Вставай, вроде оклемался малость.
Сергей и правда малость отошел, по крайней мере ноги держали и больше не подгибались. Лапников, по-прежнему держа собаку за ошейник вошел следом за селянином. На спине у него висел помповый дробовик тринадцатого калибра с потертым прикладом.
Войдя в дом все остановились перед хладным трупом Сани, лежавшим лицом вниз.
– Лежит. – Мрачно сказал Щербинский – Неделю назад ночь была грозовая, а он один остался, соседа его змеиная забрала, довели его, надломили
– Мне он показался… не слишком нормальным. – вымолвил Лапников – Все чулок этот вертел.
– Наверное это был кто-то из его родственников – Заметил Щербинский.
– Да не уж то? – ахнул журналист.
Сергей ничего не понял но на всякий случай сказал:
– Он пришел под конец ночи, сделал шаг и пропели петухи… петух то есть. А он упал.
– Когда мертвяки ходят, больше всего ненавижу, – сказал сельский, – раньше ведь свои были.
И он носком сапога перевернул труп вверх лицом. Сергей и Лапников попятились. Лицо у Сани было не вполне человечье. Оно было покрыто жесткой сухой чешуей, надбровные дуги выдавались вперед, а нос провалился в неровную дыру. Судя по впалым губам, зубов у него не было.
– Думаю он повесился сам – сказал Щербинский всматриваясь в лицо мертвеца – у него еще сохранялись остатки мозгов и когда все началось он предпочел повесится, но не потерять человечность.
– Однако это похоже было бесполезно, – заметил Лапников – Его все равно скрутило. Он и мертвый отправился на охоту.
Вид чешуйчатого Сани, разлегшегося на полу пробудил в Сергее воспоминания об утонувшей змее и он поежился. Заметил в углу под перевернутой койкой свой рюкзак и отправился взять его. Когда подошел, то об его ногу что-то загремело.
Шлем голема, тот который он потерял, сматываясь через стену. Серега пинком отправил его к Лапникову, а сам начал рыться в рюкзаке. Он нашел там запасную куртку, одел ее, а старую выкинул в угол, ее теперь ничем не спасти. Остальное менять не стал, не было не времени не охоты.
– Интересный шлем. – За его спиной журналист показывал щиток Щербинскому – Насколько я понял древнегерманского происхождения. Вроде бы именно в таких пошли ко дну Чудского озера тевтонские рыцари. Жаль я плохо знаю историю.
– Ведро и ведро, – проворчал Щербинский критично. – Важно то, что эта призрачная мразь больше не в шлеме, теперь мы узнаем его в лицо.
– А что нам это даст?
– Посмотрим, нам сейчас надо идти в бар, там люди, туда боятся соваться.
– Лучше поедем на машине. – Сказал Сергей и они вышли обратно на свет, и приезжий заметил как селянин настороженно вскинул ружье при выходе.
На машине поехать не удалось. Помимо разбитых стекол, анонимные варвары начисто вырвали аккумуляторные провода, а с самой батареи сорвали крышку и наполнили внутренность некой слизью. Между свинцовыми пластинами, мерно дрейфовали три утонувшие мыши. Они были белыми и их розовые хвостики мерно колыхали.
Сергей с грохотом захлопнул крышку капота, и едва удержался от мощного удара по крылу, оглянулся на спутников.
Щербинский невозмутимо смотрел в небо, пощипывая рыжую бороду, а журналист неприязненно оглядывался на дом. Не говоря не слова зоотехник двинулся прочь от машины, а Сергей и Лапников последовали за ним. Они шли пешком вдоль разрушенных домов и Серега имел теперь возможность хорошо разглядеть их внутренности, благо стекол почти нигде не было. Да, не мерещились ему белые лица внутри, они и правда там были. Лежали вповалку. Кто-то висел на ламповом крюке. Кто-то был растерзан до неузнаваемости.
– Щербинский а Щербинский, – тихо сказал подойдя ближе Сергей. – А что, хозяев домов и правда никто не убирал. Как погибли так и лежат?
– Лежат, кто ж их вытащит. Самому бы уцелеть. Еще когда все начиналось, выслали сюда бригаду спасателей, с машинами с краном. Телефоны тогда еще некоторые работали. Сказали что выезжают. Три дня спустя одного, в комбинезоне с эмблемой спасателей вытащили из Волги. Куда делись остальные непонятно.
– Что тут непонятного, небось и остальные там же.
– Может и так.
– Дааа, – протянул Лапников. – Все в Волге.
– Да это еще ничего, вон когда «Циолковский» потонул, сколько народу спастись пыталось.
– И что, все пошли ко дну? – спросил Сергей, над их головами вилось с карканьем воронье, причем некоторые из птиц выглядели престранно.
– Да нет, часть спаслась, два дня мотались по окрестным лесам, а затем все это началось и почти все там же и сгинули. Либо змеиная их сразила.
Полчаса добирались до бара. Щербинский и Лапников отвлеченно болтали, обсуждая окружающую их разруху. Журналист под мышкой сжимал шлем голема, а на коротком поводке вел Венди, которая отвлеченно влеклась в сторону. Сергей шел чуть позади и осмысливал неожиданно появившуюся у него мысль. Машина сломана, похоже так же, что это единственная машина в проклятом селе. А это значит, что из села придется либо выбираться своим ходом, либо оставаться здесь. Ни то не другое приезжего совершенно не грело, у Сергея до сих пор крутилась в памяти черная волосатая рука и дикий невнятный вопль, словно кричит пьяный «открывай!!!». Этой ночью он не открыл, но как здесь оставаться на ночь? Как теперь вообще жить зная, что есть на свете чудовища, что приходят во тьме? Зная, что реально можешь погибнуть, стоит лишь открыть ночью дверь.
Он всегда боялся темноты и змей. Что же делать теперь?
Щербинский резко остановился и вскинул свою двустволку, которую держал в руках и не вешал за спину все это время. Ружье было заряжено и не на предохранителе, сделано так, что можно стрелять на вскидку.
Селянин тщательно прицелился в темный провал между домами и выпалил сначала из одного а затем и из другого ствола. Из провала донесся отчаянный агонизирующий визг, который неожиданно захлебнулся. В темноте что-то дернулось и на свет вылез ободранный дворовый пес.
Лапников удивленно взглянул на Щербинского, а затем на издыхающую в корчах собаку. Бок у животного был основательно разворочен, и из кровавой дыры выглядывали белые осколки ребер.
– "Крупная дробь, почти картечь". – Подумал Сергей, подходя вслед за зоотехником к замирающей собаке.
Лапников остался на месте, его псина, пряталась за ноги хозяина и наотрез отказывалась подойти к мертвому животному.
– Собаку то зачем? – спросил Серега подходя.
Щербинский молча указал на убитое животное стволом ружья. При ближайшем рассмотрении выяснилось. Что убитая тварь не совсем собака. Так у нее неожиданно обнаружился третий глаз, в данный момент закрытый. Хвост ее облезал, и через редкую шерсть явственно просматривалась чешуя. А когда селянин дулом ружья раздвинул стиснутые челюсти, оказалось, что у псины совсем нет зубов, лишь вместо резцов обнаружился длинный, двойной зубо – клык, с конца которого медленно стекал на землю бледноватый гной.
Это было мерзко, и кроме того выглядело как издевательство над животным. Сергей, воспоминания которого о прошедшей ночи были еще ясны, сразу подумал. Что эта псевдо собака сильно похожа на убитого Саню, словно и та и другой были поражены одной некой болезнью, схожей с лучевой. Интересно, а если обследовать рот у трупа шизофреника, есть ли там такой же клык?
От этой мысли Сергея замутило и он взглянул в небо, фиксируя глазами редкие точеные облачка, поражающие сегодня своей белизной. Тем гаже выглядели стаи воронья, безостановочно, черной тучей, вьющиеся на фоне небесно сини.
– Обратите внимание на третий глаз – раздался позади голос Лапкина, тот наконец сумел справится со своей собакой и подтащил ее поближе – это даже не глаз в нашем понимании, а тепловой орган, чувствующий температуру, такой есть у змеи.
– У нее змеиная, – мрачно сказал Щербинский, и добавил, – нежить.
Он переломил свою двустволку и вставил еще два патрона, затем повернулся и зашагал прочь. Следом за ним поволокся на поводке Лапников, его собака стремилась как можно скорее убраться с этого места. Сергей постоял еще, глядя как на вытаращенный белый глаз мертвого животного, садится жирная отливающая гнилой зеленью муха, затем двинулся вслед за спутниками.
Минут через десять остановились возле оружейного магазина. Его здесь устроили лет пять назад, так как село Черепихово находилось в местах известных своей дичью, и осенью, через него стремились караваны охотников. После бури он был порядочно разграблен, и теперь большая часть магазинного арсенала лежала у стойки бара, оставляемая там своими владельцами. В общем то по количеству забранных отсюда ружей можно было легко просчитать точное население Черепихова, так как ни один человек не остался невооруженным.
Однако на полках осталось еще несколько стволов, и порывшись Сергей нашел себе низко серийный нестандартный помповый дробовик «Дракон», сделанный на базе какого то западного образца. Футуристично выглядящий, с магазином на восемь патронов. Больше кстати ни к какому из присутсвующих ружей зарядов не оказалось, видно селяне хотели быть уверенными в то, что в самый опасный момент у них не закончатся боеприпасы.
Сергей взял две коробки с патронами двенадцатого калибра, подумав мельком, что такими вполне можно завалить и слона.
Щербинский смотрел на ружье с одобрением, а Лапников с некоторым сомнением, явно видя тяжелый калибр ружья. Впрочем, вспоминая волосатую руку, легко проникающую через окно, и неизвестного монстра, прорывающегося, через половицы, Сергей решил, что двенадцатый калибр это еще мало.
Когда вышли из арсенала, небо было чистое, воронья стая осела на ближних березах, а облачка унесло за реку. Мир казался безмятежным, таким же безмятежным Июльским днем, как тот жаркий и медленный день перед бурей, когда сутра ничего не предвещало плохого.
– "За светом дня скрывается ночь" – подумал Сергей – «И эта ночь настанет, как бы хорошо и спокойно сейчас не было. Где я буду ночевать сегодня?»
– Пойдемте, вон уже бар. – Сказал Щербинский, настороженно оглядывался по сторонам, стремясь не упустить из виду не одну, даже самую маленькую деталь.
Мысль о том, что среди этого ясного дня может скрываться опасность, казалась абсурдной. Хотелось расслабится, тем более, что тяжелое ружье с первого шага начало нещадно лупить по спине.
– Не забывайся. – Тихо сказал себе Серега. – Сколько народу встретило смерть среди такого вот прекрасного денька.
Ружье лупило по спине, но приезжий не хотел брать его в руки как Щербинский, потому что весило оно немало, а в руках и так болтался рюкзак с порванной, вероятно где-то ночью, лямкой.
Лапников нес свое оружие в руках и подозрительно оглядывался так же как и селянин, он явно знал побольше Сергея. Мир вокруг выглядел добрым и солнечным, но Сергею почему-то не хотелось вспоминать, как он лез один и безоружный в темное подземелье собора. Не зря боялся, ой не зря.
Хотелось бы знать, зачем журналисту ружье. Ведь судя по разговору он с ним пришел, а не взял здесь. Странный тип, может все-таки у него та же цель, что и у Сергея?
Щербинский начал пересекать площадь, но неожиданно стал и показал рукой вдаль:
– Видите? Местный дом культуры.
Теперь селение не скрывала дымка и можно было ясно различить громоздкие руины старого здания, отсюда похожие на развалины греческого Акрополя. В общем ничего особенного, но над полуразрушенной колоннадой выдается в небо перевернутый ствол дерева с безумно чернеющими на небесном фоне корнями. Ну прямо как спутанные волосы.
– Огого, пожалуй теперь он стал лучше, – заметил вглядываясь Лапников.
Щербинский усмехнулся, местной дом культуры, достойный образец сталинской архитектуры, в последние годы вид имел устрашающий, пугающий селян змеящимися по фронтону трещинами, и обваливающейся серой штукатуркой. Особенно неуютно жилось семье Старосельских, чей дом граничил с задней стеной здания. Старик Старосельский, кстати большой друг сторожа Савитского, каждый день остававшийся дома, всерьез предполагал, что когда ни будь стена обрушится и похоронит его вместе с домом. Что кстати и случилось во время бури, только компанию старику составила вся семья из шести человек и один заезжий гость.
– Дуб жалко. – Произнес селянин. – Хороший был дуб, древний, Кузьмич говорит, что ему десять веков отвалило, еще Лемех помнит.
Он снова двинулся к бару, и с дальнего конца площади ему помахал сумасшедший библиотекарь, зоотехник помахал в ответ, а затем шагнул дверь бара.
Сергей еще раз окинул взглядом развалины. Корни несчастного дерева возвышались над селом метров на тридцать, страшна стихия.
На крыльце бара висела змея. Щербинский брезгливо сбил ее ружьем и она улетела в траву, затем вошел в «Левый берег».
Тут все было по-прежнему. Груда ружей у стоек, в дым пьяный народ по углам, тихие разговоры, сидящих у окна. Щербинского поприветствовали, Сергея и журналиста лишь окинули взглядом. Особенно задержались на измазанных и испачканных зеленоватой сукровицей джинсах приезжего, на лицах было понимание.
Они прошли к столу у окна, там сейчас никого не было, уселись, собаку Лапников посадил к ноге. Некоторое время молчали.
– Значит так, – сказал Сергей осматривая бар, (бутылок на полках явно поубавилось, зато в мойке громоздилась гора битого стекла) – этой ночью вокруг моего дома творилось чертовщина. Но этот шабаш лишь конечная стадия в цепи подобных происшествий.
– Мудрено говоришь. – Произнес Щербинский, а Лапников лишь кивал головой, соглашаясь с каждым словом Сергея.
– С самого начала моего приезда в вашу чокнутую деревню меня преследуют непонятные и жуткие вещи. Вчера ты предупреждал меня, и советовал купить ружье, теперь знаю почему, но теперь я хотел бы узнать и остальное. Почему ваше село никто не посещает? Почему в развалинах до сих пор лежат неубранные трупы? Почему с фонарных столбов свисают мертвые змеи? Почему живых змей так яростно линчуют, да еще и относятся так как к убиваемому человеку? Что за волки снуют по улицам? Почему в подвале церкви пахнет мускусом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47