Манили к себе телефоны.
Во всяком случае могла же она воспользоваться его помощью. Ей не нравилось, что она обращалась к едва знакомому человеку, как к собственному отцу, к которому, кстати, так ни разу и не обратилась. Она внушала себе, что он обладает опытом, что Блейк был его человеком, что его долг – найти выход из положения. Продолжая мысленно спорить с собой, она уже рылась в сумочке и вдруг вспомнила, что ей придется звонить с оплатой на том конце. Пришлось примириться с такой необходимостью, рассматривая ее как обязанность Обри.
Коммутатор. Лондонский номер. Там сейчас поздний вечер, он должен быть дома. Кажется, он держит экономку. Вроде бы так говорил отец. Из-за жары в вестибюле путались мысли. Стараясь быть незаметной, она в нелепой позе пригнулась, украдкой оглядываясь по сторонам.
И тут она увидела Дэйва – да, это был он, на этот раз в твидовом пиджаке и серых брюках, безупречно чистых. Он не спеша направлялся к конторке администратора. У нее захватило дух. С ним были еще двое, похожие друг на друга, как мормонские проповедники. В трубке раздавались гудки лондонского номера Обри.
– Мисс Кэтрин Обри? – спросил кто-то рядом.
Она хрипло, со стоном поперхнулась, испуганно раскрыв глаза. Ей почудилось, что до нее добрался один из тех троих, хотя она видела их всех у конторки разговаривающими с администратором и не подозревающими, что она прячется в темпом узком коридоре, где висят телефоны...
Она замахнулась трубкой, но чья-то рука перехватила ее кисть.
– Убери свою паршивую руку...
Незнакомец отнял у нее трубку и повесил на место. Перед ней стоял мужчина, которого она раньше не, видела. Покрасневшее от солнца лицо, рыжеватые волосы, очки в светлой оправе и серый мешковатый костюм. Она попыталась вырвать руку. Ноги почти не держали ее. Только в голове продолжалась борьба.
– Мисс Обри, пожалуйста, не поднимайте шума. Послушайте, я здесь, чтобы вам помочь... пожалуйста, выслушайте!.. – Она не сводила глаз с повешенной им трубки. – Послушайте меня, давайте отойдем куда-нибудь, и я вам все объясню. Меня не надо бояться. Он был не выше нее ростом, хрупкого телосложения, довольно невзрачный. Ее смущал его испуганный вид, словно он был зеркальным отражением ее самой.
– Отпустите меня! – произнесла она в ответ.
– Пожалуйста, не затевайте возни! Я чуть вас не упустил. Знаете ли, небольшая встряска, приехал за... телом Блейка или тем, что от него осталось... – Ощущение опасности ослабло; теперь она, пожалуй, снова переключила внимание на троих, стоящих у конторки, на Дэйва, который показывал что-то администратору. Тот отрицательно покачал головой.
– Что вам нужно? – выдохнула она, когда он отпустил руку. Потерла кисть. Он стоял, загораживая вестибюль. Туалеты находились дальше по коридору. Он, не мигая, смотрел, нет, не на нее, мимо нее, будто вспоминая. Блейк – догадалась она. Его растерянный вид окончательно обезоружил ее.
– Я... меня послали сюда отыскать вас, мисс Обри. Указание из Лондона. Мне сказали, что, возможно, я... шериф сказал, что, когда они приехали, там все полыхало. – Он посмотрел на нее в упор. – Они обнаружили только один труп. Я не знал за что взяться, чтобы отыскать вас...
– Что вы хотите со мной сделать? – На переднем плане разыгрывалась комедия, даже фарс: опасность была там, у конторки. Они вот-вот обернутся, глянут...
– Что?.. Видите ли, я приехал, чтобы увезти вас отсюда, понимаете? – чопорно, словно классная дама, пояснил он. – Хочу сказать, что вы можете справиться обо мне в Лондоне. Я дам вам номер, по которому можно позвонить. Меня зовут Мэллори...
Дэйв выходил из себя, яростно тер подбородок, проверяя регистрационные карточки, которые выложил перед ним администратор. Один из сопровождающих Дэйва пересек вестибюль и, опершись руками о бедра, стал разглядывать стоянку, надежно охраняя дверь.
– Черт возьми, вы с этими? – перебила его она, показывая в другой конец вестибюля. Мэллори обернулся, став еще более похожим на клерка, еще более ничтожным.
Повернувшись обратно, начал было:
– Вы хотите сказать?..
Кэтрин утвердительно кивнула.
– Блондин поджег дом. Он и... еще один малый убили Блейка, застрелили, понятно? – Она медленно, негромко выплескивала слова, освобождаясь от лихорадочного напряжения. – Значит, вы из Лондона, так?
– Из консульства в Лос-Ан... – Он не решался оглянуться в сторону Дэйва, озабоченно переговаривавшегося со своим спутником. Кэтрин понимала, что они вот-вот примут решение. Сквозь стеклянную дверь была хорошо видна спина третьего. – Вы хотите сказать, что они... – Казалось, нужно было, чтобы на него свалилась еще одна неожиданность, прежде чем он осознал опасность и понял, что если он будет по-прежнему бездействовать, это может обернуться бедой для обоих. – Мисс Обри, если то, что вы говорите, правда, нам нужно немедленно отсюда уходить...
– Значит, это вы прилетели на гидросамолете? – неожиданно дошло до нее. Мэллори кивнул, с ужасом глядя на Дэйва и его спутника. – Он дожидается, чтобы забрать вас отсюда. – Кэтрин, подавляя панику, глянула с напускным спокойствием.
– Да-да. Тогда едем! – заторопил он.
– Один из них стоит в дверях, – охладила она его.
– За туалетом пожарный выход. – Он снова оглянулся на стойку. Кэтрин трясло, но она боялась пошевелиться. – Скорее, мисс Обри, сюда... ну, пожалуйста!

8
Бесплодная погоня за мечтой

– Маршал Харьков, вы утверждаете, что части 105-й гвардейской воздушно-десантной дивизии действовали на улицах Душанбе по вашему прямому приказанию? На экране ваша работа? Вы гордитесь ею? – настойчиво спрашивал Диденко.
В ряду стоящих вдоль стены просторного кабинета Никитина телевизоров светился один экран. Было видно, что толпы людей рассеяны, летели одиночные камни и бутылки с бензином... правда, улицы завалены не просто видневшимися на переднем плане обрывками бумаги и булыжниками; вдоль обсаженного деревьями широкого пустынного бульвара валялись трупы убитых, всего около сотни. Вдали чадил, догорая, автобус. На многих убитых тюрбаны, много женщин, дети. Единственными двигавшимися на экране предметами были боевые машины пехоты, должно быть, доставленные по воздуху. Одним словом, зрелище опустошения, какое только и можно ожидать, когда, словно свору натасканных псов, спускают с цепи гвардейскую дивизию.
Диденко взглянул на Никитина и был поражен, что тот нахмурился, – предупреждение ему, Диденко, черт возьми! Диденко не собирался нападать на сидевшего с каменным лицом этого тупого болвана Харькова, но снятые крупным планом сцены массовой бойни – иначе не назовешь – привели его в бешенство. А теперь оказывается, что Никитин заодно с остальными тремя, присутствующими в кабинете. У Диденко, приехавшего позже других, было такое ощущение, что он по ошибке попал не туда, не на то заседание. Его злили нескрываемое презрение со стороны Лидичева и едва сдерживаемая ярость Харькова. Проведя рукой по редеющим волосам и сжав ее над головой в кулак, спросил:
– Как, черт побери, это случилось... как до этого дошло?
– Потребовались решительные меры, – словно отмахиваясь от мухи, невозмутимо проворчал Харьков.
На экране в придорожной канаве, обнявшись, лежат двое ребятишек, сквозь одежду сочатся струйки крови. Открытые глаза устремлены в небо. Боже, такой кадр мог придумать только очень изощренный режиссер!
– Что вы наделали, товарищ маршал... Что вы наделали! – прошептал Диденко, но в этом кабинете, в этой компании эти слова прозвучали, словно реплика актера перед безучастными зрителями. Но это действительно была бойня. Он повернулся к ним спиной и поглядел в глаза Никитину.
– Александр Александрович... товарищ генеральный секретарь, неужели это нельзя было предотвратить?
На мгновение глаза Никитина растерянно забегали, но очень быстро лицо превратилось в неподвижную маску. Прокашлявшись, он сухо заявил:
– Товарищ Диденко, маршал Харьков действовал, имея полномочия.
Товарищ Диденко?.. Эти слова потрясли, ударили его, привели в замешательство. Его не оставляло раздражение, с которым он приехал с заседания Моссовета, где ему открыто бросили вызов в связи с ростом цен! Приспешники консерватора Лидичева бросили ему в лицо старое клеветническое обвинение в культе личности! Он удерживался от искушения посмотреть в глаза консервативной троице – члену Политбюро Лидичеву, представителю армии Харькову и шефу КГБ Чеврикову. До него дошло, что они с Никитиным теперь по разные стороны стола, а не как бывало – он со своими идеями и Никитин против этих троих.
Словно он ввалился на собрание заговорщиков, где целью заговора был он сам.
– Маршал Харьков не имел права действовать, не имея на то безусловных полномочий от Политбюро и Центрального...
Никитин нетерпеливо оборвал его:
– Некогда было собирать Политбюро, не говоря уже о пленуме Центрального Комитета, Петр. – То, что его назвали по имени, было небольшой уступкой, отходом от сценария. – Пойми же ты наконец! Прошлой ночью во время беспорядков погибло двадцать человек. Милиция... – Он смотрел мимо Диденко, видимо, в сторону председателя КГБ Чеврикова, – не владела обстановкой. Пришлось посылать войска.
– С приказом стрелять на поражение?
– Только в случае необходимости, – мрачно заметил Лидичев. Ночью в Душанбе сожгли здание ЦК. Пришлось восстанавливать порядок.
– В конечном счете в Таджикистане под вопросом оказалось само руководство со стороны партии, – вставил Чевриков. Хор из сталинистской литургии, только без музыки – словно кантата но случаю выполнения пятилетнего плана, не прибавившего хлеба в магазинах, – фарс, и только!
Он в упор посмотрел на Никитина, будто ожидая, что тот положит конец банальной болтовне, но генеральный секретарь не отвел жесткого взгляда пустых, как его очки, глаз. Да он же здесь просто для мебели!
Диденко направился к окну, пересекая кабинет с высокими потолками, такой знакомый и непривычно изменившийся благодаря присутствию этих троих и – он на мгновение остро ощутил это – отсутствию в нем Ирины. Ее не было среди ее часов, картин и мебели; не было в этом кабинете, где они строили столько планов, нетерпеливо и увлеченно, словно дети, мечтающие о каникулах или загородной прогулке... столько надо сделать и так мало времени.
Он остановился у высокого окна, глядя через ворота Кремля туда, где в дрожащем свете выстроившихся вдоль набережных фонарей тысячами золотых рыбок переливалась река.
Никитин продолжал:
– Воздушно-десантные дивизии непосредственно подчиняются маршалу Харькову как министру обороны, и он решил – совершенно правильно – направить их, а не... менее опытные войска.
– Ясно, – рассеянно пробормотал Диденко.
Заседание Моссовета было не более чем репетицией к этой стычке. После разговора с Валенковым в квартире Ленина он лишь накоротке и безрезультатно встречался с Никитиным. Тот, отшучиваясь, избегал нужного Диденко разговора о не предвещавших добра смещениях и назначениях на государственные посты, о смещении Диденко с поста секретаря Московского комитета партии. Но Никитин – еще бы! – был теперь очень занят со своими новыми дружками!
Не ребячься, уговаривал он себя. Злостью здесь не возьмешь и тем не менее эта встреча, увиденное на экране... поведение Никитина вывели его из себя! Эти трое как раз и рассчитывали на его опрометчивый шаг: ждали, когда он сбежит но трапу, чтобы с облегчением его поднять.
– Авторитет партии в Таджикистане, особенно в столице, был сильно подорван. Мы не могли позволить, чтобы это продолжалось, – опять сказал Лидичев. А Никитин согласно кивал.
Что я и говорил Валенкову, с до смешного неуместным в данном случае злорадством отметил про себя Диденко. Никитин предпочел легкий путь к тому, чтобы сохранить власть. Выходит, Лидичев и иже с ним знают его не хуже моего, заключил Диденко.
– Мы же согласились, – навалившись грудью на огромный письменный стол, взорвался он под нежный звон оставшихся от Ирины изящных французских часов, – вот в этом самом кабинете, мы, трое... – Он помедлил, отметив их минутное смятение, которое снова сменилось выражением твердой непогрешимости, и продолжал: – Мы согласились, что если народ отвергнет партию, так тому и быть. Кто-то из них позади него изумленно охнул!
– У нас никогда не было намерения отрекаться от исторической роли партии, – тихо, но уверенно про износ Никитин. – Такого политического выбора не предусматривалось. Да и не могло быть в свете основных партийных...
– Так мы же согласились! – прервал его Диденко.
– Этого не было!
Диденко вернулся к окну. Кончено. И так просто. Всего несколько слов, и он лишился доверия Никитина и даже его покровительства. Мы согласились! Нет, не согласились! В глазах навернулись слезы – глупо и неловко, но что поделаешь? Что бы за этим ни последовало, это будет движение вспять, прихорашивание трупа. Когда шел к окну, мельком взглянул на три сидевшие в ряд фигуры с каменным выражением на лицах. В реке отражалась цепочка огней.
– Товарищ Диденко, надеюсь, вы не всерьез предлагаете больше не считаться с ролью партии? – вступил идеолог партии, хранитель ее совести, Лидичев. – Партия – это государство, партия – это будущее. – Предостерегающе прокашлялся. – В Душанбе ничего другого не оставалось, кроме как действовать. Мы по согласованию с товарищем генеральным секретарем видели эту необходимость и приняли меры.
– Облавы на известных подозреваемых – только на этот раз замели больше, чем обычно. Убийства, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений – вы и раньше не раз становились на эту дорожку! – усмехнулся Диденко. Вряд ли достойная защита свободы, но он не мог сдержать бушевавшие в нем чувства, хотя и понимал, что впустую размахивал руками.
– Знаете, товарищ Диденко, – высокомерно бросил Чевриков, – вы действительно недооцениваете серьезность положения в Таджикистане. Там налицо были убийства и самые отвратительные зверства, туда доставляли оружие из Афганистана, и, как мы подозреваем, из Ирана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63