— Он сказал, что это всего лишь трюк и, как все мужчины, не вдавался в подробности. Поэтому расскажите мне все!
И Челси рассказала, как это началось и что произошло потом, заметив, что Элейн подняла свои красивые брови, когда она упомянула имя Сэнди. Вероятно, Куину удалось сохранить в тайне от умной и умудренной опытом родительницы свои отношения с этой безнадежно влюбленной и прилипчивой особой.
Элейн встала, взяла у Челси бокал, чтобы снова наполнить его, а когда отдавала холодный, как лед, бокал, то небрежно, но весело заметила:
— И Куин решил увезти вас подальше. Он еще не привозил сюда ни одной женщины. Мне он сказал, что это место — священное. Кроме членов семьи, знает о существовании этого дома только первый помощник Куина, и то знает лишь номер телефона, по которому можно позвонить в исключительном случае.
— Чтобы газетчики не пронюхали, — глубокомысленно изрекла Челси — она не привыкла к спиртному до ленча и соображала уже туговато, хотя и казалась себе необыкновенно мудрой, — ему пришлось увезти меня. Возможно, он подумал, что я сдамся и признаюсь, что это был обман. И что тогда он станет делать с бедной Сэнди? — Челси наморщила лоб. Но Куин ведь уже направил репортеров по ложному следу, во всяком случае, это сделал его пресс-секретарь.
Элейн сухо заметила:
— Нечего ее жалеть. А у моего сына, надеюсь, хватает здравого смысла понять, что вы-то уж не проболтаетесь, иначе этот отвратительный гном Робартес вам отомстит. А, вот и ты, дорогой. Выпьешь вместе с нами?
Куин носил чемоданы через холл, но Челси нарочно не обращала на него внимания. Разговаривать с Элейн было легко, она все больше нравилась Челси. Куин уселся на подлокотник материнского кресла и одарил Челси своей обворожительной улыбкой, а Челси поймала себя на том, что непринужденно улыбается в ответ, и встрепенулась, когда он сказал:
— Нет, я не буду, ма. Я провожу Челси в ее комнату. Она наверняка хочет умыться перед ленчем.
Он медленно поднялся и протянул ей руку, но она сделала вид, что не заметила. Не такая она дурочка, чтобы на это клюнуть.
— Значит, скоро увидимся. — Элейн взяла со столика журнал. — Не торопитесь. Ленч без горячего, так что еда не остынет.
Челси оставалось лишь последовать за Куином по великолепной лестнице наверх в галерею, куда выходили двери комнат. Как и холл, галерея была обшита деревянными панелями. Ноги утопали в роскошных пушистых коврах.
— Ваша комната — последняя, рядом с моей, — сказал Куин, открывая дверь и пропуская Челси вперед.
Мельком заглянув в полуоткрытую дверь, Челси сразу поняла, что комната великолепна. Но вместо того, чтобы войти, она вскинула голову, недоуменно глядя на него из-под нахмуренных бровей. Глаза ее стали фиолетовыми.
Все случившееся представлялось ей неразрешимой загадкой. Почему он настоял на ее приезде сюда? В конце концов, они едва знакомы. Монкс Нортон, по словам Элейн, — для него священное место, даже его коллеги не знают ничего об этом доме, не говоря уже о женщинах. И он решил проблему с прессой, так что…
Глаза Куина, от которых она не могла оторваться, вдруг загорелись и потемнели. Потом медленно опустились на ее губы. Линия его рта смягчилась, и Челси вдруг поняла, почему она здесь. Хватит себя обманывать — она интересует его как женщина. Она это чувствовала еще до того, как попросила его участвовать в розыгрыше. Чувствовала, но гнала от себя даже мысль об этом, считая, что он флиртует просто по своему обыкновению. Она не обращала внимания на его слова и немые призывы, так как не хотела им верить, а если б поверила, пришлось бы действовать.
Но сейчас от этого некуда было деваться, и Челси по-настоящему испугалась. Ее еле слышный вздох стал словно сигналом к действию — Куин ввел ее в комнату, закрыл дверь, и она очутилась словно в ловушке между ним и дверью. Все произошло так неожиданно и быстро, что она, будто одурманенная, ничего не могла понять. Он касался ее своим телом, прижимаясь к груди и бедрам, и у Челси перехватило дыхание, закружилась голова.
Затем он коснулся губами ее губ, и от этих нежных, осторожных, едва осязаемых прикосновений в ней все перевернулось. Ей казалось, что по ее губам водят легким перышком, а голова была словно в огне, дыхание участилось. Она чувствовала головокружение, внутри же одновременно и пустоту и тяжесть. И как будто по чьему-то приказу, ее губы разомкнулись.
На секунду он застыл, а затем с глухим стоном и с новой силой возобновил натиск, и она оказалась так тесно прижатой к нему, что чувствовала, как в ее груди отдаются мощные удары его сердца. Ее руки сами вдруг обняли его, мозг пронзили огненные вспышки, едва не лишающие ее рассудка. Никогда ничего похожего Челси не испытывала. Даже когда считала себя влюбленной в Роджера. Сейчас же она полностью была во власти этих необыкновенных ощущений и не понимала, что с ней творится. А когда почувствовала медовую сладость его языка, ей уже было все равно.
Куин оторвался от ее рта, и Челси слабо хныкнула в знак протеста, когда он разжал ее руки, обхватившие его шею. Пелена упала у нее с глаз, и она увидела, что он весь светится от удовольствия, а на губах у него играет мягкая улыбка.
— Нам лучше пока остановиться, — хрипло произнес он. — А то мама решит, что мы нашли способ вместо холодного ленча удовлетворить аппетит кое-чем другим. — Он провел пальцем по ее полураскрытым, припухшим губам. — Я жду вас внизу через десять минут.
Челси просто не понимала, что происходит, и поэтому не успела уклониться от его неожиданного и небрежного поцелуя на прощание. Затем он отодвинул ее, оцепеневшую от изумления, вышел и решительно закрыл за собой дверь.
Глава 5
Через десять минут Челси, охваченная тихой яростью, спустилась вниз. Если бы она, кипя от злости, укрылась в комнате и не выходила целый день, он понял бы, какое смятение породил в ее душе. А ей лишь этого не хватало!
Его самолюбие уже и так было польщено — он ведь считает себя подарком для любой женщины и, едва почувствует состояние Челси после поцелуя, тут же сделает следующий шаг. Что касается другой стороны происшедшего, а именно физической, этого ему тоже знать не следует. К счастью, об этом он никак не мог догадаться. Выходит, если она не придаст значения эпизоду в спальне, станет неуязвимой для его дальнейших поползновений.
Ей не следовало соглашаться и приезжать сюда, ругала себя Челси, спустившись вниз и изобразив на лице улыбку при виде Элейн, идущей ей навстречу. Благодарение Богу, что у него такая мать, подумала Челси, изо всех сил стараясь вести себя, как подобает гостье.
— Мы завтракаем в маленькой столовой — там уютнее, чем в большой, и ближе к кухне. — Элейн взяла Челси под руку и провела в конец холла. — Нужно попросить Куина, чтобы он сегодня же показал вам дом, а то вы в нем заблудитесь.
Нет уж, спасибо, пронеслось у Челси в голове, — он поведет меня по спальням. Поэтому она непринужденно, как ей казалось, засмеялась в ответ, но смех прозвучал натянуто:
— Мужчины не умеют этого делать. А вы не сможете показать мне дом, когда у вас будет время?
Ей ответили вопросительным взглядом, но Челси сделала вид, что ничего не заметила, и с подчеркнутым интересом стала рассматривать маленькие акварели на стенах. Об осмотре дома они больше не говорили.
Куин уже был в столовой и открывал бутылку белого вина. Челси покраснела, когда вспомнила, как он поцеловал ее и как она ответила ему поцелуем. Этот кошмар теперь долго будет преследовать ее по ночам. Она отказалась от вина — и так выпитая водка была причиной ее глупой покорности. Другого объяснения случившемуся она не находила.
Челси попыталась хоть что-нибудь съесть, не замечая ни того, где сидит, ни того, что у нее на тарелке. Она чувствовала, что он напротив нее, за столом, лениво наблюдает за ней из-под опущенных век и легкая улыбка таится в уголках его рта. Она ощущала всем своим существом, как он втайне торжествует!
Челси старалась участвовать в общем разговоре, но понимала, что ее замечания в лучшем случае бессмысленны, а возможно, просто глупы. Поэтому она вскочила, как только услышала предложение Элейн:
— Мы выпьем кофе в холле, хорошо? Я сейчас принесу.
— Позвольте мне помочь вам. — Это был крик души — Челси не могла ни секунды провести наедине с Куином.
Элейн с удивлением на нее посмотрела, а Куин сказал:
— Мама сама донесет кофейник. И для большей убедительности взял Челси за запястье, так что ей некуда было деваться. Его пальцы жгли, как клеймо, и, едва Элейн вышла из комнаты, Челси вырвала у него руку, сердито потирая покрасневшую кожу. Она повернулась к нему, и ее раскосые голубые глаза потемнели от гнева.
— Не дотрагивайтесь до меня!
— Вы словно героиня из викторианской мелодрамы.
Его усмешка бесила ее. Ничто не могло ему досадить, вывести из обычного олимпийского спокойствия. Вот только, вспомнила Челси, как она отказалась ехать сюда, а он подумал, что не сможет настоять на своем. Тогда она и увидела другую сторону его сильного характера. Челси не знала, какая из них пугает ее больше, но не собиралась показывать ему свое смущение и боязнь. Поэтому, когда он мягко заметил: «Вы не противились этому час назад», она весьма холодно ответила:
— От неожиданности. — Что было абсолютной правдой. — А не от помрачения ума. — Но это правдой не было.
Затем она гордо удалилась, хотя и была вся напряжена. Нахальный донжуан! Уверен, что может овладеть любой понравившейся ему женщиной. Пусть узнает, что с ней этот номер не пройдет! Ему придется отступить, спрятав свое чрезмерное самолюбие. От этого удара, надеялась Челси, он долго будет приходить в себя и поймет, что спокойная, уравновешенная Челси Вайнер была достойным противником.
И почему-то она не принимала во внимание, что с тех пор, как попросила Куина согласиться на эту помолвку, она не была больше ни спокойной, ни уравновешенной. Она плюхнулась в кресло, схватила журнал и не подняла головы, пока не услышала дребезжания чашек.
— А где Куин? — спросила Элейн у Челси, которая сидела с каменным лицом.
Челси отрицательно покачала головой, слегка улыбнулась и стала наблюдать, как мама этого чудовища аккуратно расставляет тонкие фарфоровые чашечки и наливает кофе из серебряного с чеканкой кофейника.
— Значит, нас только двое. — Элейн передала Челси кувшинчик со сливками. — Сахар, пожалуйста. — И, склонив голову набок, поинтересовалась:
— Вы ведь не поссорились?
— Конечно, нет! — соврала Челси. Интересно, что сказала бы его матушка, если бы узнала, что сынок попытался соблазнить ее, едва они дошли до спальни. Но тут Челси покраснела — вспомнила, что именно Куин вовремя остановился, а она готова была к продолжению. Едва справившись с замешательством, Челси быстро добавила:
— Мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы ссориться.
И это была ложь, так как, начиная с вечернего приема «Райдер-Джем», она только тем и занималась, что воевала с ним.
К счастью, Элейн не стала развивать эту тему и заговорила о саде. Челси была рада, когда та предложила показать окрестности, и с удовольствием последовала за хозяйкой, надеясь, что спокойная, неспешная прогулка поможет забыть постыдный эпизод в спальне.
Но спокойной прогулки не получилось. Как только они миновали мощенный булыжником двор и вышли к задней части старого особняка, у Челси перехватило дыхание, и она не могла произнести ни слова.
— Удивительно, правда? — понимающе улыбнулась Элейн. — Никто не остается равнодушным.
У Челси было ощущение, что они находятся на палубе огромного океанского лайнера. За газоном, покрытым ярко-зеленой травой, начинался крутой обрыв, и дальше, насколько хватал глаз, расстилалась лесистая местность. Верхушки деревьев внизу лениво покачивались от летнего ветерка, словно легкие волны на море, уходящие вдаль к голубой линии горизонта.
— Вниз ведут каменистые дорожки, — сказала Элейн, — там речушки, заводи, в которых можно купаться, попадаются и просеки, хотя, глядя отсюда, этого не скажешь. Но спускаться одному нельзя. — За мягкой интонацией слышалось строгое предупреждение.
Элейн обернулась, и лицо ее озарила улыбка.
— Куин! Куда ты исчез?
О Боже! Сделай милость, чтоб он исчез навсегда! Ведь, пока он неслышно не подошел к ч им, Челси немного успокоилась, а теперь снопа напряглась как струна.
Элейн же продолжала, взяв сына под руку:
— Я рассказывала Челси о прудах в лесу, о просеках, где растут колокольчики, но теперь они, конечно, отцвели. Или еще цветут?
— Я слышал, что ты говорила. — Он пропустил мимо ушей ее вопрос насчет колокольчиков.
Челси затылком чувствовала его насмешливый и ласковый взгляд, словно вдруг стала экстрасенсом, но избегала его, так как прекрасно знала, что сатанинский блеск глаз Куина напомнит ей о происшедшем. Она смотрела на покачивающиеся верхушки деревьев, сожалея, что не может быть внизу, подальше от него, и что вообще приехала сюда.
За спиной раздался голос Куина:
— Если Челси хочет искупаться, ма, — а это неплохая мысль, — ты прекрасно знаешь, что на южном дворе отличный бассейн. Это вполне безопасно. Зачем же предлагать ей спускаться вниз? Или ты хочешь избавиться от нее?
Это было сказано с ласковой насмешкой. Челси поняла, как Куин привязан к матери, и невольно улыбнулась, когда Элейн с негодованием прервала его:
— Что ты такое говоришь? Как ты мог даже подумать об этом! Я просто расхваливала красоты твоих владений.
А Челси подумала: «Значит, ему принадлежат эти просторы? Неудивительно, что он считает себя всемогущим!»
— Почему бы вам с Челси не поплавать, пока я напишу письма, я давно уже собираюсь, — предложила Элейн.
От купанья отвертеться было легко. Челси повернулась и, улыбнувшись одной Элейн, сказала:
— Я не взяла с собой купальник, поэтому придется отказаться.
Она не могла даже представить Куина в одних плавках, ведь только Богу известно, что он себе позволит, если они очутятся в уединенном бассейне. Но облегчение оттого, что она избежала опасности, было недолгим, он тут же вмешался с коварной улыбкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18