И небо скрылось, свившись, как свиток, и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры ив ущелья гор. Так сказано в писании, сын мой… И вот я скрываюсь, готовлю себе убежище под землей. Бетонные своды и стены… Пищи и кислорода хватит на два месяца… Другого пути я не знаю… Я ничего уже не знаю!..

Глава седьмая
МАСКА

Десять часов утра.
Инженер Гурген Камарели сидит перед распахнутым окном в своем рабочем кабинете и разбирает бумаги.
С шелестом едва распустившейся изумрудной листвы в комнату врывается солнечное тбилисское утро. Камарели смотрит на календарь:
14 апреля, четверг.
Ровно год назад, в этот же час его впервые посетил Вайсман, так изменивший жизнь и его и всего мира. Камарели хорошо помнит: 14 апреля, только не четверг, а вторник. Столько переживаний за один год! Столько побед – и неожиданно это последнее открытие, потрясшее весь мир!
Все это очень похоже на сон. И особенно остро переживает он прошлое именно сегодня, в годовщину странного визита. Сколько надежд и стремлений пробудил в нем тот день, безмятежный и мятежный апрельский день!..
В дверь постучали.
– Войдите!
На пороге показался Вайсман.
– Я как раз думал о вас! – Камарели поднялся, приветствуя иностранца. Присаживайтесь, где вам удобнее.
Вайсман расположился на диване.
– Сегодня ровно год, как вы впервые переступили порог этой комнаты. Камарели взглянул на часы. – И, если память мне не изменяет, тогда тоже было десять часов утра.
– О, первая годовщина должна быть чем-то ознаменована, – отозвался Вайсман.
Камарели горько улыбнулся:
– Эта роковая дата будет торжественно отмечена 25 ноября 1933 года.
– Кажется, вы становитесь прорицателем: день 25 ноября 1933 года действительно будет праздником для человечества.
– Да, и этот беспримерный праздник устроит человечеству невидимый режиссер слепых сил природы.
– Нужно оторвать режиссера от слепых сил, – очень серьезно ответил Вайсман.
– Но кто может это сделать?
– Человек! – черные стекла сверкнули голубоватой молнией.
– Мечта! Но мечта, в которую я тоже не могу не верить!
– Весь мир объят паническим страхом, – проговорил Вайсман. – Страх может размыть фундамент всей человеческий цивилизации подобно тому, как волны реки размывают крутой берег. Если так будет долго продолжаться, человеческое общество погибнет и без вмешательства космических сил.
Камарели сосредоточенно слушал Вайсмана.
– Люди во многих странах смирились с судьбой. Но разве можно сдаваться, даже не попытавшись бороться? – Вайсман выжидающе замолчал. Черные стекла его очков не отрывались от лица Камарели.
– Мы допустили ошибку. Человечество не должно было ничего знать о грозящей ему опасности, – с трудом выговаривая слова, возразил Камарели. – Наше предупреждение принесло только вред.
– Нет, нет, вы убедитесь, что я был прав, – прозвучал спокойный голос Вайсмана. – Известить человечество о том, – что ждет его, было совершенно необходимо. Правда, я надеялся, что в этот критический момент люди во всех концах земного шара напрягут все силы своего разума, чтобы найти выход; но моя надежда не оправдалась, и теперь я вижу, что миру необходима помощь.
– Но кто может здесь помочь? – с нескрываемым удивлением воскликнул Камарели. – Ведь не бог же?!
– Бога создали мы, люди, и мы же свергли его с престола. Человек должен заново воздвигнуть этот престол.
– Для нового бога?!
– Для единственного бога, который только и может существовать на свете.
Камарели вдруг ощутил необычайную усталость. Неужели перед лицом смертельной опасности меркнет и такой яркий ум?
– А я-то думал, – произнес он с плохо скрытой насмешкой, – что мы похоронили последнего бога. Оказывается, есть еще один. Как же он называется, этот ваш бог?
– Человеческий разум. Он должен подняться на такую вершину, с которой можно единым взором окинуть всю природу.
– К сожалению, человек еще только у подножия этой вершины.
– Он должен ее достигнуть, если хочет победить. Пропасть видна только с высокой вершины, – возразил Вайсман. – И я хочу, чтоб вы поднялись на нее.
– Что ж, я готов.
– Время не терпит, друг мой. Мы должны действовать.
– Действовать или мечтать? – улыбнулся Камарели.
– Я знаю, вы сочли фантазией мою мысль об уничтожении невидимого режиссера. Я хочу ее научно аргументировать. Прошу вас слушать меня очень внимательно.
Камарели насторожился: «Опять иностранец драпируется в мефистофельский плащ!»
– Земля и Биэла должны столкнуться. Возможно ли предотвратить встречу? Мы говорим – невозможно, так как здесь действуют силы, нам не подчиняющиеся. Верно это?
– Мне кажется, в этом не приходится сомневаться, – заметил Камарели.
– Да, верно, но лишь отчасти: из двух сил только одна не подвластна нам, а именно – комета. Но зато на Земле-то носителями высшей силы являемся мы, люди?
– Конечно, не нужно отрываться от реальных масштабов.
Вайсман повелительно поднял руку:
– О масштабах после. Допустим, что мы в состоянии управлять движением Земли так, как машинист – движением паровоза. Чтобы избегнуть столкновения. Земля и комета должны пройти точку пересечения орбит в разное время. Но мы не властны изменить скорость или направление движения кометы. Значит, необходимо изменить скорость движения Земли, чтобы она обогнала комету или пропустила ее раньше себя.
– Да, это очевидно, – подхватил Камарели. – Но кто может взять на себя миссию машиниста?
– Мы. И хотя наш разговор, конечно, очень условен, – добавил Вайсман, все же надо решить, какой вариант более приемлем: первый или второй?
– То есть?
– То есть, обогнать нам комету или пропустить ее вперед?
– Это нетрудно рассчитать. Ясно, что в первом случае машинисту придется затратить значительно большую энергию. Ведь, чтобы обогнать комету и избежать всех неприятных последствий, Земля должна отдалиться от точки пересечения орбит приблизительно на 400000 километров. Иначе вместо нашей планеты в опасной зоне окажется Луна, удаленная от Земли всего на 380000 километров.
Во втором же случае Земле нужно так снизить скорость, чтобы быть удаленной от точки пересечения на 10.000 километров. Тогда она избегнет неприятной встречи, 10.000 километров Земля преодолеет за шесть минут (как вам известно, она проходит в секунду 30 километров – 3О Х 60 Х 6 = 10800).
Камарели замолк. Сжимая подлокотники кресла и наклонившись всем телом вперед, он сверкающими глазами смотрел на бесстрастное лицо иностранца, на блестящие черные стекла, за которыми таились бог знает какие мысли и чувства.
– Итак, – размеренно заговорил Вайсман, – все дело решает торможение.
– Да, но какая сила в состоянии затормозить движение Земли? – спросил Камарели.
– До момента столкновения остался год и семь месяцев. Для намеченного опоздания Земля должна в течение года замедлять свое движение, и это обеспечит успех. В нашем распоряжении семь месяцев для сооружения тормозов.
– Вы уверены, что подобная задача под силу современной технике? Ведь Земля – не необъезженный конь, которого можно укротить стальными удилами!
– Мы обязаны чуть-чуть осалить нашу планету, если хотим избежать серьезных неприятностей.
– Но как вы себе это практически представляете?
– Я подсчитал почти все. Принимая во внимание массу Земли и скорость ее движения, необходимо, чтобы ежесекундно полусфере ее противодействовала мощность, равная трем миллиардам атмосферного давления.
– Во-первых, современная техника пока не в состоянии обеспечить нас таким колоссальным запасом мощности, во-вторых, как вы намерены противопоставить эту силу Земле? – спросил совершенно озадаченный Камарели.
– Мы говорим о торможении Земли, – поспешно ответил Вайсман, – так что нет необходимости заботиться о противодействии извне. Наиболее приемлемо для нас, пожалуй, устройство современных ракетных машин. Наука не сомневается в том, что ими возможно будет управлять в безвоздушном пространстве. А между Землей и ракетными машинами нет принципиальной разницы.
– Совершенно верно! – подтвердил Камарели.
– Что же касается необычайного запаса мощности, который нужен для достижения желаемого эффекта, современная наука и техника уже сегодня почти готовы оказать нам помощь.
– Вы имеете в виду атомную энергию?
– Да, высвобожденная атомная энергия будет мотором Земли. Нам понадобится энергия всего-навсего семнадцати килограммов урана.
– Допустим, все это реально и возможно, – раздумчиво заговорил Камарели. Но вы же сами говорите, что современная наука стоит пока у порога великой тайны! Какое у вас основание полагать, что за семь месяцев наука сделает такой скачок? Тем более теперь, когда невозможно рассчитывать на помощь всего мира.
Вайсман молчал. Поднялся, медленно прошелся по комнате. Пальцы его сцепленных за спиной рук нервно сжимались и разжимались.
– Вы правы. Но человечество не одиноко. Оно может рассчитывать на помощь извне.
Камарели готов был услышать от Вайсмана все, что угодно, но это… Помощь извне?
– Я вас не совсем понял: вы сказали, что человечество может рассчитывать на помощь извне? – почти шепотом спросил он. Вайсман смотрел в окно, стоя спиной к Камарели. Внезапно он обернулся, закинул голову, назад, словно желая из-под очков взглянуть на собеседника. Молчал несколько секунд. Наконец, отчеканивая каждое слово, произнес:
– Земля нуждается в помощи внешних сил.
Камарели прикрыл глаза рукой, как от яркого света. Он не ослышался? Казалось, в комнате не хватает воздуха, – он задыхался…
Снова перед глазами засветился экран, лишь недавно изгнанный из памяти огромным напряжением воли, и на экране ее глаза, ее лицо…
Поразительно, как не испепелилось сердце от этого тайно тлеющего огня!
…После рокового дня Камарели ни разу не подходил к экрану, стремясь отогнать от себя обманчивое видение неосуществимой мечты. Но к чему было притворяться, когда он знал, что мечта ли это, видение или мираж – что бы это ни было – навсегда, завладело его сердцем.
Как наивна, порой, человеческая психика! Ведь если бы он с самого начала знал, что с экрана глядит на него не земная женщина, а марсианка, разум его восстал бы против сердца, в зародыше убив это удивительное чувство, называемое любовью. Но он узнал правду, когда было уже поздно. И кто знает, сумел бы он хоть на время заглушить в себе мучительную боль, если б не новое, невероятное открытие Вайсмана, потрясшее весь мир! Но теперь, когда Вайсман снова заставил его взглянуть в неведомые дали, все существо его охватила безудержная радость. Значит, можно рассчитывать на помощь извне… при посредстве экрана? Да, ведь Вайсман получал инструкции оттуда… но… если это произойдет… тогда тлеющие в золе уголья вспыхнут ярким огнем, тогда с еще большей силой зазвенит почти замершая песнь его сердца… тогда…
– О чем вы задумались?
Камарели вздрогнул, протер глаза, как после долгого сна.
– Я совершенно забыл о вашем экране, – произнес он хрипло.
– А я хорошо знаю, почему вы о нем забыли.
Камарели не отозвался.
– Но, уверяю вас, для этого нет никаких оснований. Завтра вы убедитесь в моей правоте. Я ухожу теперь и жду вас у экрана в 10 часов утра.
Вайсман вышел из комнаты.
Камарели стоял как оглушенный. Порыв ветра, ворвавшись в окно, играл страницами раскрытой книги, шелестел листами исписанной его крупным, угловатым почерком бумаги. Камарели ничего не замечал. Резкий и настойчивый телефонный звонок несколько отрезвил его, но пока он поднял трубку, на другом конце провода уже устали ждать. Камарели рассеянно положил трубку на рычаг.
Весь вечер он рассеянно бродил по улицам и только за полночь вернулся домой.
«Завтра вы убедитесь в моей правоте!..» Какое новое чудо ожидает его у озаренного далеким светом экрана?
Тысячи мыслей, сменяя друг друга, проносятся в сознании Камарели. Теперь уже ничто не может сдержать его чувство. Так бывает, когда река прорывает плотину.
Но Камарели все же, в который раз, пытается доказать себе всю нелепость своего поведения. Ведь он не ребенок, не какой-нибудь фантазер! Что сулят ему эта любовь? И как можно любить отражение, тень? Да, может быть, когда-нибудь разрешится проблема межпланетных сообщений. Но сегодня их – его и эту женщину – разделяет мрачная бездна, через которую пока невозможно перекинуть мост. И, наконец, он должен помнить о своем долге ученого перед миром, особенно теперь, в это тяжелое время.
Да, Камарели вырвет сердце из груди, если оно будет мешать ему, но выполнит свой гражданский долг.
Постепенно утихает буря в его душе. Он откидывает голову на мягкую спинку глубокого кресла, закрывает глаза, и незаметно дрема охватывает его. Только где-то вдалеке маячит освещенный экран, и чуть слышно звучит мелодичная речь: «norden Obra, ven gara Obran, Sanoren larg».
Камарели проспал в кресле всю ночь. Наутро он проснулся в отличном расположении духа, бодрый, энергичный, как всегда. Он вышел победителем из вчерашней борьбы, и теперь ему казалось, словно с глаз его упала пелена тумана, и он, впервые за семь месяцев, ясным взором глядит на мир.
Лучи солнца, льющиеся в окна, ласкали лицо, смеясь, заглядывали в глаза.
До десяти часов оставалось еще много времени. Камарели не спеша с аппетитом позавтракал и вышел из дому.
У подъезда его ждал черный сверкающий автомобиль.
– В Дидубе, – с улыбкой сказал он шоферу, усаживаясь поудобнее. Заряженный летаргином автомобиль бесшумно мчался по веселым тбилисским улицам. Взад и вперед сновали по мостовым трамваи, автобусы, автомобили. И нигде не было слышно грохота моторов. Летаргии окончательно. вытеснил все другие виды энергии. Не видать было электрических столбов, бесконечных проводов, еще совсем недавно густой сетью покрывавших улицы. По Куре скользили пассажирские и грузовые лодки, без весел, без парусов. У Верийского моста, там, где прежде высилось здание теплостанции, строился большой пятиэтажный дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18