В этот миг он легко мог представить, как королева Изабелла и милорд епископ Уинчестерский, сблизив нахмуренные лица, обсуждают черные планы свержения Эдуарда II.Однако заговорил архиепископ вполне дружелюбно:– Как поживаете, дорогой Шарден? Как обстоят ваши дела в Баттле?«Не играет ли он словами? Неужели он намекает на Николь де Ружмон?» – подумал Роберт, но вслух произнес.– Все в порядке, милорд. А что нового в Кентербери?– Я уже несколько дней там не был. Важные дела удерживали меня в Мэгфелде.Наступила тишина. Роберт от волнения заерзал на стуле и наконец, не выдержав, спросил:– Вы посылали за мной, милорд? Мне сказали, что дело срочное.Архиепископ изобразил удивление.– В самом деле? Прошу прощения. Мой секретарь склонен преувеличивать важность моих поручений, и иногда это приводит к конфузным ситуациям. Но он старинный и преданный слуга – он был со мной еще в Уинчестере, – и я не хотел бы с ним расставаться.Это замечание не требовало ответа, и Роберт промолчал, в душе уповая, что сумеет разгадать следующую хитрость архиепископа.– Вы, конечно, знаете, что являетесь наиболее вероятным кандидатом на пост шерифа графства Суссекс?– Неужели, милорд? – в голосе Роберта не было особого энтузиазма: он очень хорошо понимал, что архиепископ лишь подбирается к тому, ради чего его вызвал.– Именно так. – Все тот же ровный голос. – Разумеется, есть и другие претенденты, но, естественно, выбор короля падет на того, кто, во-первых, лучше других доказал свою преданность короне, и, во-вторых, обладает более высокими родственными связями. Короче говоря, это должен быть человек, которому можно было бы всецело доверять. Такой человек, как вы, Роберт.– Милорд, это слишком большая честь для меня, – пробормотал Роберт, опуская голову, чтобы скрыть, насколько он поражен услышанным. Неужели Стратфорд говорит искренне?– А почему бы и нет? Вы далеко не глупы, хорошо проявили себя на службе и, с соответствующими семейными связями…Роберт исподлобья взглянул на архиепископа.– О каких семейных связях вы говорите, милорд?Стратфорд сидел неподвижно, лишь полы его черного одеяния слегка колыхались от сквозняка.– О связях, возникающих в результате замужества. Одно ваше слово – и вы можете значительно укрепить положение своего рода. Я прошу руки вашей дочери Ориэль для моего брата Колина.От неожиданности у Роберта отвалилась челюсть, настолько он был ошеломлен.– Почему вы так изумлены? Ему всего лишь тридцать лет. Он никогда не был помолвлен и утверждает, что безумно влюблен в вашу дочь. Что же в этом такого странного?– Но, милорд…«Господи, но не могу же я вслух сказать, что все в один голос утверждают, будто Колин – идиот, что сплетни о его лунатизме ходят по всей Бивелхэмской долине!»– Да-да, я слушаю?..Роберт затряс головой.– Не знаю, что и сказать, милорд.Внезапно архиепископ потерял терпение и не счел нужным этого скрывать:– Хочу заметить, Шарден, что меня удивляет ваша реакция. Я, признаться, полагал, что союз с братом архиепископа Кентерберийского польстит любому отцу в нашем королевстве.В Роберте вдруг совершенно не к месту взыграл дух противоречия.– Милорд, я ни в коей мере не хотел вас обидеть. Только сознание огромной чести, которую вы мне оказали, заставило меня лишиться дара речи. Естественно, мне было бы очень приятно самому встретиться с господином Колином…– Понятно. – Архиепископ встал и подошел к столу – будто черный призрак вдруг вырос из-под земли.Холеной белой рукой он наполнил вином два золоченых кубка.– Не сомневаюсь, Роберт, что и до вас дошли слухи об исключительной застенчивости и робости моего брата. Конечно, многое из того, что болтают, сильно преувеличено! Но истина состоит в том, что он действительно не питает интереса к людям и сторонится их.– Но как же тогда с Ориэль?– Мне кажется, Колин нравится вашей дочери, а что до него, то он безмерно ей предан. По сути, они очень подходят друг другу. Во всяком случае, так я подумал, когда Ориэль вчера у нас обедала. – Сделав паузу, архиепископ отпил глоток вина и немного пожевал тонкими губами, наслаждаясь изысканным вкусом. – Само собой разумеется, учитывая упомянутые особенности моего брата, вопрос о приданом вообще не будет ставиться. Что вы теперь скажете?Роберт едва не упал со стула: вначале Джулиана де Молешаль, а теперь – сам архиепископ Кентерберийский! И оба готовы взять его дочь без приданого!– Я должен подумать, милорд, – осторожно ответил Роберт.На лице Стратфорда не шевельнулся ни один мускул, но взгляд стал заметно жестче.– Я ожидал от вас несколько иного ответа, Шарден.Роберт опустил глаза.– Милорд, сейчас я ничего не могу сказать. Совесть подсказывает мне, что следует спросить у Ориэль, не внушает ли ей… робость господина Колина… – Он откашлялся. – Не внушает ли ей…К счастью, он был избавлен от необходимости заканчивать эту фразу – снаружи послышался звук гитары.– Это он, – отрывисто произнес Стратфорд. – Взгляните сами.Подойдя к окну, Роберт взглянул вниз и увидел безобидное создание, склонившееся над музыкальным инструментом с таким видом, будто в нем сосредоточилась вся его жизнь.– Колин! – окликнул Стратфорд. – Сию минуту поднимись сюда. Тебя желает видеть господин Шарден.Молодой человек перестал играть и поднял голову. Роберт увидел в его голубых глазах страх и удивление. Минуту или две спустя Колин все с тем же испуганным видом уже стоял в дверях, неловко кланяясь.Архиепископ заговорил неожиданно громко и резко:– Давай-ка, скажи господину Шардену о своей любви к его дочери. Говори! Я уже сделал от твоего имени официальное предложение, теперь твоя оч редь.Его брат, побагровев, переминался с ноги на ногу, в то время как Стратфорд глядел на беднягу с таким видом, точно готов был его ударить. Роберт Шарден не отличался мягкосердечием, но сейчас и ему стало жаль молодого человека.– Итак, вы хотите жениться на Ориэль? – как можно мягче спросил он.– О, да! – воскликнул Колин, бросаясь на колени и в замешательстве целуя руку Роберта. – Пожалуйста, разрешите мне, сэр. Я всегда буду добр к ней, клянусь вам.У Шардена упало сердце – молодой человек был явно не в своем уме.– Я поговорю с ней, – устало ответил он. – Это все, что я могу сделать.– Если она будет со мной, – заверил Колин, – я посвящу ей всю свою жизнь – как было всегда.Выходя из дворца, Роберт де Шарден заметил у задней двери Колина и высокого худощавого юношу, которого он видел впервые. И пока Роберт взбирался на лошадь, незнакомец помог Колину сделать то же самое, а затем и сам вскочил в седло.Проследив за взглядом Роберта, сопровождавший хозяина Коггер пояснил:– Это один из новых домочадцев милорда; оруженосец, прибывший сюда вместе со своим хозяином, гасконским рыцарем.– Что им здесь понадобилось?– Рыцарь хочет получить возмещение за потерю своих земель. Однако поскольку король чересчур занят, чтобы уделить ему внимание, они оба пока поступили на службу к архиепископу. Говорят, оруженосец назначен присматривать за господином Колином.– Стало быть, он действительно сумасшедший?– О-о, совершенно, сэр, – беспечно ответил ни о чем не подозревавший Коггер.Роберт покачал головой, но ничего не сказал. Когда они с Коггером выехали на дорогу, ведущую в Шарден, Роберт увидел, как гасконец и брат архиепископа повернули в направлении Бэйнденна.– Интересно, куда они направились?– Наверное, на речку, сэр. Должно быть, господин Маркус учит полоумного охотиться и ловить рыбу.– А рыцарь? Он чем занимается? Коггер серьезно взглянул на хозяина.– Становится лучшим другом каждого, с кем ему доведется свести знакомство. Он уже приглашен в Глинд, и я знаю, что мадам Маргарет ждала только вашего возвращения, чтобы пригласить его к обеду в Шарден.Роберт опешил.– Маргарет его знает?– Конечно, сэр. Несколько раз они выезжали вместе на прогулки, и она показывала ему самые живописные уголки в наших краях.Брови Роберта взметнулись. Так вот где лежит объяснение неожиданных перемен в его жене! Бедняжка потеряла голову, вообразив, что безземельный гасконец пал жертвой ее чар. По лицу Роберта промелькнула легкая тень неудовольствия, в глазах появилось холодное, расчетливое выражение.– Надеюсь, этот человек должным образом оценил оказанную ему честь?– По-моему, сэр, он очень признателен мадам Маргарет. Он уже приготовил для нее несколько настоев – как говорят, это арабские снадобья для красоты и здоровья.У Роберта сразу возникло множество новых вопросов, но расспрашивать слугу было ниже его достоинства. Вместо этого он заметил:– Спасибо, Коггер, но мне будет интереснее услышать обо всем от самой мадам.Поставленный на место управляющий замолчал, и они отправились домой.
– Кто это? – поинтересовался в свою очередь Маркус, наблюдая за удаляющимися всадниками.– Господин Шарден.– Отец Ориэль? – оруженосец взглянул на далекую фигуру с новым интересом.– Да. А скоро, наверное, будет и моим.– Как это?– Джон попросил для меня руки Ориэль. Он хочет, чтобы она стала моей женой.Желудок Маркуса отреагировал так быстро, что на минуту ему показалось, будто сейчас у него начнется приступ рвоты, и он инстинктивно прикрыл рот ладонью.– Что с тобой, Маркус? Тебе плохо? Ты заболел?Невинные голубые глаза встревожено глядели на Маркуса.– Нет, ничего страшного. Сейчас все пройдет.Маркус сполз с лошади и прижался к ее теплому коричневому боку. Отныне ее запах всегда будет ассоциироваться, для него с невыносимой болью в груди, болью, означавшей, что его сердце разбито.Его глаза скользнули в сторону, и он окинул Колина тяжелым, злым взглядом. Маркусу приходилось слышать, что сумасшедшие дики и необузданны, как животные, в проявлении своей страсти.– Почему ты так смотришь на меня? – встревоженно спросил Колин. – Я в чем-нибудь провинился?Маркусу вдруг стало стыдно. В самом деле, разве у него есть какие-то права на Ориэль? Он лишь однажды разговаривал с ней, вот и все. Если ее отец хочет с помощью архиепископа упрочить свое положение, какое дело до этого бедному гасконцу, оруженосцу разорившегося рыцаря?– Прости меня, – сказал он. – Я задумался.Колин простодушно улыбнулся.– Да, ты очень задумчив. Тогда тоже.– Что ты имеешь в виду? Когда?– Ну, тогда, – многозначительно объяснил Колин. – В тот раз.Они поехали дальше и скоро достигли владений Изабель. Маркус остановился возле большого пруда, заросшего серебристыми ивами, склонившими головы до самой темно-зеленой воды, и спешился. И хотя место было совершенно безлюдное, кто-то, судя по всему, начал строить здесь дом – на берегу пруда возвышались обмазанные глиной стены.– Иди сюда, – предложил Маркус, решив больше не срывать гнев на маленьком человечке, – я покажу тебе, как бросать камешки, чтобы они прыгали по воде.Он швырнул несколько плоских камней, один за другим, наблюдая, как они запрыгали по гладкой поверхности.– Как здорово! Дай, дай я попробую! – Колин подпрыгивал от нетерпения, совсем как ребенок; может быть, такому невинному существу и в самом деле неведомы плотские желания?Камешек, брошенный Колином, сразу утонул, но он тут же поднял следующий и, закусив нижнюю губу, старательно начал овладевать новой игрой, всецело погрузившись в это занятие. С улыбкой наблюдая за ним, Маркус сел на землю, прислонившись спиной к дереву, и снял куртку. Скатав в валик, он подложил ее к себе под голову и, разморенный жарой, прикрыл глаза.Должно быть, он моментально уснул, потому что ему сразу же начал сниться какой-то необычный сон. Как будто он, проснувшись, увидел достроенный дом возле пруда, а рядом с домом девушку, долговязую худощавую девушку с длинными черными волосами. Напевая что-то себе под нос, она собирала цветы. Из открытой двери домика доносилось жужжание веретена, на крыльце спал большой белый кот.Маркус встал, и это движение, видимо, привлекло внимание девушки, потому что она выпрямилась и взглянула на него. Он увидел ее лицо – узкое, худое, даже, пожалуй, костистое, а на лбу поросшее волосами родимое пятно, увидел ее блестящие глаза и бледную кожу.– Ты должен был прийти, – сказала она.Эти слова почему-то так напугали Маркуса, что он сразу проснулся, на этот раз по-настоящему, и, тяжело дыша, сел. Колин, все еще швырявший камешки, обернулся и поглядел на него.– Я уже научился, – сообщил он.– Молодец, ты очень быстро освоил эту игру. – Маркус поднялся на ноги, с удивлением ощущая, как у него ноет все тело.Колин с серьезным видом разглядывал его.– Это заняло не так уж мало времени, – сказал он. – Посмотри, солнце уже садится.Он был прав. Вода в пруду уже не блестела под прямыми солнечными лучами, а тускло мерцала и казалась совершенно неподвижной. Маркус взглянул на дом и вновь увидел недостроенные стены, без крыши и окон.– Должно быть, я немного поспал.– Да, хотя глаза у тебя были открыты. Ты все время смотрел.– На что?– На этот маленький домик.– Там кто-нибудь был?– Нет, никого. Мы все время были здесь только вдвоем.Маркусу вдруг стало холодно.– Пойдем отсюда. Становится прохладно. Пора домой.– Мы вернемся сюда завтра?– Нет, не стоит. Завтра поедем на речку, как обычно.Они сели на лошадей и в молчании направились в Мэгфелд. Поднявшись на вершину холма, откуда уже хорошо был виден дворец, они увидели, как из его главных дверей вышли ярко и пышно разодетые мужчина и женщина. Фигура мужчины показалась Маркусу знакомой.– Кто это? – спросил он. Колин прищурился.– Пьер Шарден, брат Ориэль.У Маркуса упало сердце. В последний раз он видел Пьера над истекающим кровью телом Джеймса Молешаля.
Не поднимая глаз на Роберта, Ориэль сглотнула и снова уставилась на пол.– Скажи же что-нибудь! – нетерпеливо потребовал Шарден. – Ну же, девочка, не стой, будто ты проглотила язык! Пойдешь ли ты за брата архиепископа? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Я даю тебе возможность отказаться, Ориэль, невзирая на твое обещание беспрекословно мне повиноваться. Почему я это делаю? Только потому, что считаю Колина де Стратфорда сумасшедшим лунатиком, вот почему.– Это неправда.– Что ты сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65