Мы танцевали, разговаривали. Иногда он становился серьезным и, наконец, высказал пожелание, чтобы мы стали друзьями.
— Я с нетерпением жду наступления полуночи, — заявил он, — но в то же время не хочу, чтобы вечер кончался.
Меня приближение полуночи отнюдь не радовало: я буду тогда сидеть в экипаже и ломать себе голову над тем, как войти в дом незамеченной. Мне совсем не хотелось, чтобы вечер закончился — он оказался одним из самых волнующих в моей жизни. Не хотелось мне и расставаться с моим Кавалером.
Слуги, во главе с великолепным джентльменом в сверкающей сине-золотой ливрее, стояли за длинным столом, уставленным блюдами; на жаровнях шипели утки и куры; на тарелках, украшенных кресс-салатом и огурцами, лежала лососина. В больших вазах были разложены всевозможные пирожки.
Наши тарелки наполнили, и мы отнесли их к одному из столиков на двоих. Во время еды снова разговаривали.
— У вас зеленые глаза, — сказал мой спутник. — Никогда не видел таких. Вы загадочная женщина. Но скоро я вас разгадаю. Понимаете ли вы, что часу не пройдет и маска не будет больше скрывать ваше лицо?
— Как часу не пройдет?!
— Дорогая царица, недавно пробило одиннадцать. — Он пристально посмотрел на меня. — Почему вы так испугались? — спросил он.
— Испугалась? Нет, конечно! Чего мне пугаться?
— У вас могут быть свои причины. Мне вдруг пришло в голову, не явились ли вы сюда, как Золушка на бал. Помните, ей пришлось убежать до наступления полуночи?
Я засмеялась, но не думаю, что мой смех прозвучал очень убедительно. Мне следовало теперь позаботиться об отступлении, а это будет нелегким делом; мой спутник явно не собирался расставаться со мной.
— Потанцуем, — сказал он. — Может быть, спустимся в сад?
— Нет, — твердо ответила я, понимая, что из переполненного зала мне легче будет ускользнуть.
По случаю бала, в зале были установлены большие, украшенные цветами часы. Они били каждый час, и я представила себе сцену, которая разыграется здесь в полночь.
Сейчас уже было половина двенадцатого.
Я огляделась. Оливии нигде не было видно. Может быть, и она нервничает, как я? Мы танцевали. Стрелка медленно двигалась кверху. Еще двадцать минут. Я должна быть у кареты не позже чем без десяти двенадцать. Нужно разыскать Оливию. Возможно, она уже ждет меня, съежившись в подъезде.
Без четверти двенадцать.
Медлить больше нельзя.
— Мне хочется пить, — попросила я. — Не могли бы вы взять для меня в баре бокал шампанского?
— Набираетесь храбрости, перед тем как снять маску? — спросил он.
— Не исключено. Но, пожалуйста, принесите мне вина.
— Подождите меня здесь. Я мигом.
Бар находился в углу зала. Нужно было спешить. Я пробралась сквозь толпу, спустилась по лестнице в холл. Дверь была открыта. В подъезде стояла Оливия.
— Я уже думала, что ты никогда не придешь, — прошептала она.
— Трудно было уйти.
— Томас уже здесь. Вот он.
Мы побежали. Томас открыл дверцы, и мы поднялись в карету.
— Все на местах и в полном порядке? — смеясь, спросил он.
Мы отъехали. Я откинулась на сиденье, испытывая одновременно облегчение и разочарование, потому что все кончилось.
— Как ты провела время? — спросила Оливия.
— Чудесно. А ты?
— Я рада, что все уже позади.
— Ты много танцевала?
— Порядком.
— Лососина была удивительно вкусная, а шампанское… — вздохнула я.
— Ты не слишком много выпила? — с тревогой спросила Оливия.
— Что значит слишком много? Знаю только, что я чувствовала легкое головокружение и что это был самый замечательный вечер в моей жизни.
— Прибыли, леди, — объявил Томас.
— Ты только не волнуйся, все будет хорошо, — говорила Оливия. — Рози будет тебя ждать и откроет дверь черного хода.
— Да, полная договоренность, — ответила я. — Великолепная стратегия. Пример блестящей организации. Все прошло без сучка, без задоринки, хотя меня и преследовал весьма любознательный джентльмен.
— Еще не все закончено, — предостерегла меня Оливия. — Я буду как на иголках, пока ты не снимешь этот наряд.
Томас спустился с козел и поднялся на крыльцо, чтобы позвонить.
— Теперь дальше, — сказал Томас.
Через несколько минут мы подъехали к конюшне, и я побежала через сад к черному ходу.
Стоя в тени, я ждала, когда Рози откроет мне дверь. Прошло несколько минут, но она не появлялась. В соответствии с планом она должна была впустить Оливию и сразу прийти сюда. Мне стало холодно, потом я начала беспокоиться. Что случилось? Где была Рози? Как поступить, если меня оставят во дворе в этом нелепом костюме?
Внезапно дверь отворилась, но на пороге стояла не Рози, а Оливия.
— Раньше нельзя было уйти, — прошептала она.
— Почему ты? А где Рози?
— Входи скорее. Я посмотрю в коридоре, чтобы тебя никто не увидел.
Мы благополучно проделали опасный путь до нашей спальни. Пока мы шли, Оливия отказывалась разговаривать. Она была бледна и вся дрожала.
— Что-то, должно быть, случилось. Рози я не видела.
— А где она может быть?
— Не знаю. Меня впустила одна из горничных. Она не могла мне сказать, где Рози, и я решила сама открыть тебе дверь.
— Значит, Рози бросила нас на произвол судьбы! Это совершенно на нее не похоже.
— Ничего не понимаю. Она с таким интересом принимала участие в наших приготовлениях! Но что делать? В свое время все узнаем. Сними с себя поскорее этот наряд. Мы не будем в безопасности, пока ты не переоденешься.
Так неожиданно закончился этот удивительный вечер. Что могло случиться с Рози? Она всегда была особенной. Когда в свои свободные вечера она выходила из дому, никто бы ее не принял за прислугу. В душе я давно опасалась, что наступит день, когда Рози нас покинет. Я знала, что она очень нравилась некоторым из служивших у нас мужчин. Со временем она выйдет замуж, в этом можно было не сомневаться. Иногда мне казалось, что это уже произошло. Что-то в ней заставляло задумываться. Загадочное выражение глаз, неожиданные приступы смешливости — чаще всего после ее выходных дней.
Но сейчас мне ничего не оставалось, как быстро раздеться. Какой опустошенной почувствовала я себя, сняв царские одежды. Я больше не была таинственной женщиной в маске, а снова стала самой собой — девушкой, еще не бывающей в обществе, непохожей на ту обворожительную даму какой казалась себе совсем недавно. А внушил мне эту веру в себя тот мужчина… Руперт Рейнский. Я рассмеялась про себя. Мне хотелось узнать, кто он. Теперь я уже скоро, наверно, начну выезжать в свет. Мне только что исполнилось семнадцать, но все говорили, что время уже пришло. Я мало спала в ту ночь.
Утром в доме ощущалось какое-то напряжение. От одной из горничных я узнала, что Рози ушла от нас.
— Ушла! — воскликнула я. — Но куда?
— Мы не знаем, мисс Кэролайн.
— А вчера ночью она вернулась домой?
— Миссис Террас говорит, что она приходила. Только она одна ее и видела. Но теперь ее здесь нет.
— Так она ушла, не попрощавшись?
— Похоже на то. Ее вещи исчезли… Все ее красивые платья.
Это было невероятно.
Я так растерялась, что попыталась расспросить мисс Белл. Сомневаюсь, что она рассказала бы нам, если бы что-нибудь знала, но было очевидно, что она в таком же недоумении, как и все остальные.
В это утро отец не пошел в банк. Когда экипаж заехал за ним, он отослал его, остался у себя в кабинете и сказал, чтобы его не беспокоили.
В доме установилась какая-то странная атмосфера. Но, может быть, мне это только почудилось, потому что я грустила из-за ухода Рози.
Мы сидели с мисс Белл в классной комнате и читали. К нам зашла Оливия, как она это делала иногда. В это время в дверь постучали, и в комнату вошла горничная с букетом красных роз.
— Их только что принесли, мисс.
Мисс Белл встала и прочла на вложенной в букет визитной карточке: «Для мисс Трессидор».
— О, Оливия! — воскликнула она. — Это вам прислали.
Оливия вспыхнула и взяла розы.
— Как они хороши, — сказала я. — Бросив взгляд на карточку, я увидела приписку: «Благодарю вас. Руперт Рейнский».
Отвернувшись, я подумала: он догадался, кто я, и прислал мне цветы.
Оливия, казалось, недоумевала.
— Очевидно, это один из джентльменов на балу, — сказала мисс Белл, улыбаясь.
— Руперт Рейнский… — начала Оливия. Она взглянула на меня.
— Руперт Рейнский, — повторила мисс Белл. — На нем, должно быть, было нечто вроде доспехов. Такой костюм нелегко соорудить.
— В доспехах там никого не было.
— Этот джентльмен, надо думать, обратил на вас внимание, — добавила мисс Белл.
Горничная неуверенно спросила:
— Поставить их в воду, мисс Оливия?
— Да, — ответила Оливия, — пожалуйста, поставьте.
После этого инцидента мне было трудно сконцентрировать свое внимание на книге.
— Вы очень плохо читаете сегодня, Кэролайн, — заметила мисс Белл.
Со мной Оливия о цветах не заговаривала. Ей, видно, не приходило в голову, что кто-нибудь мог догадаться о личности Клеопатры.
Когда мы с Оливией и мисс Белл пили чай в маленькой гостиной, которой обычно пользовались, одна из горничных доложила о приходе мистера Джереми Брендона. Мисс Белл посмотрела на Оливию, и та слегка покраснела. Визиты молодых людей к интересовавших их барышням были в порядке вещей. Их принимали в присутствии кого-нибудь из взрослых дам.
— Может быть, мистер Брендон не откажется выпить с нами чашку чая, — любезно предложила мисс Белл.
Он вошел, и я сразу его узнала. Голубые глаза, остановившиеся на мне, выражали лукавство. Он пожал руку Оливии, поклонился ей и мисс Белл.
— А это, — представила меня мисс Белл, — мисс Кэролайн Трессидор, младшая сестра мисс Трессидор.
Он поклонился мне, улыбаясь с заговорщицким видом.
Мистер Брендон сел рядом с Оливией, а я напротив них. Я отводила от него глаза, не в силах собраться с мыслями. Как скоро он догадался? Наверное, понял, что у меня не было права там быть. Я знала, что пришел он не к Оливии, так же как и розы предназначались не ей.
— Это был очень интересный вечер, — заговорил он. — А сад, просто созданный для такого праздника. Некоторые костюмы показались мне восхитительными.
— Я все время боялась выронить апельсины из корзинки, — сказала Оливия. — Очень скоро стало ясно, что не следовало их брать — они мне очень мешали.
— На мой взгляд, Генрих YIII и Мария Антуанетта были очень забавны. А Клеопатра просто очаровательна.
— Не исключено, — заметила мисс Белл, — что там их было несколько…
— Я видел только одну, — ответил мистер Брендон. Последовало еще несколько отрывочных замечаний.
Я сидела совсем тихо, не принимая участия в беседе. Мне кажется, мисс Белл спрашивала себя, следует ли мне присутствовать при этой встрече и, должно быть, пришла к заключению, что большой беды в этом не будет, несмотря на то, что я еще не переступила через магический барьер приобщения к светской жизни.
Но он твердо решил вовлечь меня в разговор.
— Мисс Кэролайн, — спросил он, — а вам вчерашний бал понравился?
Я заколебалась, а мисс Белл ответила за меня:
— Кэролайн еще не выезжает, мистер Брендон.
— Понимаю. Значит, нам придется дождаться следующего сезона, чтобы почаще вас видеть.
Оливия беспокойно зашевелилась.
Он тогда заговорил со мной и стал расспрашивать о французском пансионе, в котором я обучалась. По его словам, во Франции ему нравилось бывать больше, чем в других европейских странах. Постепенно мисс Белл и Оливия оказались исключенными из нашего разговора.
Меня снова, как в вечер бала, охватило возбуждение. У мистера Брендона была очень привлекательная внешность: правильные черты, сверкающие весельем глаза и губы, сами собой складывающиеся в улыбку. Сразу было видно, что жить ему интересно.
Но до моего сознания дошло мало-помалу, что Оливии не по себе, а мисс Белл бросает на нас неодобрительные взгляды.
Уходя, мистер Брендон попросил разрешения снова навестить нас, и мисс Белл ответила, что нам это будет очень приятно.
После его ухода Оливия о нем не упоминала. Мне это показалось странным. Правда, она выглядела несколько растерянной. Кажется, вначале она подумала, что он пришел, чтобы встретиться с ней — это было вполне естественно, конечно. Она, очевидно, не видела связи между его визитом и красными розами.
В первый раз в жизни я почувствовала себя скованной в ее присутствии и постеснялась заговорить с ней о том, что занимало мои мысли. Поэтому я сдержала свое побуждение рассказать ей, что Джереми Брендон и Руперт Рейнский одно и то же лицо и что я провела в его обществе почти все время на балу.
На следующий день, когда мы с мисс Белл прохаживались по Гайд-парку, то будто случайно встретились с мистером Брендоном. Я поняла, что он подстроил эту встречу, и была в восторге.
Сняв шляпу, он поклонился.
— Если глаза меня не обманывают, то это мисс Белл и мисс Кэролайн Трессидор, — сказал он.
— Добрый день, мистер Брендон, — ответила мисс Белл.
— Как сегодня хорошо в парке, — продолжал он. — А цветы так красивы, правда? Можно мне пройтись вместе с вами?
Я думаю, мисс Белл предпочла бы отказать, так как не была уверена, что это соответствует правилам благопристойности, но как это сделать, не показавшись резкой? А кроме того, что за беда, если молодой человек и пройдется по парку рядом с девушкой, еще не бывающей в свете?
Мистер Брендон говорил о цветах, о деревьях, желая, вероятно, произвести на мисс Белл благоприятное впечатление. Она с жаром поддержала эту тему.
— Похоже на урок ботаники, — съехидничала я.
— Приобретать знания так интересно, — заметил он. Тут мистер Брендон сжал мою руку, и я поняла, что он находит ситуацию забавной. — Вы со мной согласны, мисс Белл?
— О да! — горячо подхватила она. — Когда живешь в Лондоне, так недостает природы. Есть у вас сад, мистер Брендон?
Он ответил, что в имении его родителей прекрасный сад.
— Я всегда с радостью покидаю город ради деревенской тиши, — добавил он и бросил мне взгляд, говорящий об обратном.
Мисс Белл явно почувствовала к нему расположение. Можно было подумать, что это она предмет его внимания. Я-то понимала, что он играет роль, как играл ее на балу, что он в такой же мере является любителем деревенской жизни и энтузиастом садоводства, как и Рупертом Рейнским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59