Но боже мой, в каком он был виде! Кремовый костюм и белые ботинки под дождем и от грязи футбольного поля пришли в жалкое состояние. Отчаяние делало его фигуру трагикомической. Милейший и добрейший в жизни человек, он неистовствовал, проклинал и погоду, и «абсурдные» правила, и дежурного милиционера, которого он безуспешно призывал прекратить матч, когда до его окончания оставалось несколько минут.
Но вскоре он успокоился. Ушло уныние и с лица Вани. «Друзья вне поля» – право же отношения между футболистами такими и были – шутками, добрыми словами развеяли грусть побежденных, все согласились, что главное в сегодняшнем празднике не результат игры, а то, что он открылся под тропическим дождем, обещающим по всем спортивным приметам великие радости…
Динамовский футбол зашагал уверенно к вершинам спортивного успеха. Особенно класс игры динамовцев поднялся, когда они получили замечательный стадион. Разговоры о его строительстве начались года за три до Спартакиады народов СССР. Стадион открылся в год ее проведения – 1928-й.
Стадион поднимался на наших глазах, наращивая свои бетонные стены поверх зеленых ветвей деревьев Петровского парка. Он представлялся гигантским, да и был таким. Наш стадион, переманивший команду с Пресненской заставы в Петровский парк, казался лилипутом рядом с Гулливером. «Конкурент» через дорогу пугал своими размерами.
Дядя Митя, прочно укрепившийся в болельщицких рядах, заглядывая с бегов на строительство, только покачивал головой и говорил:
– Ну, смотрите, ребята, несдобровать вам, на таком стадионе слабой команды быть не может!
В «Динамо» перешел Федор Селин. За ним так и осталась кличка «король воздуха». Я думаю, что он не развенчан до сих пор. Во всяком случае, мне не довелось видеть футболиста, для которого воздух был бы такой же родной стихией. Его прыжки вверх или в длину для удара головой или ногой были акробатичны и очень масштабны. Вот смотришь – толкучка у ворот, форварды и беки готовятся принять летящий по воздуху мяч, и вдруг ярко рыжая голова Селина резко взмывает вверх и легко отбивает его на высоте, превышающей перекладину ворот. Громовыми аплодисментами был награжден Селин, когда в решающем матче сборных команд СССР – Турция выбил головой мяч, пушечным ударом направленный турецким форвардом прямо в «девятку».
Федор был инженер по образованию. Но футбол любил самозабвенно. В жизни широкий, добродушный, жизнерадостный, в игре он компромиссов не знал. В одном из матчей «Спартак» – «Динамо» «рыжий черт» кинулся на высоко летящий мяч, поданный с углового удара, пытаясь ногой ударить по мячу. Я прыгнул, намереваясь сыграть головой. Потом мы восхищались классическим шпагатом рыжеволосого гиганта, исполненным на брумелевской высоте, рассматривая удачно схваченный фоторепортером момент. Но тогда он угодил мне бутсой в лицо, и я долго залечивал сломанный нос. А Федор, дружески посмеиваясь, говорил мне:
«Ничего, Андрей, нос починишь: главное – гол спас…»
К тому времени в московском футболе подросло молодое талантливое поколение. Особенно заметным среди динамовцев был Василий Павлов. Он получил не менее звучное прозвище, чем Селин – «король голов». Так короновала его турецкая спортивная печать, когда он в составе сборной команды СССР сражался на футбольных полях Стамбула, Анкары и Измира.
С турецкими футболистами у нас давние счеты. Они первыми из зарубежных команд встретились в матче с советскими футболистами. «Турецкий цикл» занял большое место в развитии нашего футбола. Он начался в первой половине двадцатых годов и довольно планомерно продолжался до второй половины тридцатых. Его особенность заключалась в том, что турецкие футболисты, из года в год проигрывая нам, каждую очередную встречу называли «генеральной». Все, мол, что было до сих пор, не считается, а вот теперь сыграем «генеральную».
С такими настроениями они и встретили нас в Стамбуле. В первом матче на стадионе «Таксим» мы и впрямь чуть было не проиграли. Усталые с дороги, к концу игры мы отквитались, и матч закончился вничью. Вот когда пресса зашумела о следующем «генеральном» сражении. И оно состоялось через три дня на главном стамбульском стадионе, на котором поле заставляло вспоминать и «Горючку» и Орлово-Давыдовский переулок, как идеальные поля. Каменистый казарменный плац с трибунами, подходившими почти к самым боковым линиям, – вот что такое главный стадион Стамбула.
Зрителей собралось полным-полно. На трибунах скрежет трещоток, громогласие труб, барабанный бой: какофония! Но мне показалось, что топот шипов наших бутс был громче: уж больно жестким было поле.
Мне вспоминается этот матч как самый грубый из всех, в которых приходилось выступать. У турок левый защитник, Бурхан – этакий верзила, – играл слабо, бежал тихо, а компенсировал эти недостатки откровенной грубостью. Кстати говоря, типичное явление для игроков всех футболов, всех времен. Начал он свои подвиги с того, что ударил со всего маху пробегавшего мимо него Николая по коленке. А потом, благодаря попустительству судьи, совсем распоясался. Конечно, мы вторую щеку не подставляли. Команда у нас, как говорится, один к одному, я средний по ранжиру со своими ста восьмьюдесятью сантиметрами роста. А уж, как бойцы, чего только стоили Костя Фомин и Федор Селин! Одним словом, на поле шла потасовка ни с каким протоколом международных товарищеских встреч несовместимая.
Вот в этих труднейших по жесткости игры условиях пришлось показывать свое мастерство Василию Павлову, человеку очень скромному и тихому в жизни и совсем не умеющему грубить на поле, что, между прочим, свойственно всем выдающимся футболистам, начиная от Григория Федотова и кончая Пеле.
После первого гола, забитого Михаилом Бутусовым с подачи Николая Старостина, за что последний и получил от Бурхана по коленке, игра с каждой минутой ожесточалась. К перерыву страсти и на поле и на трибунах накалились до предела. Когда мы отдыхали, в раздевалку к нам зашли гости во главе с премьер-министром Исетом Иненю. С ними были наш посол в Турции Яков Захарович Суриц, военный атташе и товарищи из советской колонии. Пришли и турецкие футболисты.
«Враги на поле», сейчас мы собрались вместе в одной комнате и вид у нас такой мирный, что и тени сомнений не было в том, что мы «друзья вне поля»…
Мы все, а с нами и Бурхан, соглашаемся с тем, что джентльменский дух покинул поле и что во втором тайме его надо вернуть. И никто, выходя из раздевалки, не сомневался в том, что будет следовать принятому решению. Но верен обещанию остался, пожалуй, лишь один Василий Павлов. Корректной игра так и не стала.
Вскоре после начала второго тайма наш левый инсайд предпринял свой классический рывок с мячом. И когда мяч затрепыхался в сетке, нападающего догнал Бурхан. Догнал только для того, чтобы беззастенчиво грубо сшибить с ног. Счет стал два-ноль, что подлило масла в огонь и без того уже полыхавших страстей. Тут же Бурхан ударяет пробегающего мимо Бутусова кулаком ниже пояса.
– Судья!!! – взвыл Михаил, приседая от боли. Но что можно услышать в этом аду, когда неистовство трибун, солнце, сделавшее казарменный плац жаровней, азарт противоборствующих сторон совсем лишили нашего судью самообладания и реального восприятия происходящего на поле. Арбитром был советский, очень опытный судья, Василий Лукьянович Васильев. После игры он признался, что все происходящее воспринимал как дурной сон. «Надо было вас всех с поля гнать», – сокрушался он в раздевалке. А вот Василий Павлов самообладания не потерял. В ответ на дерзкий наскок Бурхана динамовец ответил своим оружием, которым грубиян не располагал. Он ответил мастерством.
…Мяч у Павлова. В стремительном беге он продвигается с мячом все ближе к воротам противника, вот он уже возле штрафной, и медлительный Бурхан – в который раз! – сшибает нашего нападающего подножкой. Поднимаясь с земли, Василий почувствовал, что Бурхан оказывает ему «помощь», тащит вверх, ухватив за волосы. Клок волос, и без того не пышной шевелюры Павлова, остался в пятерне у Бурхана.
И все же Павлов не вышел из равновесия, он продолжал воевать своим испытанным оружием – умением быстро бегать, ловко обрабатывать мяч и наносить неотразимые удары по воротам.
Награда пришла к концу игры. Пренебрегая осторожностью, не боясь в любое мгновенье получить травму (кстати говоря, смелые, мужественные игроки получают их реже слабовольных), Василий вновь резким рывком вышел на ударную позицию и пробил по воротам. Все это он сделал так быстро, что злой гений Бурхана не успел его настичь. На последних минутах игры турки вынимали из ворот четвертый гол!
Это был полный триумф и форварда и команды. Причесываясь после душа у зеркала, Василий, обращаясь ко мне, сказал:
– Еще два-три таких «генеральных», и я совсем стану лысый…
Однако, чтобы заслужить у турецкой прессы звание «короля голов», клочка волос не хватило. Павлова на другой день очень хвалили. Его нельзя было не хвалить. Он был в расцвете своих творческих спортивных сил. Но все же понадобился еще матч, чтобы признание стало абсолютным.
Это был четвертый и последний матч. Предыдущий, третий, мы тоже выиграли, Василий забил единственный гол, который принес нам победу. Слово «генеральный» повсюду слышалось и читалось. Хозяева во что бы то ни стало хотели взять реванш. Но ведь и нам проигрывать было не к лицу.
Дело для нас осложнялось тем, что наши маститые ветераны – Федор Селин, Михаил Бутусов и капитан команды Николай Старостин, – получившие повреждения не без помощи Бурхана, в игре принять участия не могли. Правда, и Бурхан не играл. На другой день после вышеописанного матча он был дисквалифицирован турецкой федерацией за неспортивное поведение.
Мне запомнился последний матч драматизмом событий, на этот раз протекавший без особой грубости. Но чрезмерная темпераментность нашего защитника Константина Фомина дорого нам стоила. Судья, наученный горьким опытом, недолго думая, удалил Фомина сразу после первой попытки применить недозволенный прием.
Нас осталось десять игроков.
Турецкая октябрьская жара. Палящее солнце и тучи раскаленного песка бьют в глаза, гонимые сильным, но не освежающим ветром. Поле в отличие от стамбульского мягкое, но песчаное, утопаешь в нем по щиколотку. И мы проигрываем со счетом два-один. И вот-вот проиграем еще больше, потому что хозяева поля во главе со своим нападающим Вахабом обрушивают на нас одну за другой свои яростные атаки. Они близки к цели выиграть, наконец, свое «генеральное» сражение. Но в воротах у нас стоял Александр Бабкин. Он играл так, как можно сыграть только один раз в жизни. Я не боюсь сказать – он играл вдохновенно. Он вынес на себе главную тяжесть обороны. Мы удержали счет. Наши ворота во втором тайме остались неприкосновенными. А вот вторая задача – поразить ворота противника – легла главным образом на плечи Василия Павлова. И он ее блистательно решил. Сначала ему удалось уравнять результат, а потом произошло то, что не забывается.
…До конца матча остаются считанные секунды. На обочине поля сквозь песчаную дымку проглядываются высокие фигуры наших ветеранов. Ветер доносит слова: «Жмите, ребята! Жмите…» Это, сложив руки рупором, дружно кричат они нам, изнемогающим от жары, усталости и волнения.
Вот тут-то и появился Василий на подступах к штрафной площадке турок, на стремительном бегу укрощая трудно поддающийся управлению мяч. Против него свистящий ветер, плотный оборонительный заслон противника и двадцать метров пространства. Но он все преодолевает и с гроссмейстерской уверенностью бьет по мячу с полулета. Вот он полетел, этот мяч, словно снаряд, пущенный из катапульты. Никто и ахнуть не успел, как он затрепыхался в сетке. Великолепный заключительный аккорд! А с ним и очередная победа! Вот когда только динамовскому футболисту турецкой прессой было присвоено звание «король голов»…
В это же время в динамовской команде взошла и другая яркая звезда – Сергей Ильин. Он начал играть в Коломне. Задолго до его переезда в Москву в футбольных кругах столицы о нем шло много разговоров. Не все верили, что в Коломне объявился самородок: мало ли легенд ходило о футбольных богатырях, которым и пенальти бить запрещалось – сколько, мол, рук Бутусов сломал вратарям! Говорили же, что будто бы Канунников носил на левой ноге повязку с предупредительной надписью: «Убью – не отвечаю!» Меня серьезно спрашивал очень солидный человек: верно ли, что однажды ударом мяча я сломал штангу футбольных ворот. При этом он назвал место происшествия, стадион в Сокольниках.
Правда, был такой случай, что после моего удара ворота сломались в момент, когда мяч попал в перекладину. Но они рухнули потому, что одновременно с мячом штангу сильно толкнул вратарь, бросившийся на мяч. Ворота были дряхлые, с подгнившими штангами и перекладиной, они и не выдержали удара. Если бы сделал своевременно ремонт нерадивый завхоз стадиона, то легенда не родилась бы, потому что в природе не существует смертоносных ударов, ломающих руки вратарям и разрушающих футбольные ворота. И, конечно, никаким Бутусовым и Канунниковым бить пенальти не запрещали и повязки носить не приказывали.
Но слухи об удивительных способностях коломенского парнишки все росли. Наконец я его увидел. Мы приехали с молодежной сборной столицы играть в Коломну. На левом краю хозяев поля определился худенький, небольшого росточка черноголовый паренек. Боксер в весе пера – не больше. Против него занял место наш правый полузащитник Александр Яковлев. Ох, задал же нам коломенский левый край жару. Не только Яковлеву (по тогдашней системе «пять в линию» крайних держали полузащитники), но всем защитникам, в том числе и мне – центральному полузащитнику.
Он шнырял по лабиринтам наших оборонительных рубежей с акробатической ловкостью, верткий, как вьюн. Он так искусно обманывал нас своими финтами, что зрители громко смеялись, подбадривая своего форварда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41