Я был так уверен в своем решении. Где я допустил ошибку?
Глубоко вздохнув, я попытался расслабиться, думая о том, как вести себя. Буду говорить, что ничего не знаю, думал я, и представляться сбившимся с пути безобидным туристом. Скажу, что просто попал не в ту компанию. Отпустите, мол, домой.
Руки у меня лежали на коленях и слегка дрожали. Один из сидевших позади конвоиров предложил мне флягу с водой. Я взял ее, но пить не смог. Солдат был молодой парень, и когда я возвращал флягу, он улыбнулся. На лице его не было и тени враждебности. На мгновение я вспомнил панический взгляд Фила. Что-то будет с ним?
Мне пришло в голову, что эта встреча с Филом – стечение обстоятельств. Но что оно может значить? О чем мог пойти разговор, если бы нас не прервали? По сути дела, я лишь отметил исключительную важность Манускрипта, а он предупредил, что здесь опасно, и посоветовал выбираться отсюда, пока меня не схватили. К сожалению, он опоздал с советом.
Мы ехали уже несколько часов, и никто не произнес ни слова. Местность за окном становилась все более ровной. Потеплело. Самый молодой из солдат передал мне открытую банку консервов – что-то вроде тушеной говядины, – но мне снова ничего не лезло в горло. Зашло солнце, и стало быстро темнеть.
Я ехал, ни о чем не думая и тупо глядя вперед, на дорогу, освещенную светом фар, а потом незаметно погру 20.3I зился в беспокойный сон. Мне снилось, что я от кого-то скрываюсь. Я бежал изо всех сил, спасаясь от неведомого врага; вокруг пылали сотни громадных костров, и я знал, что где-то здесь наверняка есть тайный ключ, который откроет путь к знанию и спасет меня. Вдруг я увидел этот ключ посреди одного из гигантских костров и рванулся, чтобы выташить его.
Я дернулся и проснулся весь в поту. Солдаты с подозрением глядели на меня. Встряхнув головой, я прислонился к дверце машины. Всматриваясь в выступающие сквозь темноту очертания местности, я боролся с подступающей паникой. Я был совсем один, меня куда-то везли под конвоем во мраке ночи, и никому не было дела до моих кошмарных снов.
Около полуночи мы подъехали к большому, тускло освещенному зданию. Двухэтажное, оно было сложено из каменных блоков. Мы прошли по дорожке мимо главного входа и вошли в боковую дверь. Ступеньки вели вниз в узкий коридор. Внутри здания стены тоже были каменные, а потолок был устроен из грубо оструганных досок, прибитых к широким балкам. Дорогу освещали подвешенные к потолку электрические лампы. Миновав еще одну дверь, мы попали в помещение, где располагались камеры. Нас догнал солдат, который по дороге на некоторое время куда-то исчез. Он открыл дверь одной из камер и жестом предложил мне зайти.
Внутри было три койки, деревянный стол и ваза с цветами. Удивило то. что в камере было очень чисто. Когда я входил, из-за двери на меня робко глянул молодой перуанец лет восемнадцати. Конвоир запер за мной дверь и ушел. Я присел на одну из коек, а юноша достал керосиновую лампу и зажег ее. Когда она осветила его лицо, я увидел, что он – индеец.
– Вы говорите по-английски? – спросил я.
– Да, немного, – отозвался паренек.
– Где мы находимся?
– Недалеко от Пуллкупа.
– Это тюрьма?
– Нет, сюда привозят, чтобы допрашивать о Манускрипте.
– Вы здесь давно?
Юноша застенчиво поднял на меня карие глаза:
– Два месяца.
– И что они с вами делают?
– Пытаются заставить разувериться в Манускрипте и рассказать о тех, у кого есть списки.
– И как же они это делают?
– Они со мной беседуют.
– Просто беседуют, не угрожают?
– Просто беседуют, – повторил он.
– Они не говорили, когда отпустят вас?
– Нет.
На какой-то миг я замолчал, и мой собеседник вопросительно посмотрел на меня.
– Вас задержали со списками Манускрипта? – спросил он.
– Да. А вас?
– Тоже. Я живу здесь неподалеку, в приюте. Директор приюта учил тому, о чем говорится в Манускрипте. Он разрешал мне учить детей. Ему удалось скрыться, а меня арестовали.
– Сколько же откровений вы прочитали? – поинтересовался я.
– Все, что найдены. А вы?
– Э-э, я прочел все, кроме Седьмого и Восьмого. У меня было Седьмое, но не было времени прочитать, а тут нагрянули солдаты.
Юноша, зевнув, спросил:
– Может, ляжем спать?
– Да, – рассеянно согласился я. – Конечно.
Я лег на койку, закрыл глаза, а в голове не переставая вертелись мысли. Что теперь делать? Как же я так попался? Удастся ли бежать? Я набросал не один стратегический план и сценарий действий, и лишь потом задремал.
205Мне снова приснился сон, в котором все было как наяву. Я опять искал тайный ключ, но на этот раз заблудился в дремучем лесу. Я долго шел напропалую, и мне очень хотелось, чтобы что-нибудь помогло найти верный путь. Через какое-то время налетела страшная гроза, и все вокруг затопило. Потоком воды меня смыло в глубокое ушелье, а потом – в реку, которая понесла меня туда, где я стал тонуть. Я изо всех сил выгребал против течения и барахтался в реке, как мне казалось, не один день. В конце концов мне удалось выбраться из потока и прибиться к скалистому берегу. Я стал карабкаться вверх по камням и обступавшим реку отвесным утесам, забираясь все выше. Подниматься становилось все опаснее. Я собрал всю силу воли и мобилизовал весь свой опыт, чтобы преодолеть эти утесы, но в какой-то момент почувствовал, что стою, прижимаясь к поверхности скалы, и не могу двинуться дальше. Посмотрев вниз, я, пораженный, понял, что река, с которой я столько боролся, вытекает из леса и величаво разливается среди великолепия берегов и пойменного луга. На лугу среди цветов я увидел ключ. Неожиданно оступившись, я с криком рухнул вниз, в реку, и ушел под воду.
Задыхаясь, я резко подскочил на койке. Юный индеец, который, по всей видимости, уже не спал, подошел ко мне.
– Что случилось?! – спросил он.
Я отдышался и огляделся, соображая, где я. Я успел заметить, что в комнате есть окно и что снаружи уже светло.
– Всего лишь дурной сон, – проговорил я. Юноша улыбнулся, будто ему понравилось то, что я сказал.
– В дурных снах – самые важные вести, – заметил он.
– Вести? – переспросил я, вставая и накидывая рубашку.
Казалось, он озадачен тем, что это нужно объяснять.
– О снах говорится в Седьмом откровении, – проговорил он.
– И что же там о них говорится?
– Там рассказывается, как… э-э…
– Толковать сны?
– Ла. С '. ' \,
– И как же?
– Нужно сравнивать происходящее во сне с тем, что происходит в вашей жизни.
На какое-то мгновение я задумался, не совсем понимая, что это значит.
– Что значит – сравнивать с тем, что происходит? Юный индеец отвел взгляд:
– Хотите, истолкуем ваш сон?
Утвердительно кивнув, я рассказал ему о приснившемся.
Он внимательно выслушал, а потом предложил:
– Сравните главные события сна с тем, что у вас было в жизни.
Я посмотрел на него:
– Ас чего начать?
– С самого начала. Что вы сначала делали во сне?
– Искал ключ в лесу.
– И что вы при этом чувствовали?
– Чувствовал, что заблудился.
– Сравните эту ситуацию с вашей сегодняшней.
– Может, они и на самом деле как-то связаны, – предположил я. – Я ищу ответы, касающиеся Манускрипта, и на самом деле, черт возьми, чувствую, что заблудился.
– А что еще произошло с вами в действительности?
– Меня задержали. Как я ни старался, меня заключили в тюрьму. Единственное, на что я могу теперь надеяться, – это уговорить кого-нибудь отпустить меня домой.
– Вы не хотели, чтобы вас поймали?
– Конечно нет.
– Что было во сне после этого?
– Я боролся с течением.
– А почему?
Тут я стал соображать, куда он клонит:– Лумал, что утону.
– А если бы не боролись?
– То меня вынесло бы к ключу. Вы хотите сказать, что даже не пытаясь изменить сложившуюся ситуацию, я смогу все же получить искомые ответы?
Мой собеседник озадаченно произнес:
– Я ничего не хочу сказать. Говорит сон. Я задумался. Верно ли это толкование? Юный индеец снова поднял на меня глаза:
– Если бы вы снова очутились в этом сне, что бы вы сделали по-другому?
– Я не стал бы бороться с течением, даже если бы мне казалось, что я тону. Я уже понимал бы, что к чему.
– Что представляет для вас угрозу сейчас?
– Наверное, военные и то, что я арестован.
– Так в чем же состоит посланная вам весть?
– Вы считаете, весть этого сна в том, что нужно положительно отнестись к аресту?
Он ничего не сказал в ответ, а только улыбнулся.
Я сидел на койке, прислонившись к стене. Это толкование взволновало меня. Если оно точно, то, значит, в конце концов никакой ошибки на развилке я не допустил, это лишь часть того, что должно было произойти.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Пабло.
Улыбнувшись, я тоже представился, а потом вкратце рассказал, почему оказался в Перу и что из этого вышло. Пабло сидел на койке, упершись локтями в колени. V него были коротко подстриженные черные волосы, и он был очень худым.
– Почему вы оказались здесь? – спросил он.
– Я пытался выяснить все насчет Манускрипта.
– А конкретнее?
– Чтобы узнать о Седьмом откровении и о моих друзьях – Уиле и Марджори… и, я думаю, чтобы понять, отчего Церковь так настроена против Манускрипта.
– Священников здесь хватает, есть с кем поговорить.
Какое-то время я размышлял над его последними словами, а потом спросил:
– А что еше говорится о снах в Седьмом откровении?
Пабло стал рассказывать, что сны посылаются для того, чтобы мы узнали, чего нам не хватает в жизни. Потом он говорил о чем-то еше, но я не слушал, а отдался мыслям о Марджори. Мне ясно представлялось ее лицо, я подумал – где же она может быть, и тут же увидел, что она, улыбаясь, бежит ко мне.
Ло меня вдруг дошло, что Пабло перестал рассказывать. Я взглянул на него:
– Прошу прошения, задумался. О чем вы сейчас говорили?
– Ничего, ничего. – успокоил меня юноша. – А вот о чем вы задумались?
– Так, о своем приятеле. Ничего особенного.
У Пабло был такой вид, будто он собирается настоять на своем вопросе, но в это мгновение мы услышали, что кто-то подошел к двери. Через решетку было видно охранника, который отпирал засов.
– Пора завтракать, – пояснил Пабло.
Стражник распахнул дверь и кивнул головой, предлагая выйти. Я пошел за Пабло по каменному коридору. Мы дошли до лестницы и, поднявшись на один пролет, очутились в небольшой столовой. В углу стояло человек пять солдат, а в очереди за завтраком – люди в гражданском: двое мужчин и женщина.
Я остановился, не веря своим глазам. Эта женщина была Марджори. Она тоже увидела меня и, прикрыв рукой рот, широко раскрыла глаза от удивления. Я бросил взгляд на сопровождавшего нас солдата. Он с беззаботным видом направился к другим военным, улыбаясь на ходу и обращаясь к ним по-испански. Пабло прошел через столовую и встал в конец очереди. Я последовал за ним.
Подошла очередь Марджори. Лвое мужчин уже взяли свои подносы и, о чем-то разговаривая, сели за один столик. Марджори несколько раз оглядывалась и, встречая мой взгляд, еле сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь. Когда она обернулась во второй раз, Пабло догадался, что мы знакомы, и вопросительно посмотрел на меня. Марджори отнесла свой завтрак за пустой стол, и мы, получив еду, подошли туда же и подсели к ней. Солдаты по-прежнему разговаривали между собой и, похоже, не обращали на нас внимания.
– Господи, как я рада увидеть вас! – проговорила Марджори. – Как вы здесь очутились?
– Я некоторое время скрывался у одних священников, – ответил я. – Потом поехал искать У ила, а вчера меня арестовали. Вы уже давно здесь?
– С тех пор, как меня обнаружили тогда на склоне. Я заметил, что Пабло пристально наблюдает за нами, и представил его девушке.
– Насколько я понимаю, это должна быть Марджори, – проговорил он.
Они обменялись несколькими фразами, а затем я спросил ее:
– Что с вами произошло еще?
– Не так уж много. Я даже не знаю, почему меня арестовали. Каждый день приводят на допрос к одному из священников или офицеров. Они хотят знать, с кем я была связана в Висьенте и известно ли мне, у кого еще имеются списки. Раз за разом одно и то же!
Марджори улыбнулась и показалась мне такой беззащитной, что я снова ощутил сильное влечение. Она незаметно бросила на меня внимательный взгляд. Мы оба негромко рассмеялись. За завтраком все молчали, под коней распахнулась дверь и в сопровождении военного, по всей видимости старшего офицера, вошел священник в парадном облачении.
– Этот у священников самый главный, – пояснил Пабло.
Офицер что-то бросил солдатам, вытянувшимся по стойке «смирно», после чего он со священником направился через столовую в кухню. Священник посмотрел прямо на меня, наши взгляды встретились на миг, который показался мне вечностью. Я отвернулся и продолжил трапезу, не желая привлекать к себе внимания. Офицер со священником вышли на кухне через какую-то дверь.
– Это один из тех, с кем вы говорили? – обратился я к Марджори.
– Нет, – ответила она. – Я его в первый раз вижу.
– Я знаю этого священника, – проговорил Пабло. – Он приехал вчера. Его зовут кардинал Себастьян. Я так и подскочил на стуле:
– Это был Себастьян?
– Похоже, вы о нем слышали, – заметила Марджори.
– Слышал, – подтвердил я. – Он – главный, кто стоит за противодействием Церкви Манускрипту. Я считал, что он находится сейчас в миссии падре Санчеса.
– А кто такой падре Санчес? – заинтересовалась Марджори.
Я хотел было рассказать о нем, но в это время к столику подошел наш конвоир и жестом предложил мне и Пабло следовать за ним.
– Время прогулки, – проговорил Пабло. Мы с Марджори переглянулись. В ее глазах была ' скрытая тревога.
– Не волнуйтесь, – успокоил я ее. – Поговорим за обедом. Все будет хорошо.
Шагая на прогулку, я задумался: а обоснован ли мой оптимизм? Эти люди могли в любой момент сделать так, что мы исчезнем бесследно. Солдат провел нас через небольшой холл, вывел на лестницу и встал у выхода. Мы спустились во дворик, окруженный высокой каменной стеной. Пабло кивком предложил мне пройтись по периметру дворика. Пока мы прогуливались, он несколько раз наклонялся, чтобы сорвать цветок с разбитых около стен клумб.
– О чем еше говорится в Седьмом откровении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37