— А вы похожи на самовлюбленную богачку, которая считает, что обо всем можно судить по меркам ее закрытого мирка.
— Стервятник, да еще и агрессивный.,.
— Да?.. Это, наверное, от внутренней закомплексованности. Знаете ли, цвет моей кожи...
— Мне очень нравится цвет вашей кожи.
Бланш произнесла это тем тоном, каким обычно просят: «Передайте мне соль, пожалуйста». Носком туфельки она рассеянно вычерчивала круги по полу.
Внезапно ему показалось, что они словно очутились в другом измерении. Как будто их отделяла от остальных тонкая невидимая перегородка. Там, в этом другом измерении, они могли разговаривать языком, понятным им одним.
Прекрати фантазировать, Шиб. Она тобой играет. Она ненормальная, тут ее свекровь права. Но уходить не хотелось. Хотелось обнимать и гладить ее под этим звездным небом, пахнущим лилиями.
— Морено, я совсем забыл вам сказать... Вы ведь интересуетесь Египтом. В среду состоится лекция отца Розье на тему «Аменхотеп четвертый и путь к монотеизму». Отец Розье— один из самых просвещенных наших теологов и неутомимый путешественник. Вы обязательно должны прийти...
... И не забудьте внести пожертвование, которое пойдет на реставрацию какого-нибудь древнего шедевра. Мы не должны оставлять без поддержки наших бедных африканских братьев! Шиб кивнул.
— Я постараюсь.
— В восемь вечера, в образовательном центре на улице Ормо, — добавил Дюбуа. — Бланш знает, где это.
— Мы члены ассоциации «Земля Нила», — спокойно пояснила Бланш.
Сборище святош с семизначными счетами в банках... Ну что ж, посмотрим. Шиб обернулся и увидел, что гости начинают прощаться. Пора было уходить.
— Разрешите откланяться, — сказал он.
Дюбуа, не отходя от Бланш, кивнул.
— Не забудьте, в среду в восемь вечера, — напомнил он.
Бланш даже не обернулась.
Шиб направился к выходу, ничего не видя перед собой, и едва не наткнулся на Андрие, который рассеянно попрощался с ним. Затем он слегка пожал сухую руку Бабули и вышел на улицу с таким чувством, словно сбежал из заколдованного царства. Какой живой показалась ему его «Флорида»! Он уселся на кожаное сиденье и почувствовал, что возвращается в привычный мир. Каждый раз он покидал этот дом, словно спасался бегством.
Но от кого ты хочешь спастись, Шиб?
Глава 7
Гаэль подняла голову, откинула упавшую на глаза прядь волос и убрала печень Элилу в одно из отделений холодильного шкафа.
— На вид ничего необычного, — сказала она.
— А что ты искала?
— Признаки внутренних повреждений, возникших в результате побоев. Если девочка стала жертвой сильного избиения, которое привело к смерти — например, из-за отека мозга, — то мучитель мог предпочесть убить ее и придать преступлению видимость несчастного случая, чтобы не возникло даже мысли о вскрытии. Понимаешь?
— Тебе не кажется, что ты слишком увлеклась? Что, если эта малышка и в самом деле случайно упала с лестницы?
— Послушай, во время стажировки я как раз изучала случаи домашнего насилия и уверяю тебя, это явление распространено гораздо шире, чем обычно думают.
— Пусть так, но это не значит, что все умершие дети погибли именно по этой причине.
— По крайней мере, в случае с девочкой, лишенной невинности в восемь лет, такие подозрения вполне закономерны. Дай-ка мне взглянуть на почки.
— Черт, может, лучше все-таки сходим на пляж?
— Перестань брюзжать, а то ты похож на дядю Тома.
— Смейся, смейся, — проворчал Шиб.
— Как ты думаешь, в старости я буду такой же? — спросила Гаэль.
— Хочешь сказать, такой же обаятельной и хорошо воспитанной? Думаю, у тебя никаких шансов.
Гаэль рассмеялась, погружая скальпель в замороженную почку.
Вытянувшись на песке, Шиб наблюдал, как Гаэль рассекает воду плавным, но уверенным кролем. Сам он быстро замерз в слишком холодной воде. Дети играли во фрисби, собака писала на вывернутый корень дерева, поваленного последней бурей.
Осмотр остальных внутренних органов не показал ничего особенного. Маленькая Элилу, кажется, была совершенно здорова. Гаэль, правда, собиралась сделать некоторые анализы у себя на факультете, но... Шиб колебался между версиями убийства и несчастного случая. Существовала также возможность изнасилования, после которого она упала (или была сброшена) с лестницы. Может быть, ее братья и сестры что-то знают? Как бы их расспросить? Они такие высокомерные, самоуверенные, не очень-то расположены откровенничать со взрослыми... Интересно, будут ли они на лекции, посвященной Египту? Он навел справки и выяснил, что отец Розье — действительно выдающийся ученый-египтолог. Может, стоит пойти?.. А Бланш там будет? Ну разумеется. Ей ведь так необходимо отвлечься, не сидеть в четырех стенах, погруженной в свою скорбь... «Вам нужно переключаться, Бланш, нужно заняться чем-то...», «К тому же там будет этот черномазый, он вас развлечет...» Гаэль наконец вышла из воды.
— Бр-р, у меня вся кровь застыла в жилах! Она принялась энергично растираться полотенцем, потом улеглась на песок.
— Что будем делать вечером? — спросила она. — Если ты свободен, конечно...
О да, он был свободен— как ветер, как сквозняк меж двух дверей.
— Может, пойдем куда-нибудь поесть пиццы? — предложил он.
— Очень оригинально! — фыркнула Гаэль. — Лучше я сама приготовлю ужин.
— Ты умеешь готовить?
— Шиб, дорогой, я умею все. Как героини американских фильмов. Ты будешь пить прохладное шардонне, а я пожарю аппетитные сочные бифштексы, и мы заведем беседу, полную тонких наблюдений и изящных непристойностей...
— Это будет непросто, но я попытаюсь, — отозвался Шиб, закидывая руки за голову.
Бифштексы были сочными и аппетитными, шардонне— прохладным, а разговор— увлекательным. Да и завершился он весьма бурно, сказал себе Щиб, потянувшись к своим джинсам, свисающим с телвизора. Гаэль, лежа между смятых простыней, улыбнулась ему.
— Совсем неплохо для старого перца, — сказала она.
Он швырнул в нее джинсы. Гаэль в ответ высунула язык.
— Умираю от жажды, — заявила она.
— Шампанского или минералки? — спросил Шиб.
— Шампанского, о мой повелитель!
Шиб почти не пил, но сейчас ему вдруг страшно захотелось напиться. Он открыл холодильник. Интересно, что делает Бланш? Спит? Или ворочается с боку на бок, вцепившись руками в простыни? Или пытается молиться — чтобы перестать думать, чтобы больше не слышать душераздирающих криков своей дочери, чьи губы теперь склеены специальным клеем?
Он откупорил бутылку «Поммери» и протянул Гаэль бокал с пузырящейся жидкостью. Какое счастье, что можно напиваться, не беспокоясь о том, что тебя увидит муж или свекровь, не отдавая никому отчета!
— О чем ты думаешь? — спросила Гаэль.
— Ни о чем. В моем возрасте не думают, а просто существуют.
— Знаешь, у моего брата есть приятель, который работает в полиции нравов...
— Я не собираюсь впутывать тебя в это дело.
— Было бы неплохо узнать, нет ли в их картотеке кого-то из родственников или соседей малышки.
Шиб вздохнул. Эта история принимала поистине ужасающие размеры.
— Да, это действительно не помешало бы, — словно со стороны услышал он свой голос.
Снова поднялся пронизывающий восточный ветер, и по небу поползли тяжелые черные тучи. Шиб еще раз проверил адрес. Культурный центр «Кедр», улица Ормо, 1027, по направлению к Кабри. Старая часть города, здания, выкрашенные в охряный и розовый цвета... Город Ароматов. Шиб не любил Грасс, несмотря на одряхлевшую красоту этого квартала. Ему казалось, что он здесь задыхается. Слишком далеко от моря. Слишком замкнутое, концентрическое пространство. Он слегка прибавил скорость. Бланш сказала: «Первый поворот направо после автозаправки». Бланш... Он позвонил ей, чтобы узнать точный адрес. За прошедшие два дня он не имел от нее никаких известий, и они показались ему вечностью, но, услышав ее голос, ощутил, что она все это время была рядом с ним. «Так вы пойдете?»— спросила она. Шиб почувствовал себя смущенным. Возможно, он слишком навязчив. «Еще не знаю», — ответил он. И вдруг услышал: «Приходите...» И вслед за этим: «Да-да, я сейчас... Извините». В трубке раздались короткие гудки.
Не послышалось ли ему это «Приходите»? Почему она так сказала? Почему больше ничего не добавила и тут же повесила трубку? И где эта чертова автозаправка? Не пропустил ли он нужную развилку?
Наконец он увидел старый бензозаливочный аппарат с двумя свернутыми шлангами и типа в каскетке, словно выпрыгнувшего в сегодняшний день из сороковых годов, и резко свернул направо. Что за дурацкая идея— устроить культурный центр в таком месте! Культурный центр для порочных богачей.
Хотя не обязательно порочных... в том случае, если сведения, раздобытые Гаэль, верны.
Приятель ее брата из полиции нравов охотно согласился поворошить досье в обмен на обед с ней, но не нашел сведений ни об отце Дюбуа, ни о чете Андрие, ни об одном из их друзей.
— По крайней мере, теперь мы это точно знаем, — сказала Гаэль, позвонив ему.
— Как прошел обед? — спросил Шиб.
— Отлично. Мы посидели в «Ундине», на набережной, а потом поехали к нему домой и забили пару косячков.
Шиб почувствовал легкий укол ревности. Хотя с какой стати ему ревновать эту девчонку? Он в нее даже не влюблен!
— Почему ты не спрашиваешь, переспала ли я с ним?
— Почему я должен об этом спрашивать? Ты свободна.
— Ты и вправду экземпляр шестьдесят восьмого года выпуска!
— В шестьдесят восьмом мне было уже девять лет, крошка!
— Свободная любовь и все такое... Хотя мне трудно представить тебя с длинными патлами и в цветастой рубашке.
— Я всегда носил костюмы и старомодные очки.
— Мы действительно переспали, — помолчав, сказала Гаэль, — но это было не бог весть что... Вообще-то я довольно плохо соображала, что происходит.
— Надеюсь, в следующий раз будешь вести себя как взрослая девочка.
— Ладно, мне пора закругляться, через пять минут лекция.
Интересно, как он хоть выглядит, этот любитель травки из полиции нравов? Верзила в кожаной куртке и кроссовках «Найк»? Во времена его молодости ни одна девушка не стала бы спать с полицейским!
Шиб остановил машину рядом с культурным центром, возвышавшимся за живой изгородью мимоз. Большое современное здание из стекла и бетона. Цветущие лавровые деревья, агавы, пальма... На парковочной площадке штук двадцать автомобилей. Ну что ж, вперед!
Лекция должна была проходить в небольшом кинозале примерно на сто мест. Темно-синие стены, красный занавес, кресла, обтянутые синим бархатом, большие звуковые колонки по обе стороны экрана, диапроектор, установленный на краю сцены, рядом с микрофоном.
Зал был заполнен уже наполовину. Шиб нарочно вошел в последнюю минуту, чтобы избежать встречи с Бланш до начала лекции. Он сел с краю, в последнем ряду, около выхода. Во втором ряду он заметил Бабулю с Шарлем и Луи-Мари, а недалеко от себя— Лабаррьеров. Отец Дюбуа стоя разговаривал с каким-то морщинистым человеком в сутане. Очевидно, это и есть отец Розье. Ни Жан-Юга, ни Бланш не было видно. На него накатило разочарование.
— Почему вы прячетесь тут, в темноте?
Шиб чуть не подпрыгнул. Бланш стояла рядом с ним, обмахиваясь программкой.
— Мне легче спрятаться в темноте, чем любому другому. (О, чудо— ее губы слегка раздвинулись в улыбке.) Я не вижу вашего мужа, — непринужденно добавил он.
— Ему пришлось срочно уехать в Брюссель по делам. Увидимся после. — Бланш спустилась во второй ряд и села рядом с Бабулей. Через минуту та обернулась и слегка помахала Шибу рукой.
Отец Розье был знатоком своего предмета, но Шибу все никак не удавалось сосредоточить внимание на лекции. Его мысли бесцельно блуждали вокруг кладбищ, усыпанных цветами.
Наконец раздались аплодисменты, и оратор, забрав диапроектор, спустился со сцены. Что теперь делать? Уехать? Или присоединиться к группке людей, обступивших путешественника, и поучаствовать в дискуссии?
— Здесь есть небольшой буфет. В фойе, — сказал, неслышно подойдя, Дюбуа, словно подслушав его мысли. — Вам понравилась лекция?
— Да, очень интересно. Ваш коллега— настоящий специалист.
Разговаривая, они вышли из зала и направились в фойе. В буфете оказались кока-кола, апельсиновый сок и красное вино. На закуску— орешки, оливки, бутерброды. Обычный набор. За стойкой стоял прыщеватый юнец.
— Все в порядке, Ромен? — спросил его Дюбуа.
— Да, все в порядке, спасибо.
— Ромен — один из наших подопечных, — негромко пояснил Дюбуа Шибу. — Из неблагополучной семьи.
— Вы воспитатель? — спросил Шиб.
— Нет, но мы постоянно оказываем духовную поддержку тем, кто в ней нуждается. Раз в месяц я устраиваю благотворительные вечера.
— Вы много путешествуете?
— Да, довольно много. Нести людям истину Господню — для меня это не пустые слова.
Они стояли недалеко от Бланш, которая рассеянно потягивала из бокала красное вино. Шиб заказал себе то же самое, отец Дюбуа — кока-колу. Юный Ромен проворно орудовал за стойкой. Лабаррьеры затеяли разговор с Бланш, Бабуля подошла поздороваться с Шибом и Дюбуа.
— Они нашли свою собаку? — спросил у нее Дюбуа, кивая в сторону Лабаррьеров, и, заметив вопросительный взгляд Шиба, пояснил: — Их терьер пропал три дня назад.
Бабуля поджала губы, потом вполголоса ответила:
— Его нашли висящим на суку. Бедный песик! Ноэми думает, что он погнался за кошкой— он их просто не выносил, — соскользнул с дерева, зацепился ошейником и задохнулся.
— Я думаю, лучше не говорить об этом Бланш и детям, — заметил Дюбуа.
— Да, конечно, — ответила Бабуля, отходя от них. Дюбуа тоже ушел, чтобы поговорить с двумя пожилыми дамами. Те начали рыться в сумочках, розье продолжал беседовать с группой увлеченных слушателей, к которой присоединились Лабаррьеры и Бабуля. Шиб приблизился к Бланш.
— Вам удалось хоть немного отдохнуть? — спросил он.
Да уж, хорошее начало для разговора!
— Мне сейчас не до отдыха, месье Морено, — холодно заметила Бланш.
— Простите, что побеспокоил. До свиданья.
— Наверняка вы так легко не сдаетесь, когда нужно получить чек.
— Наверняка вы не разговариваете таким тоном, когда надо кому-то поплакаться в жилетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42