– Вы должны идти, – ответила Генриетта. – Уходите, пока никого нет. Джейкоб, я не хочу, чтобы вас поймали.– Уйду, но при одном условии.– При каком же?– Завтра утром вы встретитесь со мной в лесу над Бэйнденом.– Я не могу. Я доберусь до дворца лишь поздно вечером. И, кстати, откуда вы знаете, что я еду именно туда?Чаллис рассмеялся.– Догадался. Но если вы не можете прийти утром, то, может быть, придете вечером? Я буду ждать вас, пока совсем не стемнеет.– А когда стемнеет, отправитесь грабить какого-нибудь невинного путника?Чаллис хотел поцелуями заставить ее замолчать, но приближающийся топот копыт заставил его вы прыгнуть из кареты и вскочить на свою собственную лошадь.– Прощайте Вы найдете своих слуг привязанными к дубу в сотне ярдов отсюда, справа от дороги. До завтра.С этими словами Джейкоб взмахнул шляпой и исчез в лесу раньше, чем Генриетта успела опомниться.
Ничего не могло быть приятнее такого возвращения. После недельного отсутствия вернувшись в Шарден, Николас Грей обнаружил ожидавшее его письмо от Люси Бейкер с приглашением отобедать во дворце в тот самый день, когда он приехал. В приписке сообщалось, что мисс Тревор гостит во дворце и тоже будет присутствовать.По такому случаю, естественно, требовалось принять ванну. Сидя в теплой воде, Николас сознательно не позволял себе думать о неприятных перспективах, ожидавших его после того, как закончатся светские развлечения.В это утро он расстался с Роджерсом и Джекиллом, оставив их в доме Роджерса, где проходило очередное совещание. Оба они, каждый по-своему, вновь вызвали у него неприязнь и опасения. Джекилл упорно настаивал, чтобы Грей, используя себя в качестве приманки, заманил в ловушку грабителя с Пенни-Бриджа.– Раз вы знаете, кто он, партия уже наполовину выиграна. Он сделает все что угодно, лишь бы его отпустили. Тем более, что вы говорите, что у него уже есть основания ненавидеть Джарвиса. Если не ошибаюсь, они повздорили из-за женщины?Николас пробормотал нечто невразумительное, в очередной раз проклиная себя за то, что прибегнул к их помощи.Роджерс встал, его широченным плечам, казалось, было тесно в маленькой комнатке.– Я намереваюсь предпринять кое-какие шаги, – заявил он.– Какие именно? – поинтересовался Николас.– Могу только сказать, что это связано с Джарреттами.Этим сообщением и пришлось довольствоваться Николасу. С трудом выбросив из головы охотников за наградами, Николас вытерся и начал облачаться в свой лучший костюм – серые бриджи, шелковые чулки, розовато-серый, расшитый серебром, жилет и коричневый бархатный камзол, надеясь, что в таком виде он будет соответствовать величественной обстановке архиепископского дворца.По прибытии во дворец его проводили в маленький салон Люси. Комната казалась переполненной людьми – помимо присутствовавших в полном составе Бейкеров, здесь были еще Джон Лэнгхем и прелестная мисс Тревор в открытом голубом платье. Николас отвесил общий поклон, жалея, что не может провести этот вечер наедине с Генриеттой и позабыть об остальных. Устыдившись таких неблагодарных мыслей, он вступил в беседу с хирургом.– Смогли ли вы помочь Джейкобу Чаллису, сэр?К огромному удивлению Николаса, на лице доктора появилось опасливое выражение.– М-м, да… Да, конечно. Его раны благополучно зажили.– Потрясающе! – продолжал Николас, надеясь выудить из доктора дополнительные сведения. – Но странное дело, коль скоро он не разбойник с Пенни-Бридж, а я безоговорочно верю мисс Тревор, что это не он, то за что же на него так взъелся Кит Джарвис?Джон Лэнгхем пришел в еще большее замешательство.– Кто знает? Может быть, женщина?Николас медленно наклонил голову.– Возможно.Аромат цветов подсказал ему, что к ним подошла Генриетта, и лейтенант Грей, сияя, повернулся к ней. Именно в этот момент он понял, что уже никогда не будет таким, как прежде, что он, наконец, полюбил. И что на его долю выпало не спокойное нежное чувство, не обычная привязанность, постепенно перерастающая в нечто большее, – нет, уделом Николаса Грея должна была стать огромная, внезапная страсть, бесконечное томление, всепоглощающее пламя, заставляющее полностью посвятить себя служению любимому человеку.– Мисс Тревор, – вымолвил он, удивляясь тому, что еще может говорить.– Лейтенант Грей. – Генриетта сделала реверанс. – Как поживали с тех пор, как я в последний раз была в Мэйфилду?– Благодарю вас, неплохо. Но меня тоже здесь не было.– Вот как?– Я уезжал по делам. А вы как проводили время?– Была дома с матерью, сестрами и братом. Занималась рукоделием, гуляла по парку.На щеках показались ямочки.– Какая мирная, идиллическая картина.Генриетта вздохнула.– Это и в самом деле так. Но иногда мне кажется, лейтенант Грей, что покой – это еще не вес. Я часто думаю о том, как интересно было бы родиться мужчиной и жить насыщенной, полной приключений жизнью.Он улыбнулся, немного удивленный ее словами.– Очень трудно представить вас мужчиной, мисс Тревор.Генриетта серьезно взглянула на него.– И, тем не менее, мне это удается.– И каким же мужчиной вы себя видите?Девушка нахмурилась.– Самым обыкновенным. Ничего особо выдающегося или интересного. Простой, заурядный человек со склонностью к плотницкому ремеслу.Запрокинув голову, Николас рассмеялся так громко, что привлек к ним всеобщее внимание.– Что случилось? – осведомился Томас, поднося к носу обшитый кружевами платок.– Мисс Тревор сказала кое-что смешное, – смущенно признался Николас, осознав свой промах.– Вот как? – неприветливо произнес Томас, и Николас подумал, что он выглядит карикатурой на стареющего щеголя, разодевшегося для придворного бала, вместо того, чтобы быть тем, кто он есть – младшим сыном провинциального сквайра, живущим в отдаленной части Суссекса.Заметив нарастающую напряженность, Люси поспешила пригласить всех к столу. Члены семьи и гости парами проследовали вниз, в большой зал, посреди которого стоял длинный стол. Провожая Генриетту к ее креслу, глядя на остатки былого величия места, где некогда обедали архиепископы Кентерберийские, Николас как бы окунулся в прошлое и вновь ощутил необъяснимую родственную связь с дворцом.Они заняли свои места: старый сквайр Бейкер во главе стола, справа от него – Генриетта, слева – Филадельфия. На противоположном конце сидела Люси с Николасом и Джоном Лэнгхемом. Между ними разместились Джордж, Томас и Найзел, причем последний, оказавшись рядом с Генриеттой, беспрестанно краснел. Это весьма позабавило бы лейтенанта, если бы молодой человек, оказавшись между Греем и предметом его обожания, не мешал Николасу с разговаривать с Генриеттой.Проголодавшийся после проведенного в дороге дня, Николас очень обрадовался, когда на стол подали старую, добрую, солидную английскую еду, причем в изрядном количестве. По-видимому, решил Николас, Люси Бейкер не признавала сомнительных деликатесов французской кухни, входивших в то время в моду во многих богатых домах Англии, – первая перемена блюд была традиционная, истинно английская, и состояла из огромного линя, сваренного в эле, приправленного лимоном и розмарином, супа с вермишелью (единственная экзотическая черточка, отметил Николас), бараньего филе и пирога с курятиной.Но когда с этим было покончено, Николасу довелось отведать и деликатесов: голубей и спаржи, телятины с грибным соусом, сладкого мяса и омара. Трапеза завершилась огромным абрикосовым тортом, украшенным пирамидой из взбитых сливок и озерцами желе, после которого подали свежие фрукты.Когда принесли белый портвейн, Люси вдруг вздохнула.– Как жаль, что у нас нет музыкантов.Старый сквайр Бейкер, который так наелся, что побагровел и едва мог дышать, проворчал.– Зачем тебе еще и музыканты?– Ну как же, отец, они должны здесь быть. Посмотри, вон специально выстроенные для них галереи. Когда-то там сидели менестрели.Николас не знал, что заставило его сказать.– Хотите, я вам сыграю?Хотя кое-кто из присутствующих явно был ошеломлен этим неожиданным предложением, Генриетта умоляюще сложила руки и произнесла.– О-о, лейтенант, в самом деле? Это было бы прекрасно! На чем вы играете?Приободрившись от такой поддержки, Николас отважно продолжал.– Если мисс Бейкер пожелает, я мог бы сыграть на лютне.– Разумеется, я пожелаю, – уверенно ответила Люси и приказала одному из слуг принести из гостиной лютню.– Может быть, мне пойти на галерею? – полушутя предложил Николас.– О, конечно! Это будет так увлекательно. Как вы считаете, отец?– Мне все равно, – буркнул старик. – По мне, что эти чертовы ноты, что кошачий визг. Валяйте, Грей, раз это развлечет дам.Николас поклонился, взял лютню и по узенькой лестнице поднялся на галерею. Там все еще стояли два маленьких стульчика, и Николас сел на один из них, так, что снизу была видна только его макушка. Он прикоснулся к струнам, но из-под его пальцев полилась совсем не та мелодия, которую он намеревался сыграть. Вместо нее зазвучала музыка из другого, забытого столетия, такая живая и веселая, что те, кто сидел внизу, невольно начали притоптывать ей в такт, а Люси, наклонившись вперед, шепнула.– Как хорошо он играет.И в ответ на их аплодисменты Николас играл еще и еще, веселые красивые мелодии и жалобные любовные песни сплетались, образуя волнующий водопад звуков. Даже старый сквайр перестал брюзжать и прикрыл глаза, но не заснул. Прислушиваясь к величественной каденции, Генриетта вдруг поняла, что Николас любит ее, что каждая нота, каждый звук – для нее. Девушка поняла, что и она неравнодушна к нему, но что за чувство она испытывает – любовь или дружескую привязанность, Генриетта пока не разобралась.Наступившая тишина показалась всем внезапной, и сидящие за столом леди и джентльмены изумленно переглянулись. Как, уже все кончилось?.. Когда Николас, измученный, опустошенный, спустился с галереи, его встретили бурным взрывом аплодисментов. Он стоял, выпрямившись, и поверх голов остальных смотрел прямо в глаза Генриетты.Там, под сводами этого древнего зала, они обменялись молчаливым приветствием, и его губы сами собой шепнули: «Я люблю вас».Было уже совсем темно, когда обед, начавшийся в два часа пополудни, наконец, закончился. И когда Генриетта, стоя в дверях дворца вместе с Бейкерами, дружески махала на прощание двум отъезжающим гостям, она вдруг вспомнила, что совершенно забыла о Чаллисе, напрасно ждавшем ее в лесу над Бэйнденом. Девушка уже повернулась, чтобы войти в дом, но в этот миг встретилась глазами с Греем, на бесстрастном лице которого уже не было следов пережитого волнения. Они обменялись легкими улыбками, за которыми оба пытались скрыть различные по природе, но одинаково глубокие чувства. Затем они отвернулись друг от друга, Николас поехал по дороге рядом с экипажем Джона Лэнгхема, а Генр етта исчезла в дверях.Переговариваясь с доктором через окошко кареты, на спуске, ведущем к Коггин-Милл, Николас вдруг услышал громкие крики и топот копыт. Он поспешил в ту сторону, откуда доносился шум, увидел группу людей с факелами и узнал в одном из них Джона Джарретта, того самого, что прославился не удачным арестом Фрэнесса Хэммонда.Но, видимо, Джарретт не пожелал сдаваться, потому что сейчас в середине группы вооруженных людей опять брел Хэммонд, с унылым лицом и связанными за спиной руками.– Что здесь происходит? – спросил Николас, когда процессия поравнялась с ним.– А, лейтенант Грей, это вы. – Джарретт немного смутился. – Мы снова поймали этого мерзавца – и на этот раз он попадет к судье, карманы которого еще не успел набить золотом.– Вы поймали его на воровстве?– Нет, сэр, извините за грубость, на блуде. Он развлекался под деревом с деревенской девчонкой и как раз вошел во вкус, когда мы подоспели. Мы взяли его прямо со спущенными штанами. – Джарретт довольно ухмыльнулся и, понизив голос, добавил. – Блудливая скотина.Николас не смог сдержать улыбки.– Куда вы его ведете?– На эту ночь запрем в подвале «Звезды». Вести его в «Дуб» слишком рискованно. Завтра прямо с утра он предстанет перед судьей.– Желаю удачи, – сказал Николас. – Может быть, вам нужна помощь?– Нет, сэр, спасибо. С таким уловом мы и сами справимся, с вашего позволения. Доброй ночи, сэр.– Доброй ночи.Лейтенант поехал своей дорогой, думая о том, что хотел бы жить в иное время и выбрать себе другую, более спокойную профессию, не требующую охоты за себе подобными, – занятие, которое в последнее время все меньше и меньше ему нравилось. Глава сороковая Легкий дождь, прошедший над Бивелхэмской до иной, омыл землю и принес с собой мягкий теплый туман. На краю долины туман был более густым, и обитатели укромной фермы чувствовали себя еще в большей безопасности, чем обычно. Несмотря на непогоду, дверь кухни была открыта, и оттуда доносились взрывы хохота и мужские голоса, среди которых преобладал визгливый баритон Фрэнсиса Хэммонда, такой же противный, как он сам.– Какая ночь! – заливался он. – Сначала этот ублюдок Джарретт, можно сказать, схватил меня за пляшущие ягодицы, а потом запер в подвале «Звезды» Ну, а потом появился ты, Тед.Эдвард усмехнулся.– Видел бы ты их рожи, Кит, когда мы ворвались туда. Хозяин гостиницы завопил от страха, а храбрец Джарретт чуть не обмочился.– Да что ты? – восхитилась Эмили.– Да, он был весьма близок к этому.– Это выглядело потрясающе, – продолжал Фрэнсис. – Все трос – в одних рубашках, да так и размахивают пистолетами.– Значит, Джарретт выпустил тебя? – спросил Кит.– А что ему оставалось делать, когда к его спине приставили дуло? Ох, ну и чертыхался же он!– Славно проделано, – похвалил брата контрабандист. – Жаль, что меня там не было. – Он переменил тему. – Говорят, что Чаллис в последние дни что-то совсем затих. Что с ним стряслось?– Мать говорит, что с тех пор, как он вернулся из Лондона, он сам не свой.– Я считал, что с ним уже покончено, – признался Кит. – Не представляю, как ему удалось выжить после той трепки, что мы ему задали. Но я обещал, что уберу его со своего пути и, клянусь Всевышним, я это сделаю!– Одного не могу понять, – пожал плечами Эдвард, – почему его тогда выпустили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65