Как тут не поверишь в фантастические возможности профессионалов!
Однако здравый смысл самих футболистов не покидал. Как бы ни пугали их заморскими чудесами, они больше видели, лучше знали и понимали игру и не поддавались сказочным измышлениям людей, только понаслышке знакомых с профессиональным футболом. Правда, не было мальчишки, который бы с восторгом не произносил имени Заморры, легендарного вратаря испанской сборной команды, считавшегося «непробиваемым». Но когда заходил разговор о профессионалах, футболисты защищали достоинства своего любительского футбола, уверенные, что «не боги горшки обжигают».
Действительно, наш футбол был чисто любительский. Но он набрал достаточно сил, чтобы мы без страха слушали о профессионалах. С турками играть нам уже стало неинтересно. Мы были значительно сильнее и зарубежных рабочих команд. Двузначный счет, который мы показывали в международных встречах, ни нас, ни зрителей не устраивал. Однажды, когда наша команды играла с представителями рабочего французского спорта и счет перешел на третий десяток в пользу хозяев, зрители выбежали на поле и, изъявляя самые дружеские чувства французским гостям, восторженно проводили их в раздевалку до окончания матча. Братская солидарность, непосредственное общение с зарубежными футболистами оказались более по душе и гостям и зрителям, чем потерявшая спортивный интерес игра.
Мы горели желанием сразиться с заморскими «кудесниками». Это произошло в 1934 году.
Только что закончился скандальный финал мирового чемпионата. Хвастливый и нечистоплотный «дуче», диктатор Италии Муссолини пообещал баснословные премии «Скуадре-адзурре» сборной команде Италии. Как писала пресса, было оказано давление на судью. И римский стадион, на котором выступали в финальном матче хозяева поля против сборной команды Чехословакии, сделался ареной спортивной несправедливости. Гости показали великолепный футбол. Левый крайний команды Пуч блестящим ударом вывел команду вперед. Чехословацкие футболисты захватили инициативу. По признанию специалистов, обозревателей и спортивных журналистов, весь матч превосходство было на стороне чехословацких футболистов. Но победу у них отняли в самом конце игры неправомерно засчитанным голом. В дополнительное время при попустительстве судьи итальянцы забили решающий гол в ворота сборной команды Чехословакии.
Имена чехословацких футболистов сделались широко известными во всем мире. Вратарь Планичка встал вровень с Заморрой. Защитник Женишек, полузащитник Неедлы, нападающие – Свобода, Соботка, Пуч – вошли в элиту мирового футбола. Однако официальным вторым (после Уругвая) чемпионом мира стала сборная команда Италии.
Вернувшихся в Прагу футболистов встречали с триумфом. Старожилы говорили, что со времени приезда австрийского императора Франца-Иосифа пражские улицы не были так запружены народом, как в этот день. Болельщики прямо с вокзала разнесли футболистов по домам на руках. Чехословацкий футбол вышел на переднюю линию в мировом футболе. Он получил за рубежом всеобщее признание.
Вот с лучшими представителями этой школы и выпало московским футболистам встретиться в том же 1934 году, вскоре после второго чемпионата мира.
Слух о предполагаемой встрече с профессионалами распространился по всей Москве. И как это часто бывает, новость обрастала нелепостями. Никто ничего не знал: кто поедет, куда поедет, с кем предстоит играть… Говорили и об Уругвае, как одной, из самых популярных команд у наших любителей футбола. С чьей-то легкой руки команду тбилисского «Динамо» стали называть в прессе «Большие уругвайцы».
К концу лета горизонт прояснился. Оказалось, что спортивная делегация поедет в Чехословакию. Вот тут-то и началось всемосковское обсуждение. Мы, футболисты, узнали об этом по возвращении из Парижа. Сборная команда столицы вернулась из Франции в почетном звании обладателя Кубка Мира рабочих спортивных организаций. Сильнейшим нашим противником была сборная команда Норвегии. Мы не без труда выиграли у нее финальную игру и стали победителями турнира. Международные официальные турниры легко не выигрываются, даже среди любительских команд. Конечно, они уступают по напряженности турнирам с участием профессионалов. Но все равно у победителей есть основания испытывать гордость. Вот мы и приехали в приподнятом настроении с чувством исполненного долга.
И все же известие о поездке в Чехословакию приняли с большим волнением. «Ведь с профессионалами!» –осмысливали мы степень трудности предстоящей задачи. Уж очень много неизвестных было в этом футбольном уравнении.
В свои силы мы верили и полагали, что их не мало. Но мы «не знали брода», а нас, где бы ни судачили о профессионалах, пугали глубиной водоема. А вера нуждается в укреплении. Часто доброе слово друга и есть самый целительный бальзам для сомневающегося.
Как это ни покажется, может быть, странным, но слова одобрения я слышал не столько в среде футбольной, сколько от людей искусства, театра, литературы. Я уже говорил, что футбол в то время завоевал всеобщую любовь москвичей.
Мне особенно было приятно, что многих артистов увлек футбол.
…С Михаилом Михайловичем Яншиным нас связала общность интересов: театр, спорт, литература, бильярд, живопись, цыганское пение и бега. Я познакомился с ним, когда он стал знаменит «Лариосиком». В то время это был изящно сложенный молодой человек. Возвращаясь домой из театра, он так легко и грациозно мог пробежать мазурку по московскому тротуару в паре с Лялей Черной, что позавидовал бы профессиональный танцор. Задушевно пел: «В тень зеленого старого дуба голосистая птичка попала»… Словом, был в расцвете жизненных и артистических сил.
Но что характерно для него, что с первого дня общения с ним замечалось всеми, это нелицеприятность суждения.
– Да будет вам ерунду-то городить! Играли плохо… И вы в том числе. А судья тут ни при чем!.. – не раз я слышал от него. Это всегда злило, но не обижало. Несмотря на «крупные стычки», добрые отношения не прерывались и сохранились до сих пор. Когда нужно привести в чувство зазнаек, а они всегда в спорте есть, я обязательно приглашаю «в гости» к футболистам Яншина. Он хорошо отрезвляет и руководителей и игроков. И самое главное, не вызывают обиды его слова, потому что он нелицеприятно служит правде.
Вот и тогда, когда по всей Москве судили и рядили о встрече с профессионалами, он с открытым забралом шел в бой за наш футбол против нытиков и маловеров, против тех, кто предрекал двузначный счет в пользу наших будущих противников.
В какой-то степени полемика тех времен перекликается с нынешней в хоккее с шайбой. Только с той разницей, что наши хоккеисты знают канадских профессионалов хорошо, много раз видели их, а мы только слышали об Андрадэ, что мяч он в игре, как котелок на голове носит, слышали, что Заморре гола забить невозможно, а видеть в глаза их не видели. Одним словом, сомнений было много.
Запомнился мне «брандмейстерский» сбор, как вы помните, так мы называем обычай, когда вся наша семья собирается на квартире у Николая: четверо братьев с женами да две сестры с мужьями – команда! И все мастера спорта.
В житейских вопросах у нас в семье в должной мере соблюдается патриархальная уважительность к старшему. Николай – глава клана по мужской линии, мать была по женской. Но в вопросах футбола никаких авторитетов нет. Только и слышно: «Да ты в футболе ничего не понимаешь!..» Крику на этих брандмейстерских сборах больше, чем на поле.
И этот раз шумели громче обычного. Тема подогревала.
Яншин, слушая наши споры, сказал с иронической укоризной:
– Дверку в клетке открыли, говорят птице – лети! А она пятится к стенке: боится лететь, засиделась…
Где бы я в те дни ни появлялся, неизбежно заходил разговор о поездке.
И в артистическо-художественном кружке, где директором был замечательный «домовой» Борис Михайлович Филиппов, и ныне благополучно здравствующий в такой же должности, но в Центральном доме литераторов, о футболе говорили так же увлеченно, как и на Спиридоньевке, только не так громко. Говорили с любовью, верой и надеждой: «Наши побьют»…
Говорили и в бильярдной «Метрополя». Профессиональные бильярдисты, искушенные в киях, шарах и лузах за свою многолетнюю практику игры «на интерес», большие мастера бильярдной игры, не очень верили нам, «пижонам». Профессия, мол, человека кормит, тут не игра, а труд. А любитель, дескать, что? Хочу – играю, хочу – нет: увеселение.
Я всегда считал, что для всех игр, какие только существуют на свете, есть какие-то неписаные общие законы. Их формулой или параграфами не обозначишь. Они относятся к области человеческой психики, состоянию духа игрока, его характеру. По-видимому, такие категории, как смелость, решительность, самообладание, непримиримость в борьбе, составляют суть этих законов, роднящих между собой все игры.
Может быть, поэтому я с большим интересом прислушивался к суждениям всех профессионалов в том или ином виде спорта. И в данном случае профессионалы кия аргументировали свое мнение убедительно.
Прервав все споры, патриарх бильярдного спорта (кстати говоря, до войны очень интересно проходили первенства страны по бильярду) Бейлис (Александр Березин) уверенно заключил… «Наши побьют! Конечно, в спорте всякое бывает»… Я понял, почему он добавил про «всякое».
В бильярдной стоял маркером заучившийся на интегральных исчислениях бывший студент, никогда не державший кия в руках. Как-то возник спор: бильярд – искусство или ремесло? Маркер заключил пари, что он положит шар, стоящий на точке, с первого удара, шаром, стоящим на другой точке. «Тут надо всего лишь немного сноровки и математики», – аргументировал он свою уверенность. Против него спорила вся бильярдная во главе с Бейлисом. Было очевидно, что не игравший никогда маркер взял на себя задачу, непосильную даже для самого Бейлиса.
Маркер же вымерил кий, прикинул диаметр шара, приноровился кием для замаха, многозначительно произнес – «рычаг второго рода» – и стал целить по шару. Потом нанес удар и заказанный шар со звоном «на клопштоссе» влетел в назначенную лузу!
Он отказался повторить пари. И маниакальная убежденность одного победила здравый смысл пятидесяти.
Вот какие неожиданности бывают в играх. Профессионал Бейлис, чемпион СССР по бильярду, потерпел поражение от жалкого любителя.
Кто-то верил в нашу победу над профессионалами, кто-то сомневался, но это уже не играло никакой роли. Встреча с чехословацкими футболистами была уже делом решенным. Мы, конечно, волновались, может быть, даже чуть больше, чем перед другими международными встречами. Но все чувствовали, что действительно птица засиделась на слабых встречах и пора ей лететь на широкие просторы профессиональных стадионов.
В дождливый сентябрьский вечер 1934 года сборная команда Москвы отбыла в Чехословакию для первой встречи с профессионалами.
В купе у руководителя делегации было тесно. Иван Ивановиx Харченко, впервые возглавивший футбольную дружину в зарубежной поездке, волновался не меньше других. Стараясь скрыть волнение и успокоиться, он шутил, смеялся с нами и, ощупывая ноги ребятам, балагурил.
– Да разве есть сильнее ноги, – говорил он, постукивая по бедру Вадима Потапова, нашего правого края. У того действительно ноги были что чугунные тумбы – короткие, могучие.
В ноги свои мы верили. Но сердце нет-нет да зайдется, будто вниз на качелях летишь. Это хорошее волнение: безразличие чуждо спорту.
Но вот и Прага. Вся привокзальная площадь заполнена людьми. Лишь в середине этой плотной массы, крепко спаявшись друг с другом руками в живую цепь, полицейские с трудом сберегали узенький коридор, по которому мы прошли к автобусу. И на протяжении всего пути от вокзала до гостиницы «Акса» нас приветствовал народ.
Так бывало везде. Куда бы мы ни приезжали, широкие массы тепло приветствовали представителей, тогда еще очень молодой Советской страны.
Нашим противником определилась профессиональная команда «Жиденице». Лидер профессионального футбола, только что побившая всемирно известных фаворитов местного футбола – «Славию» и «Спарту».
Накануне матча радио оповестило, что в Брно потянулись специальные поезда с болельщиками из Праги. А Москва звонила, слала телеграммы – «вы их побьете»… Мы же, в нарушение всех научно обоснованных инструкций о спортивном режиме, ночь напролет не спим, ворочаясь в своих необычно низких кроватях с боку на бок, закроешь глаза и проносятся мимо штанги, негр с мячом на голове, непробиваемые Заморры, Пучи, Планички. Сна нет.
…Переполненный стадион. Голое, без единой травинки гаревое поле. Оркестр играет государственные гимны. Стоят по линии центрового круга в красных майках одиннадцать человек – вратарь Иван Рыжов, беки – Виктор Тетерин, Александр Старостин, хавбеки – Станислав Леута, Андрей Старостин, Евгений Никишин, форварды – Вадим Потапов, Владимир Степанов, Сергей Иванов, Михаил Якушин, Сергей Ильин. Сборная Москвы. А напротив в белых футболках профессионалы.
Смотрим на них: футболисты как футболисты. Ростом не выше нас и ноги не толще. «Да, был ли мальчик-то?..» Мы ждем чудес, а может, их и в помине нет…
Раздался свисток, и мы бросились в бой, совсем не зная, что нас ожидает.
Однако через несколько минут почувствовали, что озноб неуверенности проходит. Оказалось, что противник допускает ошибки и в передачах и в ударах. Не таким уж страшным показался и дриблинг после того, как Станислав Леута, а потом Виктор Тетерин и Джек Никишин ловко отбирали мяч у пытавшихся обвести их противников. И в скорости мы им не уступали. А наши крайние форварды – Ильин и Потапов – так просто были быстрее игравших против них защитников.
Вскоре произошел эпизод из тех, которые не забываются пожизненно. Михаил Якушин прорвался в «мертвое пространство». Он с мячом да вратарь, и ни души, кто бы мог вмешаться. Наш форвард был знаменит тем, что никогда не терял самообладания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41