«Челендж» – орган Британского коммунистического союза молодежи.

… и еще тоненькие брошюрки о войне, о фашизме, о Советской России.– Борьба будет острой и непродолжительной, – говорил один из ораторов. – Хозяева не допустят, чтобы завод простоял больше недели. У них полно заказов, и они должны их выполнить к сроку. Если им не удастся нас сломить, они вынуждены будут пойти на уступки. Но им нас не сломить, друзья! Нас много, и мы сильны своим единством. Забастовал весь завод – стопроцентная стачка – и ни один человек не вернется к станку, пока не вернутся все и на предъявленных нами условиях. Рабочие люди в Аркли сильны своим единством. В городе нет штрейкбрехеров, этих паразитов на теле рабочего класса.– Кого это он называет паразитами? – прошептала Энн, которая знала по учебнику, что «паразиты – это насекомые, обитающие на теле других живых существ».– Легавых, – коротко ответила миссис Моррис.– А кто такие легавые? – снова спросила Энн, догадываясь, что миссис Моррис отнюдь не имеет в виду породу охотничьих собак,– Я знаю, – сказал Дик: – это когда одни бастуют, а другие приходят и нанимаются на их место.– Предатели, – сурово добавила миссис Моррис, – которые идут против своих и тащат последний кусок изо рта у соседа. Водились и у нас такие в старину, когда бастовали текстильщики. А сейчас их уже нету – все перевелись.Часы на городской ратуше пробили десять. Митинг закончился песней. Слов Дик и Энн не знали, хотя вспоминали, что слышали эту песню у лагерного костра в тот памятный субботний вечер. Мощно вырываясь в ночную мглу из тысячи сильных глоток, она звучала призывным боевым маршем. У ребят чаще забились сердца, Дик почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.Следующий день выдался опять погожим. Представители стачечного комитета отправились на переговоры к руководству заводом, но им велели убираться ко всем чертям. На заводских воротах появились объявления, предупреждающие бастующих, что в случае неявки на работу всем грозит немедленное увольнение. Пикет забастовщиков с нарукавными повязками целый день дежурил у ворот, и, если какой-нибудь истерически настроенный рабочий пытался прошмыгнуть на территорию завода, пикетчики отводили его в сторону и предупреждали от неверного шага. Тут же была полиция, готовая в любой момент пресечь беспорядки.Дик и Энн снова были заняты по горло. Готовился второй номер стачечного бюллетеня, на этот раз гораздо лучше изданный, с подробным отчетом о вчерашнем митинге, с карикатурами и другими материалами. Нужно было передавать донесения пикетчиков и сообщать им распоряжения комитета, подсчитывать собранные деньги, составлять программу любительского концерта и делать тысячу других дел, в которых оба они могли чем-то помочь.В полдень на местном стадионе состоялся футбольный матч. Дик, которого послали передать донесение Биллу, игравшему в одной из команд, так увлекся игрой, что проторчал на стадионе до самого обеда, и Энн встретила его презрительно-негодующим взглядом как дезертира.В среду об Аркли уже говорила вся Англия. Корреспонденты газет атаковали штаб-квартиру забастовщиков, с надеждой вопрошая членов комитета, есть ли арестованные, были ли случаи с перевернутыми трамваями и тому подобные вещи, вызывающие подлинный интерес у читающей публики.– Да нет, – ухмыльнулся Джо, – куда там! Староват стал для таких штучек. Мне уж даже и трамвая не перевернуть одной рукой. А ежели великобританскому массовому читателю и вправду наплевать на судьбу шести сотен семей рабочих, борющихся за кусок хлеба насущного, валяйте-ка лучше в Блэкпул и напишите что-нибудь этакое о купальщицах и лейбористских боссах В небольшом курортном городе Блэкпуле происходят ежегодные конференции и находится штаб-квартира лейбористской партии – правосоциалистической партии, изменившей делу рабочего класса. Прикрываясь пролетарской фразеологией, лейбористы проводят политику, играющую на руку буржуазии.

.Четверг. Единство забастовщиков не сломлено. Чувствуют себя бодро и уверены, что конец недели принесет победу. Завод безмолвствует. Единственные живые существа на нем – руководство и охрана.И в то же время… ни малейшего признака, что владельцы фирмы пойдут на уступки. Ни единого предложения стачечному комитету о начале мирных переговоров.– Не нравится мне все это, – сказала Уин, когда утром в пятницу семейство собралось к завтраку. – Похоже, что Хопли держат за пазухой какой-то сюрприз.– Что ты мелешь? – возмутился брат. – Они не могут не возобновить работу, иначе их ждет полный крах. А как они могут пустить завод без рабочих?– Не знаю, не знаю, но только все это мне не нравится.Послышался торопливый стук в дверь. В кухню влетел Билл; глаза у него горели.– Вы ничего не слыхали? Завод работает – пущен на полный ход! Надо что-то делать, или мы погибли!Уин выскочила из-за стола.– Что ты несешь, Билл? Не может быть! Ведь переговоры даже не начинались…– А их, верней всего, и не будет. Завод полон легавых. Они отняли у нас нашу работу, девочка. Глава четырнадцатаяДубинки В тесной кухоньке будто бомба взорвалась. Все сидели как громом пораженные.– Билл, ты рехнулся, – произнесла наконец Уин. – Где они могли взять столько квалифицированных рабочих?Со всей страны свезли – из Лондона, Лидса, Манчестера, Их привезли на завод в закрытых фургонах сегодня в пять утра. Уин рассмеялась:– Скоро это кончится. Как только мы сумеем пробиться к ним и все объяснить.– А если не удастся? Завод превращен в крепость. Даже продуктами запаслись на случай осады. И раскладушками – будут спать прямо на территории. Им шагу не дадут ступить с завода, пока не кончится забастовка.– Не волнуйся, как-нибудь проберемся.– Ворота на замке, не войдешь.– Взломаем! Ладно, пошли в комитет. Надо поговорить с Джо.После небольшой летучки в штабе во все концы города помчались велосипедисты с призывом: «К одиннадцати утра собраться на Рыночной площади».– Мы двинемся маршем к заводу, – сообщила Уин, – с духовым оркестром, и все как полагается. Мы попросим работающих выйти за ворота и попытаемся их убедить не предавать интересы рабочих. Они примкнут к нам, когда поймут, в чем дело. Это будет крупнейшая из демонстраций в Аркли со времен всеобщей стачки Крупнейшая за всю историю английского рабочего движения забастовка 1926 года, сорванная из-за предательства лейбористских лидеров.

.Часы на ратуше пробили одиннадцать.– Пора, – сказал Джо, расталкивая собравшихся. Все вышли, хлопая дверьми, и направились вниз по улице.Все двигались в одном направлении – к площади. Среди людского потока, беспрестанно подавая гудки, пробирались автомобили, словно корабли по Ла-Маншу в густой туман. Трезвонили трамваи, и полицейские орали:– Не скопляйсь! Разойдись!Полицейских было немного, и они явно нервничали: было похоже, что демонстрация застала их врасплох.Человек с красной повязкой на рукаве подал сигнал свистком. Демонстранты быстро построились в неровную колонну по четыре.Взвились самодельные флаги. Красным и черным на кусках полотна было выведено: «ПРЕКРАТИТЕ ШТРЕЙКБРЕХЕРСТВО!», «ЭТО НАША ОБЩАЯ БОРЬБА!», «НИ ПЕНСОМ МЕНЬШЕ – НИ МИНУТОЙ БОЛЬШЕ!» А впереди реяло красное знамя.– А вы тоже пойдете? – неожиданно спросила Уин.– Конечно!– Нам страшно интересно!– Боюсь, что будет больше чем интересно. Слушай, Дик, – Уин помрачнела, – если будет жарко, позаботься об Энн, понял?– А что?– Да ничего. Просто делай, как я прошу. Загремел оркестр, раздалась барабанная дробь, и колонна, извиваясь змеей, потянулась с Рыночной площади. Головная часть демонстрации уже вступила на близлежащую улицу, а они еще не двинулись с места. Золото труб полыхало на солнце, тяжелыми складками ниспадал пурпур знамени, а под ним маячили огненная шевелюра Билла и серая кепка Джо. И по обе стороны, как на волнах, подскакивали черные каски полицейских.Чем ближе к заводу, тем полицейских становилось больше. Они спокойненько пристраивались с обеих сторон к колонне и шагали в ногу с демонстрантами. Энн испытывала неприятное ощущение человека, стиснутого со всех сторон. Кругом столько полицейских, с такими презирающими лицами! Она вспомнила продолжение того же стихотворения: «Угнетенных, отверженных строй, окаймленный блеском штыков…»Вскоре демонстрация вступила на улицу, которая оканчивалась заводскими воротами; это был тупик, не имеющий других выходов.Неожиданно музыка смолкла. Колонна замерла. Сначала остановились передние и, подняв руки, дали знак остальным. Спереди доносились чьи-то встревоженные голоса.– Что случилось? – взволнованно спросила Энн. – Отсюда ничего не видно.Дик вытянул шею, но за колышущимися флагами трудно было что-либо рассмотреть.Это Джо, – сказал он. – Сцепился с полицейским инспектором… ну, с этим… знаешь, у которого напомаженные усы. Полицейских полно, всю улицу запрудили.– Они нас не пустят к воротам, – громким шепотом произнесла Уин, – и нам не удастся поговорить со штрейкбрехерами!– Куда ты, Уин?– Остановитесь оба, где стоите, а еще лучше отойдите к сторонке, не лезьте на рожон. – Расталкивая людей, Уин двинулась вперед и вскоре скрылась из глаз.Дик попробовал было пробиться вслед за ней, но вокруг раздались негодующие выкрики:– Не нарушай ряды! Жди свистка!И он действительно раздался – но только свисток полицейского инспектора. Дик увидел, как светло-синяя стена полицейских мундиров внезапно двинулась на них и стала теснить голову колонны. Сверкая на солнце, взлетали и опускались лакированные полицейские дубинки.По толпе прошел гневный ропот, по всей колонне пробежала волна, словно она действительно была живым колеблющимся телом змеи. Люди, теснимые спереди, отступили на один-два шага, но тут же, ломая ряды, бросились вперед.Словно паруса в шторм, развевались знамена. Над головой просвистели булыжники. Где-то с резким звоном вылетело стекло.– Вперед, ребята!– На завод!– Долой штрейкбрехеров!В толкучке Дика и Энн швыряло из стороны в сторону. Трудно было понять, куда тебя несет, вперед или назад. Одно было совершенно ясно: полицейские дубинки, которые, словно цепы, молотили направо и налево, мелькали все ближе и ближе.Энн начало мутить от страха. Она столько читала о битвах… и все-таки сейчас ей больно было видеть – впервые в жизни, – как люди, охваченные жестоким гневом и обуреваемые ненавистью, сражаются друг с другом не на жизнь, а на смерть. Это было страшное зрелище. Несколько демонстрантов уже лежали на мостовой. Видна была кровь. А полицейские все продолжали нажимать, их дубинки гуляли по головам, плечам рукам…Рабочие – мужчины и женщины – сражались отчаянно, но, безоружные, не могли противостоять напору полицейских, которые теснили их шаг за шагом. Полицейские вырывали из рук людей флаги, ломали древки, с треском раздирали на куски материю. Затем последовала борьба вокруг знамени, но его удалось спасти, передав над головами в хвост колонны.В дверях магазина сгрудилась кучка зевак. Сержант и констебль с руганью выставили их оттуда на мостовую.– Вон отсюда! Вы… этакие!На самой середине улицы пристроился какой-то человек с фотоаппаратом; он хладнокровно фотографировал двух полицейских, избивающих поверженного наземь стачечника. Сержант вырвал у фотографа из рук фотоаппарат и наступил на него сапогом.– Послушайте, вы не имеете права… В свободной Англии… Я буду жаловаться!– Сколько угодно, – невозмутимо ответил сержант, заламывая ему руки за спину. – Вы арестованы.– Вы не имеете права…– Не имею права? Неужели? Вы мешали мне при исполнении служебных обязанностей. Эй, Хэррис, пихни в карету эту грязную свинью!Дик и Энн отступили вместе с последними демонстрантами под безжалостным натиском полицейских дубинок. Дик чуть не рыдал от ощущения собственного бессилия.Они вернулись в помещение комитета. Вскоре пришел Джо и с ним еще два-три стачечника. Он долго сидел, не произнося ни слова. Видно было, что у него дрожат руки.Потом пришла Уин. Глаза у нее горели, а на лбу была шишка величиной с куриное яйцо.– Билла арестовали. И Фрэнка, и Джима. Надо подумать о деньгах, чтобы внести за них залог.Заглянул мальчишка-газетчик и швырнул на стол экстренный выпуск «Аркли ивнинг пост». Огромными жирными буквами поперек всей полосы стояло: ВОЛНЕНИЯ НА АВИАЦИОННОМ ЗАВОДЕ В АРКЛИ«Возмутительные выпады разнуздавшейся черни». – «Полиция, чтобы очистить улицу, была вынуждена пустить в ход дубинки», – с отвращением прочла вслух Уин.– Сволочи! – выругался Дик.– Все равно мы победим! – сказала Уин, и в голосе ее прозвучала вера в правоту своего дела. Глава пятнадцатаяНевинные овечки – Выйдем на улицу, – предложила Энн. – Может быть, на свежем воздухе что-нибудь в голову придет.– Ну что ж, пошли, – нехотя согласился Дик, поднимаясь вслед за сестрой. – Что-нибудь придумала?– Пока нет.Они понуро брели по Рыночной площади.– Ну чем мы-то с тобой можем помочь? – сказал Дик. – Мы ровным счетом ничего не знаем, и мы не рабочие, даже не жители Аркли…– Ты повторяешь сказанное Джо в самом начале, когда мы присоединились к бастующим. Но ведь вышло так, что мы смогли принести пользу.– Вот если бы Лайэн был сейчас здесь! Он бы не растерялся. Выдал бы себя за главного констебля полиции или придумал что-нибудь еще.– Но его нет, – прервала Энн, – и мы сами должны что-то придумать. Давай-ка лучше подумаем, что бы сделал Лайэн, будь он здесь.Несколько минут оба шагали в полном молчании и успели обойти всю Рыночную площадь. Они были настолько поглощены обуревавшими их мыслями, что чуть не попали под колеса грузовика.– Придумала! – неожиданно воскликнула Энн.– А ну-ка, выкладывай!Предусмотрительно оглядевшись по сторонам, не подслушивает ли кто, Энн принялась излагать свой план. Время от времени Дик прерывал ее, чтобы уточнить и вставить что-то от себя.– Значит, – заключил он, – все будет зависеть от того, согласятся ли штрейкбрехеры бросить работу, узнав всю правду.– Уин также рассчитывает именно на это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16