На них безжалостно навалилась полуденная жара, отражаясь, как от зеркала, от бледной, выжженной земли. Случайный пыльный ветерок приносил лишь видимость свежести, прохлады, которая наступала на закате.
Мэгги и Иден ехали рядышком, болтая о прошлом и будущем, все лучше узнавая друг друга.
Мэгги рассказывала о тех сложных чувствах, которые вызвало у нее расставание с Бартом, а Иден расписывала ей свою жизнь в «Зеленой короне». Ни одна из них не касалась темы несостоявшейся сделки между Мэгги и Колином.
— Похоже, у тебя на этом богатом ранчо прошло чудесное детство. Отец и Риф Кейтс тебя баловали, а заправляла всем в вашем курятнике Айлин О'Банион, — подразнивая не без цели, сказала Мэгги.
Вытирая шею промокшим носовым платком, Идеи улыбнулась.
— Все подыгрывали, стоило Айлин щелкнуть кнутом, даже Эдвард. — Она внезапно замолчала и глянула на Мэгги.
— Эдвард. Это твой жених?
— Был. Как только станет известно о приключившемся со мной скандале, миссис Стэнли заставит его разорвать помолвку. Его мамаша настоящий тиран. Меня всегда возмущало, как она его опекает. И я думала, что из-за этого никогда не смогу его по-настоящему уважать, несмотря на то что он процветающий адвокат и чиновник законодательного собрания территории.
— Но он не столь силен и независим, как твой отец? — Мэгги знала ответ. — Представляю, насколько Колин Маккрори неудобен как конкурент.
— Наверное, я ждала чего-то нереального, — тихо сказала Иден. Сожаление обо всем том, от чего она так глупо отмахнулась, нахлынуло на нее. — Теперь на меня ни один джентльмен не посмотрит.
Мэгги хотела бы сказать ей, что это не правда, но боялась, что именно так все и будет, такова жестокость принятых в обществе правил.
— Ни один мужчина не имеет права обвинять тебя в том, что случилось с тобой. Помни об этом, если твой раскрасавец-адвокат отвернется от тебя.
Иден покачала головой, не имея мужества рассказать Мэгги всю правду.
— Мой отец, хоть и настоящий мужчина, все равно обвиняет тебя в твоем прошлом. Но ты не поддавайся ему, Мэгги.
— Мое прошлое более порочно, чем твое. Да я еще и сделала глупость, пытаясь шантажировать Колина, чтобы он женился на мне. Надеюсь, из-за этого ты не очень плохого мнения обо мне?
— Ты рисковала жизнью, отправляясь с отцом в тот каньон. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. Кроме того, я уверена, ты показала бы ему проход в каньон, даже если бы он сказал «нет».
Мэгги тепло улыбнулась.
— Спасибо за доверие. Оно так много для меня значит.
Иден помолчала. Затем, убедившись, что мужчины едут достаточно далеко и ничего не слышат, она нерешительно начала:
— Я… я понимаю, это не мое дело, но ты, такая красивая, умная и образованная…
— Как такая женщина, как я, оказалась в таком месте, как «Орел»? — договорила за нее Мэгги. У нее появилось предчувствие, что если она поведает о себе Иден, то и та поделится собственной историей. — Я родилась и выросла в Бостоне. Я родом из хорошей семьи, и наш отец отправил меня с сестрами получить образование в лучшие закрытые школы. В те дни это было модно в Бостоне. Затем, когда мне было примерно столько же, сколько и тебе, я повстречала человека по имени Уолен Прайс…
С отстраненным выражением лица Мэгги начала свою историю. Вся она, с самыми мучительными сценами, хранилась в ее памяти с тех самых дней 1863 года в Бостоне.
— Но все совсем не так, Уолен, — протестующе заговорила Маргарет Линна Уортингтон, уклоняясь от настойчивых губ своего ухажера.
— Ох, Мэгги, дорогая, ты и сама знаешь, что другого выхода нет. Мы должны сбежать. Твой отец ни за что не позволит нам пожениться. Ведь он же ярый янки, а я из Мэриленда. — В голосе Уолена Прайса предательски звучал акцент приграничного штата, хотя он и жил в Бостоне с двенадцати лет. — Я не могу присоединиться к федеральным войскам и стрелять в земляков. Единственный выход для меня — бежать, и мне невыносима мысль, что я вынужден буду расстаться с тобой, Мэгги.
Искренняя мольба в голосе тронула ее сердце.
— Ах, если бы отец не был так неблагоразумен, — вздохнула она, глядя в страстные красивые глаза.
Еще до того, как Мэгги закончила заведение Прютта для юных леди, у нее уже была дюжина поклонников. Но все они не шли ни в какое сравнение с эффектным красавцем-блондином, южанином, работавшим клерком в большой торговой фирме отца. Это была любовь с первого взгляда. Но ее отец, непримиримый республиканец и награжденный участник Мексиканской войны, твердо решил, что зятем у него будет не просто богатый янки, но еще и ярый сторонник северян. Уолен Прайс был нищим южанином, не желавшим вступать в армию северян.
В начале же прошлого месяца Конгресс наконец утвердил закон, который обязывал всех годных к строевой службе мужчин вступать в ряды армии Штатов или выплачивать освобождающий налог в размере 300 долларов. На свое скудное жалованье клерка Уолен Прайс не мог откупиться.
— Но я пока не понимаю, как мы можем сбежать. У тебя нет работы. Можно не сомневаться, что папа сразу же уволит тебя, как только мы обвенчаемся без его согласия. Как же мы будем жить?
— Положись на меня. На Западе я найду работу. Столько молодых людей ушло на войну, что рабочие места криком кричат. — Его пальцы играли ее длинным каштановым локоном.
Когда он склонился, чтобы поцеловать ее обнаженное плечо, на котором покоился этот локон, она быстренько огляделась, не видит ли их кто в этом саду на задах дома Хершфилдов. В весеннем воздухе плыла нежная мелодия, которую наигрывал оркестр в доме. Мэгги пришла с двумя сестрами на день рождения Амелии Хершфилд. Уолен без приглашения проскользнул во внутренний дворик, когда она сбежала из компании друзей. Если бы ее кто-то заметил одну в компании Уолена, ее репутация здорово бы пострадала, но она любила его и не задумывалась о последствиях. Закрыв глаза, она отдалась его поцелуям, страстно обжигавшим кожу.
Горячая волна наслаждения охватила тело, когда его настойчивые губы покрыли поцелуями шею и скользнули ниже, касаясь верха груди. Сколько можно противиться? Ее наивное семнадцатилетнее тело исходило страстным воплем от его прикосновений. Другие девушки ее возраста уже были замужем, ожидали детей. В ее затуманенные мысли ворвались его слова:
— Скажи, что ты согласна бежать. Прошу тебя. Я без ума от тебя, Мэгги, я до сумасшествия хочу тебя. Я знаю, что нам делать.
Каждое произнесенное слово он сопровождал поцелуем, разжигающим девичью страсть.
— О да, Уолен, да!
Через восемь месяцев они оказались в Омахе. Казалось, прошла уже целая жизнь с того дня в саду Хершфилдов, где она проявила себя как пошлая дурочка. Мэгги оглядела убогий номер отеля, похожий на сотни других номеров, которые ей довелось повидать, с их комковатыми матрасами и голыми щелястыми дощатыми полами. В одном углу на шатком столике стоял треснувший кувшин и таз, напротив, в другом углу, — стул с наваленной на нем одеждой Уолена.
Уолен. Любовник, но не муж. И теперь она даже была благодарна судьбе за это.
Доверчивая дурочка, поверила ему и его россказням о том, как мы обустроимся и закатим веселую свадьбу. Ты заслужила это. Что ж, принимай то, что заслужила.
Подавив всхлип, вызванный все усиливающейся болью в спине, она выбралась из постели.
Обхватив округлившийся живот, она прошептала:
— Ох, крошка, и в какой мир я тебя выпускаю?
Но каков бы ни был этот мир, Уолену Прайсу в нем места не было. Так решила Мэгги. Когда она начала тяжелеть и терять стройность, она заметила отвращение, которое Уолен стал испытывать к ее телу. Когда же ее стало тошнить и доктор сказал, что если она не хочет навредить еще не родившемуся ребенку, то должна бросить работу в прачечной, Уолен перешел к прямым оскорблениям. Но больше она не позволит ему ударить себя и причинить страдания ее ребенку. Вчерашнего с нее довольно!
Мэгги помылась, как смогла, расчесала и собрала волосы в пучок. Поскольку на нее теперь налезало только одно платье, выбрать было несложно. Когда она закончила одеваться и паковать свои жалкие пожитки, на ступенях лестницы послышались шаги Уолена.
Он открыл дверь и задумчиво уставился на нее покрасневшими глазами, даже не замечая собранной сумки.
— Ну и вид у тебя. Краше в гроб кладут.
— Не сомневаюсь. Ведь я только что встала из него, — ответила она, когда он хлопнул дверью и рухнул на стул. — А ты, надо полагать, опять проигрался в карты.
— Ты стала невероятной занудой, Мэгги. Должен же я пробовать возместить наши потери, поскольку ты не работаешь, — язвительно сказал он.
— Наши потери… Да, те деньги, что ты украл из конторы моего отца, а потом спустил в игорных домах от Массачусетса до Небраски. А ведь ты взял не одну тысячу.
— Старик был отвратительно богат. С него не убудет! Жаль, что ему наплевать на любимую доченьку, что не может обеспечить ее в час нужды, — фыркнул он, разглядывая ее бледное лицо.
— Ты осмелился написать папе? После того, что натворил?
Он презрительно пожал плечами, скидывая башмаки и начиная раздеваться.
— Стоило попробовать, коли ты упрямишься это сделать.
— Я не виню его, я знаю, что он пережил. А я была дура, что поддалась на твои сладкие речи, но только я не позволю, чтобы невинный ребенок расплачивался за мои грехи.
— Что это ты затеяла? — спросил он без особого интереса. Зевнув, он побрел к постели, но слова Мэгги остановили его.
— Я ухожу, Уолен. Миссис Биркхауз из салуна «Золотая лилия» предлагает мне комнату и работу — вести ее счета. Она понимает, что это значит — рождение ребенка.
— Ребенок! Проклятый ребенок! Ты больше ни о чем не хочешь думать. Что ж, отправляйся. Мне наплевать. Ты мне никак не подходишь — слишком толста для постели и слишком плохо себя чувствуешь, чтобы работать.
Так умерла последняя надежда Мэгги Уортингтон на то, что этот мужчина попросит прощения и поклянется заботиться о ней и о ребенке. Умерла и вера в мужчин.
— Прощай, Уолен, — бесцветно сказала она. Подхватив сумку, она направилась к двери.
— Пора тебе, милочка, начать зарабатывать. Я знаю, это тяжело, когда такое горе еще не пережито, — масленым от заботливости голосом произнесла Велла Биркхауз, глядя на Мэгги.
Мэгги вспыхнула и поставила чашку.
— Я же вела все ваши счета, миссис Биркхауз. И хотя, — она сглотнула ком в горле, — хотя со дня смерти моей дочери прошла лишь неделя, я уже сверила все гроссбухи и…
Миссис Б, как звали ее работающие у нее девушки, от души рассмеялась, прерывая Мэгги.
— Милочка, я говорю не о тех простых сложениях и вычитаниях. Я говорю о настоящих заработках. Почему, ты думаешь, я взяла тебя к себе — из благотворительности? Я благотворительностью не занимаюсь, — решительно заявила она.
Сердце замерло у Мэгги в труди.
— Вы х-хотите сказать, чтобы я стала одной из ваших девушек? — упавшим голосом спросила она — Ну, ну, не изображай невинность. Тебе уже приходилось иметь дело с мужчинами.
Лицо Мэгги помертвело от стыда, но в глазах вспыхнуло голубое пламя. И почему ей раньше казалось, что в этих холодных темных глазах скрывается доброта? Никто в мире хуже меня не разбирается в людях.
— У меня был всего лишь один мужчина.
— Но ведь он не был твоим мужем, не так ли? И он оставил тебя без цента, когда я подобрала тебя.
— Он не оставил меня. Я ушла от него, — сказала Мэгги, упрямо подняв подбородок. Старуха фыркнула.
— Большая разница. И у тебя есть родственники, которые могут тебя приютить? — Ее опухшие маленькие глазки насквозь просматривали Мэгги. — Не думаю.
— Так вы уже все решили, да? При первой же нашей, встрече в прачечной? Предложили мне хорошую работу, когда доктор велел оставить тяжелый труд…
Она сжала кулаки в бессильной ярости, сообразив, как же ее легко обманули.
— Давай посмотрим на дело с другой стороны. Последние два месяца я оплачивала твое содержание. Даже заплатила доктору, чтобы он спас твою жизнь, когда ребенок умер. Я была по-настоящему терпелива, ожидая, пока ты поправишься и совладаешь со своим горем, но ты и по сей день никак не переживешь утрату. А пора бы.
— По сей день! — выкрикнула Мэгги так резко, что задребезжал фарфор на столе.
— Ну вот что, — снисходительно хихикнула Велла. — Я думаю, сегодня вечером самое время. У Марджи и Лаверил приблизительно твой размер. Примерь их платья и отбери себе несколько. А завтра я приглашу нашу швею, и мы сочиним для тебя соответствующий наряд, — добавила она вкрадчиво.
Мэгги обмякла на стуле, глядя на недоеденный кусок хлеба и крошки от яйца на тарелке. По крайней мере, здесь ей и стол и кров, да и ни один мужчина не посмеет поднять на нее кулак. Она своими глазами видела, как в салуне «Золотая лилия» обращаются с грубиянами. Огромный чернокожий по имени Ауди выбрасывал таких на улицу.
Ее дочь умерла, она появилась уже мертвой после двух дней мучительных родов. Мэгги сама чуть не умерла. Тело выжило, но души не ощущалось.
Мэгги подняла голову и встретилась с глазами Веллды.
— Хорошо. Я начну сегодня вечером. И к концу месяца стану самой дорогой шлюхой в Омахе.
Свою историю о глупой страстной увлеченности с ужасными последствиями Мэгги закончила перечислением событий, связанных с борьбой за выживание, отъездом из Омахи и встречей с Бартом Флетчером, изменившей ее жизнь. Она замолчала и посмотрела на Идеи, не отрывающую от нее глаз, полных слез.
— А если бы ты вернулась домой, отец простил бы тебя? — спросил Идеи.
Мэгги знала, что Кэйн Уортингтон никогда бы не снизошел до этого, и горячо пожелала, чтобы Колин Маккрори оказался совсем другим отцом.
— Может быть, — осторожно ответила она. — Но я не стала испытывать судьбу. Он всегда был таким отчужденным и далеким… К тому же это Бостон, не забывай. И он совсем не такой отец, как у тебя, Иден.
Иден задумалась, понимая, что теперь-то уж она может рассказать правду о Джуде Ласло. И тут ей пришла в голову неожиданная мысль. Она оглянулась на Бо Прайса, которого отрядили наблюдать за появлением апачей.
— Так поэтому тебе так не нравится мистер Прайс? Думаешь, он родственник Уолена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47