Ведь душа се была… Вот об этом она не станет думать. И о Куине тоже. С этой минуты она выкинет его из головы. Бессмысленно тосковать о том, что могло бы быть, и сетовать на то, что есть.
Идя по покрытому ковром коридору мимо зала заседаний совета директоров к кабинету сэра Леонарда, Челси постаралась разгладить хмурые морщинки на лбу. Она уже не была уверена, что ей хочется этого повышения, с квартиры она съезжает… И вдруг ей в голову пришла мысль, что она могла бы вообще уехать из Лондона. В большом городе и так чувствуешь себя одинокой, а теперь, когда Джоанни и Том переезжают в провинцию, ей будет еще тоскливей. Раньше она не обратила бы на это внимания, но любовь к Куину сделала ее ранимой.
Впрочем, тут же откинув эту мысль, Челси задержалась на несколько секунд перед дверью кабинета сэра Леонарда, чтобы успокоиться. Если он предложит ей новую должность, она согласится, а потом подумает, как ей поступить. Документальное подтверждение способности к высококвалифицированной и ответственной работе не повредит ее характеристике, если она вдруг решит перейти в провинциальное агентство или позондирует почву на региональном телевидении.
Секретарша сэра Леонарда, напоминавшая Челси старую пиранью, взглянула на нее, подняв голову от своего немыслимо опрятного письменного стола, и одарила Челси на удивление приятной улыбкой.
— Он вас ждет, проходите.
Изумленная Челси так и поступила. Еще ни разу она не видела мисс Нэтч улыбающейся, да и никто такого не видел! Значит, наверняка речь пойдет о повышении, решила она, открывая дверь в кабинет сэра Леонарда, предварительно вежливо постучав. Если бы она могла набраться смелости, то посоветовала бы мисс Нэтч улыбаться почаще: так ей шла улыбка.
Но легкая улыбка, появившаяся на губах самой Челси, исчезла, лицо окаменело, сначала покраснев и тут же побледнев, а головная боль стала невыносимой. Ноги подогнулись. Куин! После она не могла припомнить, произнесла ли его имя вслух, или оно эхом отдалось у нее в мозгу. Но его слова она услышала:
— Садитесь. Вы выглядите как боксер наилегчайшего веса в нокдауне. — Он указал на кресло по другую сторону огромного письменного стола красного дерева.
Челси села, иначе просто рухнула бы на пол. Она снова видела его, и именно здесь, не понимая, в чем дело, а только догадываясь.
Это совершенно лишило ее сил, и она чувствовала себя как тряпичная кукла, из которой высыпали опилки. Несколько секунд она приходила в себя, уставившись на сцепленные на коленях руки. Челси пожалела, что не обратила внимания на ходящие по агентству неопределенные слухи относительно кое-каких изменений. Подняв голову, она встретилась с твердым взглядом его золотистых глаз, и с совершенно невозмутимым выражением лица он подтвердил то, о чем она уже догадалась:
— С сегодняшнего дня «Райдер-Джем» контролирует работу «Три А.». Я сделал сэру Леонарду предложение, от которого он не смог отказаться. И с этого момента вы подотчетны только мне. Понятно?
Она поняла, и даже очень хорошо поняла. Но зачем он послал за ней? Почему вызвал ее сюда и именно сейчас? В последние две недели он мог бы встретиться с ней сто раз. Зачем было оставлять эту новость на сегодня?
Разве только… Глубоко вздохнув, она постаралась рассуждать разумно. После всего случившегося он не хотел видеть ее вне работы, а приобретя права на агентство, он будет с ней встречаться только по делу. Вот он и вызвал ее к себе в кабинет. Она приняла, как надеялась, серьезную мину и высказала свои соображения:
— Значит, слухи подтвердились. Вы были неудовлетворены тем, как делается реклама для «Райдер-Джем», и, вместо того чтобы искать новое агентство, решили купить агентство, уже имеющее хорошую репутацию. Таким образом, вы сможете полностью контролировать рекламные кампании «Райдер-Джем» и иметь преимущества перед другими клиентами.
Конечно, так оно и было. Довольная своей проницательностью и тем, что высказалась вполне хладнокровно, Челси тем не менее не представляла, как она будет с ним работать.
Однако он тут же спокойно возразил:
— Если вы предпочитаете так смотреть на случившееся — пожалуйста. Но должен вас предупредить, что мои побуждения были далеко не столь примитивны.
— Разве? — Это единственное слово она произнесла шепотом, ее раскосые голубые глаза смотрели прямо на него, и в них отражалась боль — так сильно она, глупая, любила этого человека.
У Челси вдруг пересохло во рту, и она медленно облизала губы, заметив, как потемнели глаза Куина, следившие за тем, как двигался кончик ее языка.
Куин откинулся назад, поставив руки на подлокотники кресла и закрыв ладонями лицо, так что было трудно разглядеть его выражение.
— Я хочу, — холодно и неторопливо произнес он, — чтобы вы получили все, что пожелаете. Абсолютно все. — Его полузакрытые глаза внимательно вглядывались в ее лицо, словно определяли, насколько она понимает и принимает то, что он говорит. У Челси на несколько страшных секунд замерло сердце, затем снова сильно забилось, а он продолжал ровным голосом:
— В том случае, если будут соблюдены некоторые условия, вы возглавите отдел телевизионной рекламы с членством в правлении и вскоре получите новое повышение. Робартес в конце концов уйдет. Я не намерен держать человека, который не останавливается перед шантажом, поэтому…
У Челси кровь прилила к голове, она вскочила, не в состоянии унять дрожь ярости, отвращения и стыда, — ведь она любит человека, который предлагает такое! Но удержать свой язык она также не смогла и выпалила:
— Звучит очень красиво! Однако с тех пор, как мы встретились, вы только и делали, что шантажировали меня, заставляли исполнять все ваши желания! Майлз Робартес — ангел по сравнению с вами! И я не стану, слышите, не стану вашей любовницей! — в неистовстве повторила Челси, топнув ногой, что тут же отдалось ужасной болью в голове.
— Я никогда больше не попрошу вас стать моей любовницей. — Его голос был таким же холодным, как и взгляд, устремленный на ее разъяренное лицо.
Она не могла снести подобное оскорбление.
Разве он только что не заявил, что повышение зависит от ее согласия на «определенные условия»? Но она знала эти условия Куина Райдера! Должно быть, он все еще пытается отделаться от Сэнди. Очень трогательно! Что ж, ему придется поискать другую даму для этой черной работы!
Полная ненависти к нему, она торопливо добавила:
— Тогда что вы имели в виду? Переспать с вами один раз?
Челси вонзила в него испепеляющий взгляд и резко повернулась, направляясь к двери, но на полпути оглянулась и бросила на прощанье:
— Пожалуйста, примите мою отставку. Я задержусь здесь только для того, чтобы напечатать официальное заявление.
Как она оказалась у себя в кабинете, Челси не помнила. Из-за вопиющих ошибок заявление об отставке пришлось перепечатывать несколько раз. И наконец, запечатав конверт, адресованный Куину, она вышла в приемную и едва ли не швырнула его на стол пораженной Молли. Затем вернулась обратно и начала собирать вещи.
Итак, с Куином покончено. Ему было абсолютно наплевать на ее чувства, на все ее переживания. Главное для него — настоять на своем. А теперь пусть он хоть свалится с высокого обрыва вниз головой — ей все равно. И поделом ему, если до конца жизни его будут преследовать рыжие хищницы!
С высоко поднятой головой, расправив плечи, Челси в последний раз вышла из агентства, неся свои вещи в пластиковой сумке, одолженной у ошеломленной Молли. Когда она уже дома вошла в лифт, кто-то вошел следом за ней, и, даже не обернувшись, Челси знала кто. Сердце ее опять тревожно сжалось. Едва сдерживая гнев, он произнес:
— Я предупреждал вас, чтобы вы не вздумали больше убегать от меня!
В его голосе звучала явная угроза. Она медленно и с трудом обернулась: он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на широкой груди, черные брови были сердито нахмурены над янтарными глазами.
Гнев не оставлял и ее, и она вспылила.
— И что вы со мной сделаете? Положите к себе на колени и выпорете?
— Не испытывайте мое терпение! — Под загорелой кожей резко обозначились скулы, чувственные, красиво очерченные губы Куина сжались, как бы предупреждая ее не играть с огнем.
Но Челси было уже все равно — он причинил ей столько страданий, что даже стал противен, поэтому она бросила ему в лицо, и глаза у нее блестели, как два холодных сапфира:
— Больше меня не запугаете! Можете тешить ваше мужское самолюбие с кем-нибудь другим! И никогда больше не вздумайте шантажировать или запугивать меня!
Его лицо стало таким жестким, что Челси не на шутку испугалась, но лифт, к счастью, остановился на ее этаже. Уже не думая ни о каком достоинстве, она стремглав выбежала из лифта. Сердце у нее бешено забилось, так как он вышел вслед за ней и, крепко схватив за локоть, с силой повернул к себе. Сумка выпала у нее из рук, и все вещи — содержимое ее письменного стола — рассыпались по мягкому сизо-серому ковру.
— Ой, — испуганно вскрикнула Челси, не зная, что делать.
Куин молчал и не отпускал ее руку. Он стоял совсем рядом, и она видела, как поднимается и опускается его грудь в такт учащенному дыханию, хотя лицо застыло, словно маска.
На таком близком расстоянии он был просто опасен. Его следует посадить в железную клетку, отгородив от всех женщин на свете! Она нервно сглотнула слюну, стараясь взять себя в руки и не расплакаться от беспомощности и не броситься ему на грудь. Но он ведь слишком часто оставлял ее в дураках, и это не должно повториться.
Собрав последние крохи мужества, Челси посмотрела на него свирепо и произнесла:
— Если вам нужна женщина, чтобы избавиться от Сэнди, поищите ее в другом месте. Я не хочу больше играть в ваши жестокие игры. — Она презрительно фыркнула, не обращая внимания на его удивленный взгляд. Ему давно пора услышать о себе нелицеприятную правду, и она ее выскажет. Она и так из-за него достаточно настрадалась. — Вы как-то назвали меня трусихой, но у меня было некоторое оправдание. А самый большой трус — это вы! — Она замолкла, так как лицо его вдруг явно смягчилось, но все же решила не придавать этому значения и резко продолжила:
— Либо вам не хватает мужества признать, что без Сэнди вы жить не можете, либо нет силы воли преодолеть цинизм и сказать ей в конце концов, что она проиграла, зря тратит время, надеясь на брак, и тогда мне вас жалко!
Рука Куина у нее на локте почти разжалась, он стал водить большим пальцем по рукаву ее жакета, от чего по коже пробежал огонь. А этот дьявол еще и улыбался, пытаясь ослепить ее своей потрясающе ленивой улыбкой, от которой подкашивались ноги.
Но Куину не удастся снова очаровать ее. Боль, причиненную им, забыть нельзя. Впрочем, сейчас она не будет об этом думать. Только праведный гнев поможет ей вынести последние минуты рядом с ним.
Она не думала, что он так легко отпустит ее руку, но колени у нее все же дрожали, когда она, нагнувшись, стала собирать свои вещи, столько времени пролежавшие в ящике письменного стола: новые, еще не распечатанные колготки, уже негодные, со спущенными петлями, которые она забыла выбросить, закрутившись на работе, остатки косметики, бумажные салфетки, разорвавшийся у нее в руке липкий пакет, из которого вывалился надкусанный пирожок. Господи, почему она не выбросила весь этот ужасный хлам в корзину, отобрав нужное еще у себя в кабинете? А вместо того запихнула в сумку и гордо удалилась.
Куин, чтоб он пропал, тоже опустился на колени и стал ей помогать. Челси краем глаза видела его усмешку. Когда он потянулся за полупустым флаконом одеколона, она оттолкнула его огромную руку и яростно прошипела:
— Убирайтесь вон! Оставьте меня в покое, понятно?
Он разрушил ее жизнь, заставил полюбить себя, когда она этого вовсе не хотела, заставил уйти с работы и продавать квартиру. Чего еще ему было надо? Крови?
Но он сам сказал, чего ему надо, неторопливо засунув весь ее хлам в сумку.
— Я хочу, чтобы вы кое с кем познакомились. — А когда она открыла рот, чтобы возразить, он опередил ее, проговорив мягко, однако с металлическими нотками:
— Хоть раз сделайте то, о чем вас просят, — и здесь его тон стал уже почти угрожающим, — и не орите глупостей в своей обычной категорической манере.
Не дожидаясь ее протестов или еще чего-нибудь в том же роде и не обращая внимания на ее сопротивление, он повел ее к двери на лестницу, минуя лифт. Челси приросла к полу, тяжело дыша и прижимая к груди сумку со своим жалким скарбом. Куин открыл дверь, затем бросил на нее злой, но, как ей показалось, и веселый взгляд и, подхватив ее на руки, понес наверх в пентхаус, шагая сразу через две ступеньки. Он не отпускал ее до тех пор, пока не внес в гостиную и, нисколько не задохнувшись, не поставил на пол, который угрожающе стал вздыматься у нее под ногами. Вот что получается, едва он коснется меня, подумала Челси, чувствуя некоторую неловкость оттого, что и на себя она не могла положиться: стоило ему взять ее на руки, как все ее принципы и решительность рассеялись словно дым.
Она не отрываясь смотрела в его блестящие янтарные глаза, источавшие необъяснимое таинственное волшебство. Челси презирала себя за слабость, неспособность бороться с собою, за то, что ее неотвратимо влекло к человеку, который так легко разбил ее жизнь.
— Туда, — сказал он, но слов его она не услышала, они прошли мимо нее, потому что она могла лишь видеть его лицо, которое теперь уже никогда не забудет.
Он тихонько, с довольным видом засмеялся и, взяв ее за плечи, осторожно повернул к широким окнам, выходящим на Темзу.
И снова пластиковая сумка выскользнула из ее негнущихся пальцев и содержимое вывалилось на пол. Но на этот раз Челси не почувствовала неловкости, а только резкую боль, словно безжалостная, равнодушная рука вырвала сердце из ее груди. И это его рука, промелькнуло в голове у Челси. Неужели он настолько бесчувствен и не догадывается, как ей больно? А может быть, ему это безразлично?
Через открытые окна было видно, как Сэнди загорает на балконе, задрав длинные, стройные ноги на стол;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18