Марисса перевела взгляд на задрапированные шелком огромные окна. За ними простиралась идеально гладкая лужайка. Мариссе впервые пришло в голову, что она напоминает искусственное ковровое покрытие. Вдали виднелся не менее благоустроенный сад, к уходу за которым Марисса не прилагала ни малейших усилий – это была обязанность садовников. Она вообще редко туда заглядывала.
Но глядя на этот такой элегантный образец дизайнерского искусства, Марисса видела мысленным взором гору, поросшую диким лесом, поражавшим буйством осенних красок, и пристроившийся подле вершины ладно скроенный и крепко сшитый дом из бревен и камня. Дом, который построил Брэди, и собаку, которая была ему единственным другом.
– Марисса, милочка, я просто не могла поверить, что ты так скоро вернулась, – воскликнула Сиси Конвери, стремительно входя в комнату, которую мгновенно заполнила своей неиссякаемой энергией.
Сиси была не просто давней подругой Мариссы. Она была едва ли не самым милым и бесхитростным существом во всем ее окружении. Марисса сразу почувствовала, что ей не хватало именно Сиси.
– Городские сплетники работают сверхурочно?
– Смеешься? О твоих злоключениях написали в местной газете. Они показались репортеру занятным материалом. Какие события! С ума сойти можно! – простонала Сиси, то ли с завистью, то ли с состраданием.
Не утруждая себя заботой о грациозности движений, Сиси плюхнулась на диван рядом с подругой.
– Не волнуйся. Бедняге не удалось раскопать никаких подробностей. Как это ни прискорбно, ему пришлось довольствоваться изложением голых фактов. Дескать, находясь на отдыхе в Арканзасе, ты попала в грозу, твоя машина упала с моста, но тебе удалось выбраться из нее и выжить. Вот и все.
Сиси подалась вперед и положила руку на плечо подруги.
– Только подумать, что тебе пришлось пережить! Так как ты себя чувствуешь?
Марисса небрежно отмахнулась.
– Как видишь, чудесно. Хочешь кофе?
– Нет, спасибо. Господи, какая чудовищная ссадина! Очень больно?
– Теперь уже нет.
– А ногти-то, ногти! – с ужасом продолжала осмотр Сиси. – Тебе надо немедленно вызвать маникюршу и сходить к врачу!
– Я обязательно так и сделаю – в свое время, – заверила Марисса. – Если не возражаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом. Теперь я, слава Богу, дома и хочу забыть весь этот эпизод, как кошмарный сон.
– Тебе пришлось много выстрадать, – сочувственно протянула Сиси.
– И да и нет, – поколебавшись, призналась Марисса.
Как только она нашла Брэди, все стало чудесно. Отогнав непрошеное воспоминание, Марисса решительно улыбнулась, памятуя, что, намеренно придавая своему лицу радостное выражение, человек может вызвать у себя хорошее настроение.
– Лучше расскажи, что здесь произошло в мое отсутствие.
– Ничего примечательного, – небрежно сказала Сесили.
Ее явно разочаровала сдержанность подруги.
– Тебя же не было в Далласе чуть больше недели, что могло произойти за это время?
– Все равно, – настаивала Марисса. – Наверняка что-то да случалось!
– Ну, Робертсы устраивали свой ежегодный благотворительный прием в пользу бездомных. Да ты это и без меня знаешь. Они же рассылали приглашения заранее. Нам тебя очень недоставало. Никто не мог взять в толк, почему ты вдруг куда-то отправилась в одиночку. Я и сама не могла объяснить такой экстравагантный поступок.
– А Пол и Кэтти там были?
– Разумеется. Кстати, Кэтти Гарт вся так и сияет. Живота еще незаметно, но за милю видно, что она беременна.
– А все, конечно, лопаются от ревности, правильно?
– Правильно. Кстати, Трейси Уэлз выбрали председателем комитета помощи неимущим инвалидам.
– Отлично. Она наверняка справится.
– Возможно. Но ей придется вкалывать изо всех сил, чтобы достичь результатов, которых комитет добился два года назад при тебе.
Сесили резко взмахнула рукой с длинными алыми ногтями.
– Честное слово, больше и вспомнить нечего! Я просто умираю от любопытства. Что же приключилось с тобой?
Марисса вздохнула.
– Газетчики не соврали. Я действительно попала в бурю, сбилась с дороги и свалилась с моста.
– Счастье, что не утонула! Как же ты спаслась?
– Мне каким-то чудом удалось выбраться из машины и доплыть до берега. Потом я нашла… дом, где были люди. Они меня приютили.
Сесили причмокнула языком.
– Тебе повезло! – воскликнула она. – А что это были за люди?
Марисса так и знала: Сесили не удовлетворится столь скупым изложением событий.
– Один мужчина, – неохотно призналась она.
Она не разрешала себе думать о Брэди, тем более вслух произносить его имя.
– Очень любезный, – добавила она с деланным равнодушием.
Сесили задохнулась от любопытства.
– Марисса, не томи, а то я мучаюсь хуже, чем на приеме у своего дантиста! Кто был этот очень любезный мужчина?
– Некий Брэди Маккалок.
– Брэди Маккалок… – задумчиво повторила Сесили.
Вдруг она подскочила, словно ее ударило током.
– Не тот ли это самый Брэди Маккалок, знаменитый скульптор?
Марисса смотрела на подругу в немом изумлении. Ну конечно, тот самый Брэди Маккалок! Он ведь рассказывал ей, что сам сделал кресло-качалку и некоторые другие предметы мебели. Она вспомнила примыкающую к дому мастерскую, куда так и не удосужилась заглянуть. Может быть, в глубине души она догадывалась, с кем имеет дело, но не придавала этому значения.
Брэди как человек, как мужчина был ей куда интереснее, чем Брэди Маккалок скульптор, прославившийся на весь мир.
– Конечно, это он! Он ведь живет в Озарксе, – продолжала Сесили. – И переселился туда несколько лет назад, когда ему вдруг вздумалось удалиться от мирской суеты.
Марисса не проронила ни слова.
Сесили, терпение которой окончательно истощилось, потянула подругу за рукав.
– Так это правда был Брэди Маккалок? – повторила она свой вопрос на иной лад.
– Очевидно, да, – рассеянно отозвалась Марисса.
Брэди с силой швырнул резец, так что тот, едва не угодив в кусок бука, стоявший на дальнем верстаке, проскочил мимо и упал в угол. Выдав целую очередь ругательств, Брэди повернулся к Родену, свернувшемуся калачиком в углу, на безопасном расстоянии от взбешенного хозяина.
– Что ты на меня так уставился! – в раздражении воскликнул Брэди.
Пес молча укоризненно смотрел на него.
– Ее нет уже неделю. Все кончено, – сказал Брэди спокойнее, словно произнесенные вслух, эти слова лучше убеждали в непреложности совершившегося факта.
Нагнувшись за резцом, Брэди внимательно посмотрел на необработанный кусок бука. Каждое полено, каждое бревно имеет свой, неповторимый характер. Правда, иногда его удается угадать сразу, а иногда понимание приходит через долгие месяцы. Этот кусок пролежал в мастерской несколько лет, мастер выжидал, когда он откроет ему свою тайную природу. Он лежал в окружении других кусков древесины разных пород, также остававшихся загадкой для человека, которому предстояло рано или поздно понять, что в них скрывается, и определить их судьбу.
Привлекший внимание Брэди кусок бука всегда вызывал у него особый интерес своим причудливым изгибом. Обойдя верстак, Брэди сосредоточенно осмотрел обрубок со всех сторон, во всех возможных ракурсах. В его голове зародился образ женщины, которая, повернув голову, смотрится в зеркало.
Брэди в раздражении отошел на середину мастерской.
– Она изменилась, – пробормотал он. – Я так и знал. Стоило ей заново обрести память, и она стала совсем другой. Черт возьми, насколько же я был прав!
Он вернулся к большой заготовке из липы, над которой как раз начинал работать. Замысел скульптуры полностью сформировался и оставался у него в голове.
Брэди почему-то взялся за рашпиль. Зачем? Сейчас этот инструмент был ему совершенно не нужен. Черт возьми, надо быть поосторожнее! От всех этих дурацких мыслей он стал таким рассеянным. Того и гляди запорет прекрасную заготовку!
– Она c такой готовностью отдавала всю себя, – продолжал бормотать Брэди. – Такая нежная, такая невинная! А потом замкнулась в свою скорлупу, – закончил он в полный голос, в отчаянии глядя на Родена, словно обращаясь к нему за поддержкой.
Он снова подошел к куску бука. А может быть, просто голова женщины? Женская головка, склоненная набок, взгляд, устремленный в никуда. Женщина, ушедшая в себя. Кусок дерева имел своеобразный ритм. Брэди сможет придать ему безукоризненно-шелковистую поверхность. Чувственность. Совершенство.
«Люди замыкаются в свои скорлупки, остерегаясь боли, – подумал Брэди, разглядывая кусок дерева. – Я чувствовал, что она сопротивляется возвращению памяти. Очевидно, в прошлом ей довелось пережить нечто ужасное».
– Так чем же мне заняться? – спросил себя Брэди.
Сделав пару шагов в направлении начатой скульптуры из липы, в которой его взгляд художника уже безошибочно угадывал неукротимый порыв, он решительно повернул к не тронутому резцом буку, таившему образ женщины, способной своей совершенной холодноватой красотой свести мужчину с ума.
Стоя перед входом в галерею Уитмира, Марисса пыталась навести порядок в своих мыслях. Она пришла сюда исключительно из любопытства. Это единственная причина. А откуда вдруг взялось это любопытство? Это вполне объяснимо. В конце концов она провела несколько дней один на один с этим мужчиной, в его доме. Она влюбилась в дом, построенный им… и в него самого. Или, по крайней мере, так ей показалось. Во всяком случае, интерес к его творчеству более, чем оправдан. Даже не зная Брэди Маккалока лично, она с удовольствием посмотрела бы его работы. Они были у всех на устах. Продолжая рассуждать таким образом, Марисса отворила дверь и решительно шагнула внутрь.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – учтиво обратился к ней седовласый мужчина лет пятидесяти пяти, в безукоризненном темно-синем костюме.
– Да. Я предварительно звонила. Меня интересуют работы Брэди Маккалока.
– Знаю. Вы разговаривали по телефону со мной. Меня зовут Лоренс Уитмир, а вы – Марисса Берриман?
Мужчина с явным удовольствием объявил:
– Мы горды тем, что в нашей коллекции имеются три произведения Брэди Маккалока. Видите ли, в отличие от большинства художников, он не работает на заказ. Бывает, что за целый год он не выставляет ни одной готовой скульптуры. Когда мы узнали, что есть возможность заполучить эти три работы, мы загорелись желанием приобрести их. Пришлось побороться, но мы выиграли. И гордимся этим.
– А можно их посмотреть?
– Сделайте одолжение. Следуйте за мной!
По пути он продолжал свой рассказ.
– Вы увидите их одной из первых. Мы пока даже не собирались их экспонировать. Полагаю, вы согласитесь с моим мнением: они – замечательны. Одна скульптура – бронзовая. Она сделана лет тринадцать назад. Две более поздние работы – из дерева.
Они вошли в просторный, хорошо освещенный зал. Три скульптуры сразу же поразили Мариссу тем, что все они были полны движения.
В центре комнаты возвышалась композиция, изображавшая трех оленей в стремительном беге. Автор на редкость удачно передал ощущение природной силы и удивительного изящества этих животных.
Марисса в задумчивости обошла скульптурную группу, легонько прикоснулась к бронзовой шерсти одного из оленей, полюбовалась их мускулистыми телами и выступающими напряженными в беге сухожилиями. Эта троица дышала радостью и свободой. Если бы они с Роденом пошли в лес, им наверняка попались бы на пути именно такие олени.
– Это произведение очень заинтересовало музей Метрополитен в Нью-Йорке, – не преминул похвастаться Уитмир. – Но досталось оно нашей галерее.
Вежливо кивнув, Марисса перешла к следующему экспонату.
– Скульптура выполнена из бакаута, или гваякового дерева. По-видимому, это любимый материал автора, – сообщил Уитмир.
Не вдумываясь в пояснения, Марисса завороженно смотрела на изысканно грациозную фигуру матери, склонившейся над спящим младенцем. Брэди каким-то чудом удалось вдохнуть жизнь и нежность в простой кусок дерева. Фигура была столь прекрасна, что Марисса не смела даже прикоснуться к ней, словно своим движением могла разбудить малыша. Напоследок окинув ее взглядом, она двинулась дальше.
– Вы знаете, все были просто ошеломлены, когда Брэди перебрался в такую глушь, – не умолкал радушный хозяин галереи. Он явно старался занимать свою гостью светской беседой.
– А известно, почему он так поступил? – поинтересовалась Марисса, уже несколько дней ломавшая голову над этим вопросом.
– Пожалуй, нет. Он принадлежал к числу наиболее знаменитых молодых американцев. Его творчество как раз приобретало мировую славу. И вдруг…
Не докончив свой рассказ, Уитмир недоуменно пожал плечами.
– Тогда он буквально поверг в шок всю культурную общественность. А теперь знатоки сходятся во мнении, что свои лучшие произведения он создал именно в пятнадцатилетний период своего отшельничества.
Последняя из скульптур была самой маленькой. Она изображала старичка, сидящего на крыльце и вырезающего что-то перочинным ножичком из куска дерева. Лицо мастера светилось радостью и лукавством.
Марисса припомнила, что Брэди родился в Озарксе, в краю лесов. Может быть, в детстве он не раз наблюдал за работой какого-нибудь умельца, выстругивающего миниатюрного оленя или кабана. Может быть, именно это впечатление породило в нем увлечение скульптурой, любовь к дереву.
Марисса восприняла эту работу как дань юношеским воспоминаниям художника к взрастившей его почве. Долго простояв перед последней скульптуркой, Марисса в конце концов пришла к выводу, что ей безразличны соображения, которыми руководствовался Брэди, работая над своим произведением. Для нее эта миниатюрная скульптура – лишь напоминание о днях, проведенных в уединенной хижине на вершине горы, бок о бок с человеком, просто сказавшим, что он работает с деревом.
И он действительно работал с деревом – как никто другой!
– Эту скульптуру я хотела бы купить.
Уитмир нахмурился.
– Но я же говорил вам, мисс Берриман, мы еще даже не назначали стартовую цену.
– Назначьте, и я заплачу втрое больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20