Сколько таблеток-то бросили?
– Вы же говорили, что две! Значит, Алексис бросил две. Я точно не знаю – он все делал сам. Вы сказали, после этих таблеток ослабляются эти самые, волевые центры. В общем, что он ответит на любой вопрос, как дитё! А он… – Шакал опять беззвучно смеялся. – Алексису усы выщипал! Когда Алексис начал меня отбивать, он его за ус поймал и выдернул половину!
Усы Алексиса мало волновали Лысана. Он мучительно анализировал происшедшее и обильно потел. Там, на континенте, ему сказали, что после одной бесцветной таблетки, которых в «дайкири» Луиса было положено две, человек становится неудержимо болтливым, а через некоторое время и совсем теряет ориентацию в пространстве и во времени на несколько часов, то есть не помнит себя. Но Луис Хорхе Каррера не говорил ни одной внятной фразы! Он постоянно хохотал, пел и, судя по топоту ног и рассказу Шакала, несколько раз танцевал. Объявляя танец, он, кстати, и произносил единственную понятную фразу: «Перуанский танец – „Майская палка“!» Эта фраза постепенно заняла в голове Лысана все свободное место, и он обсасывал ее с разных сторон. Положим, кое-что здесь выловить можно. Есть, по крайней мере, реальное указание на страну. Но почему палка? Почему майская?
– Какого черта вы утащили его одежду? Я же говорил обыскать, но раздевать не говорил. – Лысан раздражался. – А если он, значит, в полицию заявит и вами здесь займутся… – Брюки и рубашка Луиса валялись на полу.
Шакал заволновался.
– Это Алексис взял! Я ему говорил оставить, а он захватил и сказал…
– Ну и сволочь! – Дверь одной из комнат распахнулась, и в холл влетел огромного роста мужчина, полуголый, в шортах, сделанных из старых джинсов. – Ты же сам сказал, давай привезем хоть что-нибудь! Говорил ведь! Подонок!.. Шеф! – страстно обратился Алексис к Лысану. – Я три раза говорил Шакалу: оставь в покое одежду этого парня! А он все схватил, засунул в сумку и унес! Вот в этой сумке унес! – Алексис тяжелыми шагами протопал к дивану, поднял полиэтиленовый пакет с изображением бутылки рома и швырнул Шакалу под ноги.
Алексис производил неизгладимое впечатление. Голова Алексиса имела форму большого кокосового ореха. Самой заметной деталью лица были толстые густые брови, которые, срастаясь, доходили почти до середины переносицы. Начиная каждую фразу, Алексис делал неожиданное резкое движение головой вниз и налево, роняя ее так, словно она свободно ходила на спрятанных в многочисленных складках шеи шарнирах. В этом движении было что-то от укоризны школьного наставника, что неплохо сочеталось с удивленно-вопросительным выражением больших карих глаз. Но одновременно огромные брови Алексиса решительно и резко взмывали вверх, а рот злобно скалился.
Его лицо запоминалось непонятным соединением несоединимого, странной и пугающей противоречивостью выражений. Присмотревшись к этому лицу, непредвзятый наблюдатель сначала удивится, а затем почувствует отвращение, страх и отвернется.
Лысан не без удовольствия наблюдал за склокой своих подчиненных. Потом продолжил дознание:
– И дома, значит, тоже ничего?.. Хотя какая на вас надежда! – Лысан махнул рукой и пригорюнился. – Хоть что-нибудь должно же быть у него дома! – выговорил он наконец, поглядывая на Шакала исподлобья так, словно тот пытается скрыть от него это «что-нибудь».

– Шакал смотрел у него в столе, а я прошелся по квартире! – Алексис говорил громко и сбивчиво. – Ничего похожего на тару. Кругом развешаны разные твари, рыбы, крабы, разная мерзость… – Алексис гадливо передернулся, стараясь убедить Лысана, что то, с чем ему пришлось иметь дело, действительно мерзость. – И потом, шеф, вы же велели не оставлять следов. Так можно было бы поковыряться кое-где ножом…
– А в столе только бумаги и книги! – вставил Шакал. – Ничего похожего на тару. И вообще, я думаю, что он не держит ничего дома…
Алексис уставился на Шакала, внезапно его лицо приняло злобное выражение, и усы задрожали.
– Шеф, скажите Шакалу, чтобы прекратил свои штучки с предохранителями! Если я его поймаю за этим делом – прибью! У меня кондиционер каждые полчаса отключается! Каждый раз, как дурак, бегаю, ставлю на место предохранитель, а через пятнадцать минут – бац! – снова отключается! А у него в комнате работает все время! Собака!..
Шакал имел большой талант по части мелких пакостей. Пока Алексис отдыхал после ночных приключений, Шакал не поленился, разобрал щиток с предохранителями и действительно напутал там что-то так хитро, что кондиционер в комнате Алексиса стал выключаться. Алексис проснулся от кошмара. Он плавал в собственном поту.
– Шеф, это его глупые фантазии! Я переключатели не трогал. Пусть пойдет вниз к администратору и вызовет электрика. А если он меня ударит, я на все плюну и уеду!
– Значит, так! Пусть Алексис спит в другой комнате, рядом с кухней. Там все работает, – решил проблему Лысан и, довольный своим соломоновым решением, начал успокаиваться.
Номер, который занимала компания, состоял из большого холла, кухни и четырех комнат, в каждой из которых было по две кровати. Лысан на всякий случай занял номер побольше, с двумя выходами, благо, это почти ничего не стоило. В зимний период гостиница «Подкова» стояла пустой, если не считать постоянно проживающих в ней тараканов. Лысана соблазняло то, что в этой гостинице, в уединении, им легче будет оставаться незамеченными.
И здесь он глубоко заблуждался. Напротив, единственные обитатели «Подковы» стали предметом повышенного интереса персонала гостиницы, который томился от безделья. Горничные и коридорные успели уже заметить и обсудить решительно все – от походки Лысана до безобразных шорт Алексиса, и уж бог знает почему, новые постояльцы гостиницы казались им неизъяснимо странными. Такие люди не посещали Ринкон Иносенте.


* * *

Зазвенел колокольчик, и голос Марии, прерываемый громкими восклицаниями и чмоканьем, с которым целуются жители Эль-Параисо, возвестил о появлении Роберто Кастельяноса, частого и желанного гостя в доме графа. Через несколько секунд Роберто вошел в гостиную, поймав на руки летевшую к нему Люси.
Роберто Кастельянос, майор пограничной службы Эль-Параисо, был среднего роста мулат, с большими карими глазами. У майора была довольно светлая кожа и правильные европейские черты лица, и все же любой из жителей Эль-Параисо безошибочно узнал бы в нем мулата. Главным и бесспорным признаком его негритянского происхождения были жесткие, мелкокудрявые волосы коричневато-пепельного оттенка.
Графиня и майор обожали друг друга. Роберто любил девочку так, как мог бы любить собственного ребенка, если бы у майора были дети. Привязанность Люси к Роберто была, может быть, не менее прочной, но основа этой привязанности заключалась в том, что он всегда баловал ее, всегда умел порадовать так, как никто другой.
Майор Кастельянос в свободное время (а свободного времени, как у любого из граждан Эль-Параисо, у него было достаточно) любил шить из разных мягких тряпочек, кусочков меха и прочих материалов удивительно милые, забавные и мягкие игрушки – зверей, птиц, рыб и даже людей. Свои произведения майор дарил графине. Из подаренных им игрушек легко можно было бы устроить целую выставку.
На этот раз он достал из чемоданчика большого желто-оранжевого цыпленка и протянул Люси. Графиня поцеловала майора в щеку, осторожно взяла цыпленка из его рук и начала поглаживать по мягкой спинке. Потом она понесла подарок майора в другую комнату – показать бабушке Марии, пожилой негритянке, которая вела хозяйство в доме графа, была и поваром, и нянькой, и служанкой одновременно и при этом не только не тяготилась своей работой, но гордилась ею, считая, что ей крупно повезло.
Граф Хуан Сантос Родригес и майор похлопали друг друга по спине – так должны здороваться старые друзья в Эль-Параисо. Граф усадил гостя в кресло-качалку, а сам расположился напротив в таком же кресле. Разговор шел светский. Майор рассказывал о том, что у него почти нет работы, что совершенно случайно ему попался на глаза кусок желтого бархата и он от души развлекся, создавая этого цыпленка.
Граф вставлял в разговор отдельные реплики. Наконец полуприкрытые улыбающиеся глаза майора выжидательно остановились. Спокойно и непринужденно он смотрел в лицо графа и ждал. Не так уж часто граф звонил майору и просил приехать как можно скорее, не объясняя никаких причин такой странной для Эль-Параисо просьбы.
– Я прошу меня извинить, Роберто, – начал Хуан. – Я оторвал тебя от дел, и тем не менее, мне кажется, это было необходимо. Луис заболел, вернее, он очень плохо себя чувствует… Сейчас он спит, но с ним что-то случилось, что-то очень странное и неприятное. – Граф коротко пересказал суть происшедшего и добавил:– И что самое грустное, похоже, у него в доме побывал кто-то чужой.
Глаза майора широко раскрылись.
– Почему ты так решил, Хуан? – воскликнул он. Майор словно проснулся и смотрел на графа с нескрываемым интересом.
Граф объяснил:
– Луис никогда не включает кондиционер в такую погоду. Это исключено. Когда я вошел, кондиционер работал! Кроме того, дверь была незаперта. И, наконец, самое главное – пепел на полу и окурок рядом с диваном. У него дома кто-то был и, похоже, делал обыск…
Луис не курил. В его доме не было даже пепельницы. Курящих гостей он выпроваживал во двор. Майор Кастельянос хорошо знал об этом. Он курил сигары, запаха которых Луис не любил и обычно не только выгонял майора, но и покрикивал из окна, если тот находился недостаточно далеко.
– Да-а-а… Черт… – пробормотал майор. – Такие вещи у нас не приняты. Я ручаюсь за то, что в Ринкон Иносенте нет граждан Эль-Параисо, способных предпринять такую заранее запланированную акцию. Отравление, похищение в бессознательном состоянии, обыск… Я хотел бы задать тебе один вопрос, Хуан. Ты убежден, что ему дали наркотик?
– Да, это именно так. И очень сильный.
– Однако… – Майор был в замешательстве. – Может, он просто хватил лишнего сам?
– Не думаю… Ему очень плохо, Роберто. В таком состоянии люди не врут. А у Луиси вообще нет такой привычки.
– Извини меня, Хуан. Тогда еще один вопрос. В последнее время ты не замечал за Луисом чего-либо необычного? Какие-нибудь невинные странности. Все равно какие… Может быть, необычные знакомства, изменение привычного образа жизни… – Глаза майора, несмотря на спокойный, рассудительный тон речи, были распахнуты широко, как у ребенка.
Граф Хуан Сантос Родригес отрицательно покачал головой. «Какие странности могли быть у Луиса! – думали граф и майор в одно и то же время. – И какие подозрительные знакомства возможны на таком пятачке, как Ринкон Иносенте!»
Вопрос майора имел риторический характер и был призван заполнить паузу в разговоре. Роберто Кастельянос мог ожидать от звонка графа чего угодно, но никак не того, что он услышал.
Майор Кастельянос был, в известном смысле, первым по значимости лицом в Ринкон Иносенте. Он занимал пост начальника провинциального отделения пограничной службы Эль-Параисо, но своей резиденцией почему-то выбрал не удаленный от моря на двадцать миль провинциальный центр, а Ринкон Иносенте.
Словосочетание «пограничная служба» легко может ввести в заблуждение человека несведущего. Морская граница Эль-Параисо протягивается почти на полторы тысячи миль, и никто никогда всерьез не брался охранять ее, иначе на это пришлось бы бросить все ресурсы небольшой страны. Зато уже десятки лет скромная организация, выполняющая такие деликатные функции, как контрразведка и разведка, а в последние десятилетия занимающаяся также борьбой с контрабандой наркотиков, носила скромное название «пограничная служба». Руководители пограничной службы держали в своих руках нити всех видов этой многогранной деятельности. Согласно мудрым законам Эль-Параисо, представители муниципальной власти были обязаны безоговорочно выполнять предписания пограничной службы и таким образом оказывались в подчиненном положении.
В таком порядке вещей нет ничего странного ни для граждан Эль-Параисо, ни для людей, хорошо знающих эту страну, где обычно десятилетиями правили диктаторы самого разного толка, которые, независимо от степени либерализма и гуманности, все до одного почему-то любили иметь внутри государства свое личное, секретное государство – и имели его.
Стоит ли говорить, что в роли самого верного и надежного звена власти всегда оказывалась пограничная служба! Каждый новый диктатор находил ее в уже готовом к употреблению и достаточно совершенном виде. И хотя много воды утекло со времен последнего диктатора и народ Эль-Параисо заслуженно наслаждался плодами широкой демократии, функции и права пограничной службы, как ни странно, остались теми же, а отчасти даже расширились. Потому что не было и пока нет в мире государства, которое не нуждалось бы в подобной организации…
То, что рассказал граф, было для майора Кастельяноса не только неожиданно, но отчасти даже обидно. По традиции, все, что касалось отношений с иностранцами, входило в сферу компетенции пограничной службы. Таким образом, получалось, что под носом у майора с одним из иностранных граждан происходит что-то необъяснимое, страшное и ни он, ни его люди ничего об этом не знают. Причем пострадавшим оказывается не какой-нибудь заезжий турист, а Луис Хорхе Каррера, один из ближайших друзей майора, человек безупречной, с точки зрения пограничной службы, репутации, представитель дружественной страны, работающий по приглашению правительства Эль-Параисо.
Сложное чувство ревнивой обиды и искренней тревоги за Луиса выбило майора из нормального состояния. Он был в растерянности.
– Я рассчитываю на твою помощь, Хуан! – выговорил майор после долгой паузы, и граф ответил ему утвердительным кивком головы. – Пока нельзя сказать ничего определенного, но, судя по некоторым деталям, это все серьезно, и я очень признателен, что ты сразу поставил меня в известность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45