Он взял ее за подбородок и развернул к себе, так что она вынуждена была поднять на него глаза.
– О том, что ты хочешь меня. Что ждешь каждого поцелуя, каждой новой ласки. – Кончиком пальца он дотронулся до ее губ. – Не успеет эта ночь закончиться, ангел мой, и ты признаешься в этом… и во многом другом.
Она тяжело дышала, в ее взгляде была тревога.
Его губы были совсем близко.
– Я заставлю тебя признаться в том, насколько я тебе небезразличен. И он приник к ее дрожащим губам, раздвинул их языком, и она застонала от наслаждения. Черт возьми, она сводит его с ума! Как он желает ее! Но он должен быть осторожен. Ему надо заманить ее обещаниями тех удовольствий, которым она не может противостоять. Он ждал, когда тело ее начнет содрогаться от страсти, сжигающей ее.
Только когда она обвила руками его шею, он отпустил ее подбородок, провел рукой по шее, и губы его следовали за рукой. От поцелуев его она выгнулась, и шея ее обнажилась.
Приникнув к ее уху, он прошептал:
– Ты ведь не хочешь покидать меня завтра, правда, ангел мой?
– Не-е-ет, – выдохнула она, и шепот ее зажег огонь в его крови.
Он целовал ее висок, лоб, прикрытые веки, а руки его шарили по ее спине, ища завязок корсета. Наконец он нашел их, распустил ее корсет, она отвернулась от него испуганно, тем самым помогая ему дальше снимать с нее одежду. Грудь ее обнажилась, и он стал осыпать поцелуями ее зардевшиеся щеки и шею.
Потом он прижал ее к двери, прижал так, чтобы она почувствовала его возбуждение. Глаза ее распахнулись. Вид у нее был утомленный, но в глазах читалось желание. Губы ее были приоткрыты, и он приник к ним с жадностью. Когда он отпустил ее, голова ее безвольно откинулась к двери.
– Я хочу любить тебя, – шепнул он, накрывая ладонью ее грудь. – Прошу тебя, ангел мой, позволь мне это.
Она прикрыла глаза, нахмурилась и прислонилась щекой к двери.
– Ты меня погубишь.
Его смутило то, с какой мольбой она прошептала это. Неужто она не понимает, что ее власть над ним втрое сильнее, чем его власть над ней? Неужто она не понимает, что он не хочет ее погубить?
Он медленно гладил ее грудь и смотрел, как щеки ее заливаются румянцем.
– Это тебя губит?
Она кивнула, а руки ее обхватили крепче его талию.
– Ты хочешь, чтобы ради тебя я поступилась всем – своей гордостью, своей… независимостью.
– Черт бы побрал твою независимость! Я люблю тебя. Попробуй скажи, что тебе это безразлично.
Она широко раскрыла глаза и изумленно уставилась на него.
– Не произноси этих слов! Я не хочу, чтобы ты говорил, что любишь меня, если это значит лишь… – Она отвернулась. – Я не хочу, чтобы ты говорил, что любишь меня.
– Если это значит что? – Он ласкал ее сосок кончиком пальца, и она, не выдержав, застонала. – Продолжай, Корделия.
– Нет… ничего. Я… я лишь хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
С его губ готовы были сорваться уверения, что он разрывает свою помолвку, что женится на ней, что хочет жениться. Но он уже говорил ей это, и она отказала ему. Черт возьми, на сей раз сначала он заставит ее признаться, что она любит его. Тогда она не сможет вновь отказать ему.
Он обхватил ее лицо ладонями.
– Ты отказываешься быть моей женой… отказываешься быть любовницей… Ты говоришь, что хочешь независимости, а сама таешь от одного моего прикосновения. Очевидно, тебе нужно лишь мое тело.
– Мне… мне не нужно и твое тело, – прошептала она, отводя взгляд.
Она попыталась убрать руки с его талии, но он схватил их и положил себе на грудь.
– Лгунишка! Но обмануть тебе меня не удастся – твое собственное тело говорит правду.
Когда он отпустил ее руку, пальцы ее гладили его грудь словно по собственной воле, и тогда он повернул голову, поймал один из пальцев ртом и играл с ним, пока щеки ее не стали пылать.
– Румянец на твоем лице говорит о том, что ты хочешь меня, – шепнул он. – Или ты будешь и это отрицать?
Он приник губами к ее запястью, где бешено бился пульс.
– Кровь твоя бежит по жилам, полная желания. И это ты будешь отрицать?
Она не успела ответить, а он уже опустил вырез ее платья и коснулся губами ее груди. И тело ее обмякло в его объятиях.
Он поднял голову и взглянул на ее залитое краской лицо.
– Будешь и это отрицать? – вновь повторил он.
Она застонала и покачала головой.
Но ему этого было недостаточно.
– Скажи это, Корделия, скажи хотя бы, что хочешь меня.
– Я хочу тебя.
От ее сдавленного шепота у него голова пошла кругом. Он осыпал ее лицо поцелуями, а она, забыв про все, срывала с него рубашку. Он скинул рубашку через голову и стал судорожно стаскивать с нее платье.
Руки ее были полусвободны от одежды, и тут он замер. Ему в голову пришла удивительная мысль.
Она не сводила с него потемневшего от страсти взора.
– Себастьян?
Он поднял ее на руки и понес к камину, положил на шкуру и встал над ней, расстегивая бриджи. На мгновение он застыл в нерешительности, словно не веря тому, что заставил ее признаться в своем желании.
Корделия сама с трудом в это верила. Неужели он прав, и она с самого начала, идя к нему, ожидала именно этого? И тут вдруг она поняла, что не может без посторонней помощи выбраться из платья.
Он медленно разделся, не сводя горящего взгляда с ее тела. От возбуждения у нее пересохло во рту. Он стоял перед ней совершенно обнаженный, и до чего он был прекрасен! Стройный, высокий, сильный! Она облизнула языком запекшиеся губы.
Он чуть улыбнулся и, опустившись на колени рядом с ней, провел рукой по ее рту, подбородку, шее – к груди. Она пыталась выпутаться из платья, но он улегся с ней рядом и продолжал ласкать ее грудь и обнаженную часть живота.
– Что ты делаешь? – выдохнула она.
– Я собираюсь заняться с тобой любовью.
– Но… но тебе надо… – Она покраснела. Он же прекрасно понимает, что она не может пошевелиться! – Тебе надо помочь мне…
– Не сейчас, – прошептал он, и в глазах его сверкнули дьявольские искорки.
Она снова попробовала стянуть платье, но у нее ничего не получилось.
– Не сейчас, – повторил он твердо. И он накрыл ее тело своим, так что руки ее лежали по бокам.
На мгновение она по-настоящему испугалась. Но тут он приник к ее губам, и она забыла обо всем. Силы небесные, как он целовал ее!
Когда руки его скользнули ей под юбки, холодок, пробежавший по ее животу, сменился жаром желания. Пальцы его прошлись по ее чулку, подвязке, к бедру. Она пыталась вывернуться, освободить руки – ей так хотелось обнять его!
Но она была в ловушке. Когда она прошептала наконец:
– Прошу тебя, Себастьян, дай мне тоже обнять тебя! – он дико взглянул на нее.
– Ты любишь меня?
Она закрыла глаза, чтобы не смотреть на него. Это нечестно, думала она, цепляясь пальцами за медвежью шкуру. Он говорил, что любит ее, но только так он мог сделать ее своей рабой, и теперь он хотел, чтобы она отдала ему ключ от своей клетки! Он хотел, чтобы она призналась во всем, и тогда она будет в его власти, он заставит ее остаться в Лондоне, стать его любовницей, а сам он будет хозяином своей собственной жизни, и Джудит останется при нем. Она не может позволить ему воспользоваться преимуществом, потому что тогда она погибнет, погибнет окончательно.
Пальцы его добрались до самых укромных уголков ее тела, и она судорожно вздохнула.
– Любишь ли ты меня, мой ангел? – повторил он сдавленно.
– Я… я хочу тебя.
– Черт подери, это мне известно!
Его резкие слова заставили ее открыть глаза, но в выражении его лица не было ни тени наглости. Оно было напряжено, напряжено до боли, словно он боролся сам с собой. Она чувствовала телом его возбужденную плоть. Почему он не хочет овладеть ею? Зачем он сдерживается, зачем мучает ее?
Он вновь погладил ее, так медленно и нежно, что ее бросило в дрожь.
– Ты любишь меня? – простонал он.
И тут она все поняла. Он использовал ее желание как оружие против нее же. Палец его проник в нее, и она выгнулась помимо своей воли.
О, как он жесток! Но ведь его оружие направлено на обоих, подумала она. Она тоже может заставить его забыть обо всем, и должна сделать это до того, как он заставит ее раскрыть свое сердце. Она бедром прижалась к нему, а грудью приникла к его груди.
Он застонал, его янтарные глаза пылали, но он отодвинулся от нее.
– Только не сейчас, искусительница! На сей раз соблазнять буду я!
Он склонил голову к ее груди, протянул к ней руку, и она поняла, что ей брошен вызов. Пальцы его становились все настойчивее и настойчивее, но всякий раз, когда она содрогалась от страсти, он отступал, а потом снова приступал к истязаниям. Он ласкал ее, осыпал поцелуями, и она стонала и извивалась под ним.
Она знала, что он сам сгорает от страсти, потому что на каждый ее вздох он отвечал вздохом, но – не сдавался. Он подводил ее к пику наслаждения, не давая достичь его.
Наконец он убрал руки и дико взглянул на нее.
– Ты любишь меня? – почти прорычал он, и пот каплями стекал по его лицу. – Признайся, что ты любишь меня, Корделия, и, клянусь, я подарю тебе небо и землю, и буду дарить их каждую ночь до конца жизни.
Она была словно в горячке и едва слышала его слова. Ей хотелось кричать, бить его кулаками в грудь, но она не могла пошевелиться. Если бы она могла унять свое рвущееся из груди сердце, если бы могла совладать с пламенем, бушевавшим в ее груди…
– Ты дьявол, Себастьян, – выдохнула она.
– Пресвятая Богородица! Корделия, я люблю тебя и знаю, что ты меня любишь. Черт возьми, ну признайся же! Клянусь, я не остановлюсь, пока ты не признаешься!
И тут он убрал руку с ее бедер. Она вздохнула – облегченно и разочарованно одновременно, потому что решила, что он наконец прекратил ее мучить. Но он подвинулся так, что голова его оказалась ниже ее живота, и медленно поднял ее юбки.
Щеки ее пылали, а он разглядывал то, что было скрыто одеждой. Она испуганно дернулась, когда он поднял голову и с вызовом улыбнулся. Она была вне себя от его наглости и с ужасом понимала, что на этом он не остановится.
И она угадала. Он вновь опустил голову, и после этого она уже не думала ни о чем. Потому что он не ограничился поцелуями – рот его продолжил то, чем раньше занимались его пальцы…
Словно тысячи искорок пробежало по ее телу… Он стал грубее, настойчивее. Голова ее металась по ковру. После всех мучений это было уже слишком… Но нет, этого было мало. Она извивалась, дергалась, пытаясь достичь большего….
Стон вырвался из ее груди, и мучения стали нежнее, осторожнее.
– Себастьян… прошу… прошу тебя…
– Ну же, ангел мой, – бормотал он. – Проси, как ты заставляла меня просить. Скажи наконец, чего ты хочешь.
– Я… я хочу, чтобы ты… – Она запнулась, не зная, как назвать это.
Он вновь приник к ней своим горячим ртом, она дернулась так сильно, что едва не скинула его, но он прекрасно знал, что делал. Он действовал с тем ритмом, который заворожил ее настолько, что она потеряла ощущение времени и пространства. Что бы это ни было – грешный рай или божественный ад, но он был властелином. Она забыла о том, что руки ее в ловушке, музыка чувств пела в ее теле, заставляя ее подчиняться его воле.
Когда она почти готова была достичь вершины, он вновь отодвинулся от нее и заглянул ей в лицо. Взгляд его был страстен и ненасытен.
– Ты любишь меня? – взревел он. – Черт возьми, Корделия, скажи это!
Она страстно желала одного – чтобы он был с ней, но удержалась от признания. Если она произнесет эти слова, она станет его рабой навеки.
– Прошу… дай мне обнять тебя, – лишь прошептала она.
Глаза его распахнулись, мрачная тень пробежала по его лицу. Со звериным рыком он сорвал с нее платье.
Отбросив его в сторону, он накрыл ее своим телом.
– Пресвятая Богородица! – простонал он. – Я не могу этого выдержать. – И он приник к ней.
Руки ее наконец были свободны, и она обхватила его спину, вонзив ногти ему в кожу. Он овладел ею с той страстью, которой уже давно пылала она. Желание ее было уже невыносимо, и теперь она так стремилась к удовлетворению его, что всем телом откликалась на каждое его движение.
«Тебе нужен жеребец», – вспомнила она его слова. Да, нужен! И он есть у нее… Они вместе мчались к наслаждению, которое было уже совсем рядом….
– Ангел, ангел, – шептал он, тяжело дыша. – Будь моим ангелом!
Он двигался все быстрее, но мучения ее длились слишком долго, и теперь наслаждение настигло ее внезапно, как вспышка молнии, расколовшей ее гордость.
– Себастьян! Ах… Себастьян! Я люблю тебя! – вскричала она, и тело ее содрогалось в сладостных конвульсиях.
Из уст его тоже вырвался крик, и семя его оросило ее лоно.
Он упал на нее, и она прижала его к себе. Оба они тяжело дышали, как лошади после скачки. Но этот забег выиграл он. Черт возьми, он победил!
Но слышал ли он те слова, из-за которых мучил ее так долго? – подумала она, когда сознание наконец вернулось к ней. Он уткнулся лицом ей в плечо, щекоча ее своим дыханием. Она гладила его спину и старалась забыть о том, что отдала ему в руки единственное оружие, которое можно было использовать против нее.
– Я тоже люблю тебя, – шепнул он ей на ухо.
Так значит, слышал, подумала она, в отчаянии глядя в потолок. Но какая разница? После того что произошло сейчас, она уже не сможет его покинуть. Женой она будет или любовницей – ей все равно. Он необходим ей. Больше она ни о чем не думала. Он сделал ее своей рабой.
Эти печальные размышления так занимали ее, что она почти не слышала, как дверь кабинета распахнулась. Только услышав, как кто-то выругался, она очнулась.
Они с Себастьяном отпрянули друг от друга и в изумлении уставились на дверь. Там, бледный как смерть, стоял лорд Кент.
– Черт подери! – пробормотал Себастьян.
На сей раз она полностью разделяла его чувства.
22
Ричард не верил собственным глазам. Услышав странные крики, раздававшиеся из-за двери кабинета, он забыл постучать. Он думал лишь о том, как волновалась Джудит, что Себастьян может рассердиться на него за его угрозу уехать из Веверли.
Ричард ворвался в кабинет, никак не ожидая застать там Себастьяна с обнаженной женщиной. И не просто женщиной! Он успел разглядеть пораженное лицо мисс Шалстоун перед тем, как Себастьян прикрыл ее ее же платьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43