — и вот уже от нее не осталось ничего, кроме клочьев дыма.
И вновь симулякрум Грижни подался вперед, угрожающе помахивая в воздухе всеми десятью лезвиями. Проекция Валледжа отступила в сторону и оторвалась от пола. Несколько мгновений она парила в воздухе, а потом опустилась вновь. Пять лезвий тут же впились ей в плечо, разорвав черный плащ и все, что было под ним. Намерение Грижни было ясно: он решил отсечь противнику левую руку.
Верран ахнула. Чародеи, с волнением следящие за поединком, безмолвствовали. В будке Дройля лицо Саксаса Глесс-Валледжа исказилось гримасой боли, он отчаянно зажмурился. Должно быть, он закричал, запрокинув голову и мучительно напрягая жилы на шее, но звукоизолирующая будка не позволяла этого услышать.
Отсеченная рука поплыла по воздуху. Широкий черный рукав опустился на пол, кисть отрубленной руки, однако, продолжала то сжиматься, то разжиматься, словно в ней оставалась еще какая-то жизнь. Верран, испугавшись, почувствовала, что на нее накатывает тошнота. Она отвернулась от подиума, стиснула обеими руками когтистую лапу Нида, глубоко вздохнула. Тошнота пошла на убыль.
«Это ведь не человек, а только проекция, — напомнила она себе. — Никакой не человек».
И она заставила себя вновь посмотреть на подиум.
Отсеченная рука растаяла. Над тем местом, где она только что лежала и трепетала, парило в воздухе облачко темного дыма. Симулякрум Грижни вплотную придвинулся к сопернику. Симулякрум Валледжа отступил. Сделав глубокий вдох, он выпустил затем воздух изо рта и носа. Но это оказалось не воздухом, а темными смерчами, которые тут же завились вокруг лезвий Грижни, тупя острия и режущие кромки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46