Оказалось, что и им тоже можно любоваться при соответствующем настрое, но его присутствие могло испоганить все дальнейшие планы. Я созерцал. Злость куда то ушла и меня охватила тихая светлая печаль, когда я поместил тело в ванну и на треть наполнил ее горячей водой. Колыхаясь в теплой влаге Лилия была похожа на жертву суицида, если не считать того, что суицид обычно не проводят с помощью топора и по голове.
Под ванной у нас хранилась всяческая химия - стиральные порошки, мастики, замазки и, что самое главное, упаковка отбеливателя с хлором разъедающее наследие тех суровых времен. В смеси с водой он давал весьма неожиданный эффект и потому полагалось использовать его в микроскопических дозах во избежание утери отбеливаемой вещи. Нормальная доза - где-то с наперсток.
Я высыпал килограммовый пакет в ванну и поспешно вышел прочь, спасаясь от удушливых испарений. Вода в ванне побелела и пошла пузырями, словно я обрушил туда пакетик соды. Печаль ушла - вернулось старое чувство полного освобождения.
Прошедшие годы вспоминались как в тумане - как сновидение или бред. Как долгое бредовое состояние. Стояла глубокая ночь, в окно светила луна и воздух в квартире, казалось, был наэлектризован. Мне даже показалось, что я сал лучше видеть в темноте. Я как - проснулся, что ли? Нашел свой путь? Понял, как надо жить? Почему же тогда все так закончилось?
Когда я вернулся, испарения уже ушли в вентиляцию и ядовитая смесь перестала кипеть. От Лилии осталось совсем немного - как раз достаточно, чтобы заполнить то уродливое пластиковое ведро для мусора, которое она так любила. Что ж, мне доставляет удовольствие думать, что теперь они всегда вместе.
Странная звенящая эйфория на фоне все той же пустоты потихоньку заполняла меня.
Все, конец! Больше не надо притираться характерами, уступать и находить компромиссы. Всегда ненавидел компромиссы! Не надо тратить деньги, вступать в бессмысленные разговоры, пытаться изменить и сделать человека. Горбатого да исправит могила - на собственном опыте я познал эту немудреную поговорку.
Ведро я плотно прикрыл крышкой и запихнул его потертый старый рюкзак. Потом оделся и вышел наружу. Там было холодно - снега не было, но ледяной зимний ветер хватал за щеки. Та было даже лучше. Я нежно обнял рюкзак и пошел заводить машину.
Вряд ли меня кто ни будь видел - стояла глухая зимняя ночь, темная как уголь в неработающей котельной. Было новолуние и месяц изящной серебряной диадемой завис у ломаной линии крыш - он тоже обледенел и больше не казался мне изящным.
Я знал, куда отправлюсь - высшая справедливость подсказывала мне, что упакованные в ведро останки должны быть закопаны у моста на правом берегу - на том месте, где все началось. Это было бы правильно, ибо процессы, происходящие в природе по сути своей цикличны и только так можно добиться в гармонии. Я завершал свой круг.
Грунт был твердым и неподатливым - мерзлота, поэтому я упаковал ведро в снег - я помню это место и могу указать на него хоть сейчас - в тени опоры, там, где вода встречается берегом. Я копал перчатками рыхлый рассыпчатый снег, и было темно и холодно и была только тьма и снег, да звезды - много-много звезд, что раскинулись над головой.
Одни звезды - их было так много, они были такие яркие, почти как в тот день, когда мы с Лилией стояли вот здесь на мосту и я признался в своей любви. Вот только теперь они не подмигивали мне, не поощряли, не напутствовали - они были холодными и жестокими эти звезды. И они судили. Их было так много, а я был всего один - слишком маленький и незначительный, закапывающий труп недавно убитой женщины. Я знал, что был не прав, знал, что ошибся - звезды говорили мне, они смотрели холодно и льдисто и от их взглядов мороз шел по коже.
Кажется, я зарыдал там, под мостом, и попытался спрятаться в тень от этого холодного взгляда. Никто из людей не должен знать, что я совершил, однако ничего нельзя скрыть от неба.
Всхлипывая, я забросал рюкзак снегом и оставил его ждать весны - весна такое время, когда ностальгия не приносит печали. Поднимется река и унесет этот расползающийся по швам мешок с его грустной пассажиркой вниз по течению, мимо крутых берегов - правого и левого, мимо садов, яблонь, травы и помоек, мимо дохлых собак, использованных шин и вечно голодного воронья. Понесет дальше и обрушит где ни будь с плотины в облаке гневно шипящей желтой пены.
Как желтый опавший лист, как битая стеклянная бутылка, как мертвая собака на шоссе с вывернутыми кишками - в природе все эстетично и все красиво для тех, кто умеет смотреть.
Я смахнул слезы умиления от пришедшей на ум картины и побрел к машине. Звезды смотрели - холодные и страшные в своей ледяной лаконичности. С тех пор я боюсь выходить на улицу в звездные ночи - слишком много пробуждается ненужных воспоминаний. В такие ночи мне начинает казаться, что я был все же... не совсем прав.
Но, как уже говорилось, я не мучаюсь совестью. Мертвый лист ничуть не хуже живого, я вам говорю!
Вот, собственно, и вся моя простая история. История человека, который пострадал из-за своей любви. Ну, и может быть из-за своей неряшливости.
Я так и не знаю, кто именно на меня настучал. Подозреваю, что это было то жалкое создание, которое я опрометчиво отпустил. А может быть и нет. Важен результат - буквально неделю спустя история с убийством всплыла на свет божий, а я, напротив, пошел ко дну.
Не буду рассказывать, что последовало за этим - это скучное и бессмысленное повествование. От меня отвернулись все, меня предали остракизму и ненависти людской. Меня называли чудовищем и падение мое было ужасным ибо забрался я высоко. Мои приятели отреклись от меня, мои родственники предали меня анафеме - и посещали с тех пор тайком от посторонних глаз. Отец Лилии поклялся меня уничтожить, но к счастью был разбит инсультом за два дня до того, как меня посадили.
Было долгое разбирательство, потом суд, на котором меня попытались признать невменяемым, и была экспертиза, на которой оказалось, что я обладаю завидным душевным здоровьем. Не раз и не два добрые люди в белых халатах спрашивали меня, зачем я это сделал, а я вещал что-то о нахлынувшей ярости, потере контроля над собой. Увы, врачи тоже были жалкими созданиями, а стало быть, я не мог сказать им правды.
Меня признали вменяемым и впаяли пятнадцать лет, которые я исправно отсидел. За это время многое изменилось, мои родители состарились и надежды ушли окончательно, и рухнул союз, возвещая приход нового времени и ничего уже не было прежним. И от меня почти ничего не осталось прежнего в тюрьме, среди человеческих отбросов довольно трудно наслаждаться красотой бытия. Достаточно того, что мне хотя бы удалось сохранить человечность и не превратиться в животное. Новый день не нес мне радости и потому я проводил время в воспоминаниях - в светлой ностальгии по тому теплому майском вечеру, когда мы с Лилией гуляли вдоль речки и я выбрал самую яркую на фиолетовом небосклоне звезду и назвал ее своим именем.
Вот, что я совершил. И если не считать звездных ночей я считаю, что поступил абсолютно правильно. Ведь есть я, а есть толпа, и она не может диктовать мне условия, потому что я всегда буду поступать так, как я хочу. Лилия пыталась противостоять мне и за это поплатилась, ибо я не терплю, когда всякие жалкие создания идут против моей воли. Я это ненавижу! И я прав. Я всегда прав. Я учусь на чужих ошибках. Я выше. Так было предопределенно, таким я родился и никакое общественное мнение - сборище жалких макак из заповедника - не будет мне помехой! Теперь я вышел из тюрьмы и готов начать новую жизнь, которая я надеюсь, будет лучше предыдущей, ведь я действительно достоин лучшего и самого лучшего!
С тех событий прошли долгие годы. Лилия умерла, а любовь нет. Она и сейчас жива. Моя любовь всегда рядом, и умрет она только вместе со мной, потому что такие сильные чувства не умирают с годами. Они остаются с тобой до конца.
Любовь, это ведь очень сильное чувство. Она может горы свернуть, она боль и радость, надежда и отчаяние, она помогает нам жить и дает жизни смысл! Она - это почти все!
Такое вот великое чувство - эта любовь.
Любовь к самому себе!
* * *
СТУК!
- А ч-черт, ты ее разбил, грохнул, блин!
- Извините, я...
- Извинись, блин мне еще! Все в дряни в этой... весь пол...
- Я н-не хотел... ч-честно...
- ...и вот теперь я понимаю... да, только теперь...
- Да заткнись ты Толич, ради бога... Смертоубийца, маньяк чертов... смотри у нас тут какое ЧП!
- Пусть с ней... не в ней суть.
- Ага, не в ней. В этом вот, что напротив сидит, суть! Че так дернулся то?
- Окно... мне показалось, я увидел...
- Че ты увидел?!
- Мне показалось... я даже не знаю, как сказать...
- А и не говори тогда! У, рыло, столько на тебя потратил, а ты мне бутылку грохнул!! Прям... счас бы!!!
- Тихо, Алексей! Забудьте о бутыле - все равно эта была дрянь редкостная. Я вам вроде бы рассказывал что-то?! Мнения какие?
- Да никаких, блин мнений! Психопат ты... похуже даже нашего Коли. И откуда на белом свете такие отморозки берутся? Как тебя земля носит, а?! Я Толич, думал ты человек, а ты, блин, отморозок какой-то!
- Ничего не понял. Ну я так и думал.
- А мне не надо понимать... мне чувствовать хватает. И знать. Я вообще на полрассказа чуть не отрубился - забрала гадость видать эта. Забористая... Э, а че так темно то?
- Так это ты сам ставню опустил, сказал, чтобы не отвлекало. А с полчаса назад свет отключили. Одна синяя ночная горит... Ну что, поднять?
- Не... Не надо Толич, свет глаза режет.
- Дело твое. А ты Николай, что ты об этом думаешь... э, да тебя совсем сморило.
-Н-ничего не с-сморило, Валерий Анатольевич. А что я д-думаю? Что я могу думать?
Вы убили человека. Не за что... из-за каких то там непонятных принципов. Знаете к-кто вы, Валерий Анатольевич?!
- Ну?
- Вы карьерист... а я... вы считаете себя выше... А я... вот таких не люблю. У вас совести нет совсем... вы чудовище!
- Да чудовище! Отморозок он, Коля... да ты тоже! Оба вы отморозки!
- Н-нет, я...
- Так что же. Вы выходит, смысла не уловили?
- П-помилуйте, какой смысл может быть в преднамеренном садистском убийстве? Это не смысл, это бессмыслица, какая то!
- А у вас двоих, значит, смысл?
- У меня смысл, Толич!
- И у м-меня...
Стук-стук... стук-стук... стук-стук...
- Ну че ты уставился-то как филин? Стоит-смотрит!
- Да вот, смотрю на вас и думаю - вроде нас трое, а каждый о своем вещает. Как глухари на току. Кто прав то?
- Еще кто виноват, найди! Мокрушник, блин!
- Подобралась компания...
- Вы вообще н-не правы, Валерий Анатольевич... У вас смысла вообще нет в поступке. Вы поступили как, извините, человек с перверсией. У вас мотивация нарушена!
- Ладно, Коля, помолчи. Вы оба не поняли... Да и я, в общем вас не понял... Что же тогда обсуждать.
- А нечего, Толич! У каждого свои рельсы и каждый по ним следует... в противоположные стороны. Пока каждый по своим - ничего, а как пути пересекутся, так и трупы пойдут штабелями. А в конце все равно - тупик, снег и холод... И плевать, в общем! Надо же, полотно гладкое какое, не трясет совсем. И вроде даже стучать стало глуше.
- М-может скоро станция? Сколько времени?
- Не знаю, мои встали.
- И мое тоже... надо же. Прямо в безвремении каком то... Ладно, попутнички, я вас оставлю ненадолго... пойду посмотрю, как самолеты садятся... заодно выгляну, узнаю, сколько нам еще до города.
- Иди-иди, Толич, маньяк ты эдакий. Ох, блин, надолго мне эта ночь запомнится...
Стук!
- Что такое... Они все окна вроде как занавесили! Это то зачем же?
- Да мало ли зачем! Может, тебе смысл нужен?!
- Все, иду-иду... А вон свет! Может быть там... Да, точно свет! Светает вроде!
- И ладушки! Новый день, блин, настал.
Стук!
- Ну что, Коля, остались мы одни. Ты мою бутылку зачем разбил?
- Я с-случайно... н-не нарочно.
- Да брось, случайностей не бывает, не знаешь что ли. Я видел, как ты ее рукавом задел. Рукой дернул - я видел. Так зачем ты...
- Что вам надо? Я же с-сказал - случайно! После того, как в окно г-глянул...
- Да че ты там такое увидел то? Тени испугался? Дерева пролетного? Ты ж боишься всего...
- Я ничего не боюсь! Ничего! Я осторожный!
- Что ты видел?! Ты мою бутыль грохнул!! Я хочу знать, почему?
- Не давите на меня!
- Я не давлю, Коля! Что ты видел!
- Видел! Вот я то видел! В отличие от вас я видел! Перрон!
- Ну и че - перрон? Мало ли их этих перронов? Не юли, блин, отвечай когда спрашивают!
- А что вы мне указываете?!
- Коля, ты меня не зли, ладно, у меня настроение этой ночью че то хреновое...
- Да потому, что вы...
- Что я?!
- Вы... это был наш перрон! Тот, на котором мы сели! Пункт отправления!
- Да ты бредишь, вообще! Как такое может быть, а?! Ты че мне мозги пудришь! Ты мне все время их пудришь!
- Я не пудрю, нет, это вы не понимаете...
- Это ты че, хочешь сказать, что до меня не доходит?!
- Нет... Да! Не доходит! Что вам надо?! Что вы пристали ко мне?!
- Нет, подожди, Коля. Ты значит, бутылку мне разбил, а теперь значит еще хочешь сказать, что до меня не доходит, да? Ты меня что, обидеть хочешь?!
- Что вам надо!!
- Говори!! Обидеть хочешь!?
- Что вы ко мне пристаете? Вы всю поездку мне язвите!! Вы издеваетесь! Но у меня тоже терпение есть...
- Таак... Значит, хочешь обидеть? Ты че о себе думаешь? Книжек начитался, считаешь, можешь на других плевать? На меня плевать, да? В сторону он отошел. От баранов! От стада! А кто стадо?! МЫ?!
- Отстаньте! Отстань...
- Стадо, это значит мы? Ты в белом, да? А мы в дерьме все?!
- ДА!!!
- Что?! Значит, да?! И я в дерьме! Да ты охренел совсем очкарик?! Ты че, в открытую оскорбляешь?!.........НУ?!
- Отстань от меня! Отстань! Отстань!
- Ты должен ответить за свои слова!! Отвечай, ты меня хочешь обидеть... ЧМО ЧЕТЫРЕХГЛАЗОЕ!!!
- СВОЛОЧЬ!!! Ничтожество! Выродок! Тварь ограниченная!! Что ты пристал ко мне, а? Едь и едь себе в свой хлев, пролетарий чертов!!! Что ты себе позволяешь! Ты как... как Моржой!!!
- Ах как Моржой!! Пролетарий, да?! Ты следи за словами своими!!! А то ведь ненароком...
- ЧТО! Что драться полезешь, да? Слабого избить?! Это у вас запросто у...
- Ну, договаривай! У кого у нас?! Кого вы, чморная интеллигенция, назовете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21