– Было нелегко изготовить платья по тем меркам, что дал мне ваш слуга, но мы справились, – продолжала мадам Лаплант с улыбкой.– Платья? – Элина смутилась.– Уверена, вам понравятся наши изделия, мадемуазель, – сказала женщина и хлопнула в ладоши. Вошли двое и внесли огромный сундук.Элина вскочила, устремив укоризненный взгляд на Рене.– Что это значит, мадам Лаплант? – спросила она. – Для кого эти платья?Взглянув на самодовольное выражение лица Рене, Элина все поняла.– Произошла ошибка, – обратилась девушка к мадам Лаплант. – Я не заказывала никаких платьев.– Да-да, дорогая, – сказала та нетерпеливо, указывая глазами в сторону Рене. – Месье мне все рассказал.Элина снова взглянула на Рене. Хотелось бы знать, что именно он рассказал.– И он прав, знаете ли, – продолжала женщина, вытаскивая из сундука платья и развешивая их на стульях. – Такой хорошенькой девушке требуется богатый гардероб, чтобы подчеркнуть ее красоту. Понимаю, вы предпочли бы, чтобы месье избрал иной способ выказать к вам свое расположение, но…Элина уже хотела разразиться гневной тирадой, но Рене даже не дал ей открыть рот.– Как твой покровитель, дорогая, я счел необходимым приобрести тебе приличную одежду. Она просто необходима на тот случай, если мы будем показывать твои работы покупателям. Я пригласил мадам Лаплант, чтобы она мне помогла уговорить тебя.Элина была возмущена до глубины души.– Этот человек мне вовсе не покровитель, мадам. Я нахожусь здесь против своей воли.Мадам Лаплант, бросив взгляд на мольберт и краски, подмигнула Рене.– Да, конечно, – сказала она заговорщическим тоном.– Вы должны мне поверить! – настаивала Элина. – Этот человек держит меня в заточении!К удивлению Элины, женщина рассмеялась и обратилась к Рене:– Вы правы, месье, у нее слишком богатое воображение. Ох уж эти художницы!Элина укоризненно взглянула на Рене. Он буквально сиял, чем привел девушку в бешенство.– Я предупредил мадам, что ты можешь что-нибудь придумать, чтобы избежать примерки, – объяснил Рене. – Сказал, что ты предпочитаешь одеваться просто, полагая, что всякие излишества мешают работе.Элине хотелось швырнуть в него углем, который она все еще держала в руке. Следовало признать, что он отлично подготовился. Решил сделать ее своей должницей.Девушка посмотрела на мадам Лаплант, спокойно стоявшую с пышным темно-зеленым платьем для прогулок в руках, ожидая, когда Элина его примерит, и тут ее осенило.Одного Рене не предусмотрел, злорадно подумала Элина.– Боюсь, вам придется уйти отсюда ни с чем, мадам, – сказала она. – Я не стану их примерять, так что вам нет смысла здесь оставаться.Лицо мадам Лаплант вытянулось, и она повернулась к Рене.– Тогда мадам оставит их здесь, – возразил Рене, – и тебе придется носить их независимо от того, годятся они тебе.– Прекрасно, – заключила Элина и повернулась к мольберту. Она знала, что Рене не согласится. Ведь он заказал эти платья, чтобы наряжать ее для собственного удовольствия, как безмозглую улыбающуюся куклу.– Прошу вас, месье… – запротестовала мадам Лаплант. Элина с трудом сдержала улыбку. Портниха не собиралась рисковать своей репутацией.– Извините нас, мадам, мы на минутку, – твердо сказал Рене и потащил Элину в соседнюю комнату.– Я ни за что не приму от тебя платья, Рене, – сказала девушка, когда они оказались за дверью, тщетно пытаясь вырваться от него. – Все будут думать, что я твоя содержанка… или как там это называется, а мне это не нужно! Ты не можешь заставить меня взять их!– Странно, – проговорил он спокойно, с трудом скрывая бушующую в нем злость. – Любая женщина была бы рада, наконец, расстаться со своим поношенным платьем и надеть что-нибудь приличное.Уловив нотки обиды в его тоне, Элина почувствовала укол совести.– Мне очень жаль, но я не могу принять от тебя эти подарки.– Они тебе не нравятся? Поколебавшись, Элина ответила:– Конечно же, нравятся. Ни одна женщина не смогла бы сдержать своего восхищения, увидев столь изысканные, изящные наряды. Но это лишь осложнит дело. Платья стоят целое состояние.– Значит, у тебя нет никаких причин не брать их. Считай их платой за портрет, если хочешь.Элина была не так глупа, чтобы думать, будто ее портрет стоит таких огромных денег. И она тут же нашла причину для отказа:– Мне следовало бы носить траур при сложившихся обстоятельствах.Рене помрачнел, и Элина поняла, что допустила промах. Бонанж резко повернул ее спиной к себе и, придерживая одной рукой за талию, другой стал расстегивать пуговицы на ее платье. Задыхаясь от возмущения, она попыталась выскользнуть из его рук.– Вот так-то, – прошипел он. – Ты все еще скорбишь по Уоллесу. Видимо, твоя история требует, чтобы ты оплакивала также своих родителей. Ну что ж, моя маленькая актриса. Я не собираюсь тебе подыгрывать, я просто хочу убедиться, что ты выглядишь как соблазнительная женщина, а не как убитая горем мисс, которую изображаешь из себя. Как только ты поймешь, что можно купить на мои деньги, возможно, ты согласишься взять их и убраться из города! Так что ты обязательно примеришь эти платья, даже если для этого мне самому придется тебя раздеть.Элина тщетно пыталась вырваться из его рук. Мысль, что он может ее раздеть, была невыносима. Она знала, как действуют на нее его прикосновения, тем более, если он разденет ее…– Ты ведь не станешь меня унижать перед этой женщиной, правда? – в отчаянии спросила девушка.Его пальцы замерли.– Если понадобится, я раздену тебя догола не только перед мадам, но еще и перед Луи.– Луи тебе этого не позволит, он джентльмен.– Не будь так уверена, крошка. Этот «джентльмен» повидал столько обнаженных леди, что нам с тобой и не снилось. Не заблуждайся относительно его возраста. Если я прикажу ему стоять и смотреть, как я раздеваю тебя, он с удовольствием выполнит мой приказ.Элина не верила, однако не собиралась проверять это на собственном опыте. Рене снова стал расстегивать пуговицы, и Элине ничего не оставалось, как согласиться.– Я надену эти проклятые платья, – поспешно сказала она.– Ты примеришь всю одежду, которую принесла мадам Лаплант? – спросил он жестко. – И без всяких фокусов.– Да, но мне это неприятно.– Не имеет значения, – сказал он, отпуская ее.И он повел ее в комнату, где находилась мадам Лаплант. Глава 13 Есть три вещи, которые, как ни старайся, в секрете не удержишь, – это любовь, боль и деньги. Рано или поздно они обязательно заявят о себе. Испанская пословица. Рене беспокойно поглядывал в сторону лестницы, ожидая, когда спустится Элина. Кто-то вошел в комнату, но он даже не потрудился повернуть голову.– Итак, месье, что вы сказали мадемуазель? Она шарахается от меня, словно норовистая лошадка.Рене повернулся к своему слуге и другу. Лицо у Луи было суровым, но в глазах прыгали озорные огоньки.– Что ты имеешь в виду? – спросил Рене, скользнув взглядом по лестнице.– Мадемуазель избегает меня, словно я прокаженный.Прежде она так себя не вела. Это началось после того, как сюда приходила портниха. Сегодня она споткнулась, и я хотел поддержать ее. Видели бы вы, как она на меня посмотрела! Глазам бы своим не поверили.– Я бы поверил всему, что бы ты ни сказал об этой женщине, – со вздохом заметил Рене.– Мадемуазель, судя по всему, уверена, что я тоже негодяй. Какую же сказку вы про меня сочинили, месье?Тут Рене вспомнил, что наговорил Элине про Луи, и это раздосадовало его.– Мадемуазель, – сообщил он, – долго находилась в плену ошибочных представлений, что ты на ее стороне, и она может полностью тебе доверять. Я счел необходимым вывести ее из этого нелепого заблуждения, прежде чем она постарается вызвать твое сочувствие в надежде, что ты ей поможешь бежать.– Но, месье, – прикинувшись разгневанным, запротестовал Луи, – не стали же вы порочить мое доброе имя? Что именно вы сказали мадемуазель, чтобы «вывести» ее из этого «нелепого заблуждения»?Рене раздраженно пожал плечами:– Я сказал, что ты… э-э… лихой повеса и… находишь ее весьма привлекательной. Видимо, это и испугало ее.Луи выпрямился с видом оскорбленного достоинства.– Значит, вы все-таки опорочили мое доброе имя, – с обидой произнес он, хотя в глазах его продолжали плясать огоньки.– Черт побери, Луи, в этом же есть доля истины. Для мужчины в пятьдесят пять ты еще достаточно привлекателен.– Так вы сомневались во мне? Думали, я мог подвести своего старого друга и хозяина?– Нет! – отрезал Рене. – Твоя верность вне всяких сомнений. Но у тебя доброе сердце. Я не могу позволить, чтобы эта девочка затерялась в Новом Орлеане, распространяя свою ложь, из-за того лишь, что ты посчитаешь нужным следить за ней менее тщательно, чем должен. Сейчас, когда я обучаю ее верховой езде, особенно важно, чтобы ты следил за каждым ее шагом.Веселые огоньки исчезли из глаз Луи, и он с ужасом взглянул на Рене.– Учите ее ездить верхом? Но, месье, она боится лошадей, вы сами это сказали. Вам не следует заставлять ее ездить верхом.Рене сжал зубы.– Она просит, чтобы я ее учил. Хочет преодолеть страх, чтобы однажды ускакать глубокой ночью.– Вы это знаете и все же учите ее? Почему?Рене помолчал. В самом деле, почему он собирался дать ей еще одно средство убежать от него, чтобы она смогла добраться до Нового Орлеана и распространять там свои сказки?Одна из причин заключалась в том, что он тяготился необходимостью держать ее в заточении.Но была и еще одна, самая важная причина обучать ее верховой езде.– Я не могу видеть ее испуганной, – сказал он. И это была чистая правда.– Но это не помешало вам заставить ее бояться меня, – тихо сказал Луи. – Может, вы ревнуете ее ко мне? Или же опасаетесь, что я помогу ей убежать?– Нет! – процедил Рене сквозь зубы. – Я просто не хотел, чтобы она обращалась к тебе за моей спиной.– Должен признать, что у мадемуазель есть свой особый подход. Ей трудно отказать в любой ее просьбе.– Но ты откажешь, не так ли? – требовательно спросил Рене.Луи пожал плечами:– Все зависит от самой просьбы.– Она околдовала и тебя тоже, правда? – резко спросил Рене, несмотря на шутливый тон слуги.Луи перестал улыбаться.– Нет. Будь это так, я поверил бы во все дурное, что думаете о ней вы.Рене тихо выругался.– Ты и вправду думаешь, что она дочь Филиппа? И что я убил ее драгоценного любовника Уоллеса?– Я думаю, вы ошибаетесь в ней, вот и все. О ее отношениях с месье Ванье и этим Уоллесом я ничего не знаю. Но готов голову дать на отсечение, что ей не знаком тот грязный образ жизни, который, по вашему мнению, она вела. И я знаю, что она действительно скорбит о своей матери и Уоллесе.– Так она скорбит? – пробормотал Рене, и в его глазах промелькнула боль. – Тогда я, правда, ничего не понимаю.Луи оставил его слова без ответа, и Рене снова посмотрел в сторону лестницы.Пятью минутами позже Элина спустилась с лестницы в своем новом костюме для верховой езды. Она была так зла на Рене из-за платьев, что едва ли заметила, как странно смотрели на нее мужчины. Шелестя юбками, она резво преодолела последние несколько ступенек и с притворным безразличием обратилась к Рене:– Ну что, идем? Я сгораю от нетерпения сломать шею на этой твоей лошадке.Луи с тревогой взглянул ей в глаза.– Мадемуазель, если вы не хотите ехать верхом…– Что за глупости! Если месье готов учить меня, я не упущу такой шанс.– Я весь день с нетерпением ожидал этого урока, – сказал Рене, подавая ей руку.Прежде чем неохотно протянуть ему свою, она перевела взгляд с лица Луи на лицо Рене. Луи извинился, произнеся несколько вежливых слов и испытующе глядя на Элину. Как только они вышли из комнаты, Элина решительно перешла к вопросу, который не давал ей покоя с раннего утра, с того самого момента, как она проснулась.– Зачем ты украл мои старые платья? – спросила она, выдернув руку из руки Рене.– А ты бы стала носить новые, если бы я их оставил?– Конечно, нет.– Вот тебе и ответ на твой вопрос.Она остановилась, твердо уперев руки в бока.– Ты не имеешь права брать то, что принадлежит мне. Он пытливо посмотрел на нее.– Согласен. Но я не видел иного пути заменить твой жалкий гардероб более достойным. Согласись, тебе нужна одежда. Даже для уроков верховой езды, о которых ты так настойчиво просила.– Кажется, тебя не слишком волновало, как я одета, когда мы последний раз ездили верхом! – сказала она, вспомнив ту безумную скачку через поля.– Зато сейчас меня это волнует.Он посмотрел на нее, и взгляд его смягчился.– Мы напрасно спорим, дорогая. Я уже отдал твои платья слугам и нисколько об этом не жалею. Согласись, что ты восхищаешься новыми платьями, хотя виду не подаешь.В гневе она воздела к небу руки и направилась к двери. Рене, самодовольно ухмыляясь, последовал за ней.– Ты совсем не слушаешь, что я тебе говорю, верно? – заявила она. – Конечно же, я нахожу эти одежды прекрасными, великолепными. Но это не имеет ни малейшего значения, потому что я знаю, зачем ты мне их купил. И я вовсе не собираюсь наряжаться, как кукла, для того лишь, чтобы услаждать твой взор.Он схватил ее за руку и повернул лицом к себе, осмотрел со всех сторон ее наряд – плотно облегающий жакет с глубоким вырезом поверх отделанной кружевами блузки, юбку для верховой езды из хлопчатобумажной ткани с великолепным зеленым рисунком и серые полусапожки.Затем, пока она не успела опомниться, он ухватил подол ее юбки вместе с нижней юбкой и задрал их кверху, открыв шелковые панталоны, сшитые, по словам мадам Лаплант, по последней парижской моде. Элина задохнулась от возмущения и, покраснев, одернула юбку.Рене рассмеялся:– Ты прекрасно выглядишь, милые глазки. Но когда ты одета соответствующим образом, это меня вовсе не развлекает. Во всяком случае, не в том смысле, который ты подразумеваешь. – Он улыбнулся, отпустил ее локоть и провел ладонью по ее руке. – Должен признать, мне приятно видеть тебя в новой одежде, хотя тебя и раздражает необходимость ее носить.Прикосновение его пальцев к ее запястьям заставило ее затрепетать.– У меня есть право сердиться, – запротестовала она, задыхаясь, пытаясь побороть беспокойство, всегда охватывающее ее при его близости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38