А когда разрушится Зеркало, в сгустки Вековечного Огня обратятся и все остальные Видящие камни — и наш в том числе. — При этих его словах Белые маги невольно отшатнулись в стороны, будто смертоносный пламень уже опалил их лица. — Вот тебе и «пророчество Вакалабата»! Живо, в треугольник! Помогайте мне — может, еще успеем...
Гэндальф опустился на колени перед палантиром, и между его ладоней замерцала густая цепочка голубовато-фиолетовых искр, которую он принялся наматывать на хрустальный шар — точь-в-точь как мотают в клубок пушистую шерстяную пряжу; в воздухе вокруг сразу возникла чуть пощипывающая в носу свежесть, будто где-то совсем рядом ударила молния. Трое остальных магов уже перелили в главу Белого Совета свою силу — всю, без остатка, и теперь просто застыли вокруг безмолвными изваяниями; никто из них в эти минуты не позволил себе думать об испепеляющем огненном драконе, ежесекундно могущем проклюнуться из своего хрустального яйца. Руки Гэндальфа двигались все быстрей и быстрей; давай, давай, Белый, на карту поставлено слишком многое, да что там многое — все!..
А потом он опустился на пол и пару секунд просто сидел, закрыв глаза; затычку фляги с эльфийским вином пришлось вытаскивать зубами — пальцы были как отмороженные, это теперь навсегда. Отпил пару глотков, зажав флягу между ничего не чувствующих ладоней, и, не глядя, передал ее Радагасту. Успели... Все-таки успели... Световой шнур, уходящий от их палантира к ородруинскому, был теперь не голубым, а багрово-фиолетовым; едва лишь те ребята вынут свой кристалл из защищающей его серебряной оплетки, как вокруг него обовьется голубой искристой нитью Гэндальфово заклятие. Ох, не хотел бы он быть тем, кто возьмет этот шарик в руки... «Ну что ж, теперь самое время перевести дух и не спеша поразмыслить: как бы нам успеть прибрать тот палантир — он ведь наверняка так и останется после этого лежать среди ородруинских скал».
...Халаддин оторвался от созерцания мерцающего золотом багрового расплава, что кипел едва ли не у него под ногами в глубинах кратерного тигля, и, щурясь и прикрываясь ладонью, оценивал положение чуть уже заступившего за полуденную черту солнца. Лориен лежит заметно закатнее Мордора, так что их — «ородруинский» — полдень должен опережать полдень «лориенский» где-то на четверть часа... Да, пожалуй, пора все-таки вытащить палантир из мешка и ждать, когда в нем появится Зеркало — если, конечно, Кумай выполнил свою задачу... «Не смей ток думать, слышишь?! — одернул он себя. — Он сделал все, как надо, и ты знаешь это совершенно точно... А вот тебе через несколько минут предстоит убить ту женщину... ну, не женщину — эльфийку, какая разница... Впрочем, чего там — все уже думано-передумано тысячу раз. Можно бы, конечно, перепоручить „исполнение приговора“ Цэрлэгу (вон он кемарит за камушками; ну и нервы!), но это уж как-то совсем...»
Путь до Ородруина оказался не слишком сложен. До перевала Хотонт их сопровождал Ранкорн — рейнджеру так и так надо было подыскивать себе место для хутора в верховьях Выдряного ручья, а там их принял с рук на руки Матун. Для Матуна «встреча разведгруппы Халаддина» могла теперь считаться просто краткосрочным отпуском с фронта: дома, в Мордоре, продолжалась война, а тут, за Хмурыми горами, была тишь и благодать. Фарамир к тому времени уже предпринял все возможные шаги для замирения с хмурогорскими троллями, и на прошлой неделе его дипломатические усилия завершились полным успехом: в Эмин-Арнен прибыла депутация из трех троллийских старейшин. Кое-кому — «не будем тыкать в него пальцем» — это сближение очень не нравилось, так что на подъезде к Поселку старейшин поджидала специально подготовленная диверсионная группа. Однако служба барона Грагера оказалась на высоте: она не только предотвратила покушение, но и доказала, что нити этой провокации тянутся «на ту сторону Андуина»; уцелевшие в схватке диверсанты были отпущены на свободу с наказом передать Его Величеству, что тому все же следует несколько разнообразить свои приемы... Старейшин, во всяком случае, Грагеровы доказательства убедили вполне: они разломили с князем Итилиенским традиционную лепешку и убыли, оставив своих младших сыновей служить в княжеской личной охране — союз заключен (итилиенские мужики, впрочем, к тому времени давно уже завели с троллями меновую торговлю, не дожидаясь на то никаких высочайших разрешений). Контролировавшие Кирит-Унгол эльфы глядели на это в полной ярости, но поделать ничего не могли — руки коротки.
— А как там у Ивара, Матун? Как маэстро Хаддами — все развлекает вас своими шуточками?
— Погиб Хаддами, — степенно отвечал троль. — Царствие небесное, достойный был мужик — никогда и не скажешь, что из умбарцев...
Тут он присмотрелся к физиономии Халаддина и, смущенно переменившись в лице, пробурчал:
— Прошу простить, сэр! Это я не подумавши... А этот ваш гондорец?..
— Тоже погиб.
— Ясно...
В отряде Ивара они пробыли буквально несколько часов; лейтенант все порывался дать им сопровождающих до Ородруина («На равнинах сейчас неспокойно, вастакские разъезды так и шастают»), но сержант только посмеивался: «Слышь, Матун — они меня поведут через пустыню!» Все верно: помогать орокуэну в пустыне — это вроде как учить рыбу плавать, а маленький отряд в их положении куда лучше большого. Так и дошли — вдвоем; с чего начали — тем и кончаем...
Да — время... Халаддин развязал мешок, раздвинул его жесткую ткань с вплетенными в нее серебряными нитями и взял в руки тяжелый хрустальный шар, отыскивая в его бледно-опалесцирующих глубинах служащие для настройки оранжевые искры.
...Здесь, под сводами Амон-Сул, безмерно далекий ородруинский палантир отражался сейчас в виде громадного, футов пяти-шести диаметром, мыльного пузыря. Видно было, как неведомый хозяин вертит кристалл в руках — на поверхности шара то и дело возникали ярко-алые отпечатки огромных ладоней, до того четкие, что можно было различить рисунок папиллярных линий.
— Что происходит?! Гэндальф, объясни! — не выдержал наконец маг в синем плаще.
— Ничего. В том-то и дело — не происходит ничего. — Слова Гэндальфа звучали ровно и совершенно безжизненно. — Мое заклятие не сработало. Почему — я не понимаю.
— Выходит, всему конец?
— Выходит, так.
Наступило молчание; казалось, все вслушиваются, как падают последние песчинки в песочных часах, отсчитывающих время их жизни.
— Ну что, доигрались? — прервал вдруг тишину насмешливый голос, не утративший, впрочем, за эти годы своих чарующих интонаций. — «История меня оправдает...»
— Саруман?!!
Бывший глава Белого Совета, не дожидаясь разрешений и приглашений, шагал уже по залу своей твердою размашистою походкой, и все как-то сразу почувствовали абсолютную неуместность этого словечка — «бывший».
— "Пророчество Вакалабата", верно, Радагаст? — обратился он к магу-лесовику, внимательно разглядывая световые шнуры, разбегающиеся от палантиров; прочих членов Совета он, похоже, вовсе игнорировал. — Ага... этот луч, как я понимаю, ведет к Ородруину?
— Они хотят уничтожить Зеркало... — встрял было чуть оживший Гэндальф.
— Заткнись, — не поворачивая головы, бросил Саруман и указал враз закаменевшим подбородком в сторону вновь померкшего в этот миг «лориенского» луча. — Вон твое Зеркало, любуйся. Демиург сраный...
— Мы можем чем-то помочь тебе, Саруман? — примирительно произнес Радагаст. — Вся наша магия...
— Да, можете — исчезнуть отсюда, и поскорее. А «всю вашу магию» засуньте себе в задницу: вы что, еще не поняли, что человек на Ородруине абсолютно неуязвим для магических воздействий? Я испробую рациональные доводы — вдруг проймет... Ну, чего встали?! — прикрикнул он на растерянно столпившихся у выходных дверей членов Совета. — Кому сказано: убирайтесь отсюда все, к чертовой матери — сейчас тут так рванет, что причиндалы не поймаешь!
И, не обращая более внимания на торопливо выскальзывающих из зала Белых магов, повертел в руках палантир, настраивая его на многостороннюю связь, и негромко позвал:
— Халаддин! Доктор Халаддин, вы меня слышите? Откликнитесь, прошу вас.
ГЛАВА 68
Прошло несколько томительных мгновений, пока из глубин палантира не донесся полный изумления голос:
— Слышу! Кто меня зовет?
— Я мог бы назваться назгулом, и вы бы никогда не распознали обмана, но не стану этого делать. Я — Саруман, глава Белого Совета.
— Бывший глава...
— Нет, нынешний. — Саруман, обернувшись, бросил взгляд на оброненный второпях Гэндальфом белый плащ: оно и правильно — запутаешься еще ненароком, ссыпаясь по лестнице. — Уже три минуты как...
Пару секунд палантир молчал.
— Откуда вам известно мое имя, Саруман?
— В Средиземье не так уж много людей, абсолютно закрытых для магии; именно такого и должны были подобрать назгулы для исполнения «Пророчества Вакалабата»...
— Простите?
— Есть одно мутное древнее пророчество, гласящее, что в один далеко не прекрасный день «магия уйдет из Средиземья вместе с палантирами». Дата этого события зашифрована очень сложным образом — его ожидали, комбинируя приведенные в пророчестве цифры, уже не единожды, но пока все обходилось. Сегодня — просто очередной из таких дней, и назгулы, как я понимаю, решили воспользоваться «Вакалабатой», чтобы уничтожить палантиры и Зеркало — «Мир есть текст»... Сейчас вы сбросите свой палантир в Ородруин, лориенский палантир сожжет Вековечным Огнем Зеркало — и магический мир Арды погибнет навсегда.
— Почему погибнет? — донеслось из палантира после секундной заминки.
— А... понятно. С вами, видимо, имел дело Шарья-Рана?
— Почему вы так решили? — В голосе Халаддина послышалась нотка растерянности.
— Потому что это его теория строения Арды: два мира — «физический» и «магический», соединяемых через Зеркало. Эльфы, попав из тамошнего мира в здешний, неизбежно подорвут своей магией основы его существования. Поэтому следует разрушить Зеркало, изолировав эти миры — для их обоюдной пользы... Ну как — близко к тексту?
— А вы хотите сказать, что это все ложь? — холодно откликнулся Халаддин.
— Ни в коем случае! Это одна из теорий строения Мира — и не более того; Шарья-Рана (к коему я отношусь с превеликим почтением) придерживался ее — и это было его право, однако действовать в соответствии с ней...
— А что же гласят остальные теории? Вы рассказывайте, высокочтимый Саруман, — время у нас пока есть: когда мне придет пора кидать палантир в Ородруин, я вас предупрежу, не беспокойтесь.
— Вы очень любезны, Халаддин, благодарю вас. Так вот, общепринятая точка зрения гласит, что «физический» и «магический» миры действительно раздельны, Зеркало и палантиры действительно порождены магическим миром, однако попали они сюда, в физический мир, вовсе не случайно. Эти кристаллы составляют самую основу существования тамошнего мира — как та сказочная игла... ну, которая в яйце, которое в утке, которая в зайце, который в сундуке. Уничтожив Зеркало с палантирами, вы просто-напросто уничтожите весь магический мир. Ирония в том, что они помещены в здешнем, немагическом, мире именно для пущей сохранности — в точности как тот сказочный сундук... О, вы, разумеется, можете сказать — «это все проблемы того, магического мира, мне нет до них дела». Так вот, вынужден вас огорчить: миры-то симметричны...
— Вы хотите сказать... — медленно проговорил Халаддин, — вы хотите сказать, что в том, магическом, мире точно так же запрятано «для пущей сохранности» нечто, обеспечивающее существование нашего мира, — наша «игла, которая в яйце», и так далее?
— Именно так. И уничтожив тот, чужой, мир, вы подпишете смертный приговор своему. Знаете — бывает такое, что рождаются близнецы с частично сросшимися телами; ясно, что если один убьет второго, то и сам через небольшое время умрет от заражения крови. Когда вы сбросите палантир в ородруинское жерло, тот мир погибнет мгновенно, а здешний начнет умирать, долго и мучительно. Сколько будет длиться такое умирание — минуту, год или несколько веков, — никому не ведомо; вы хотите это проверить?
— Это если правы вы, а не Шарья-Рана...
— Разумеется. А вы — повторяю — собрались опытным путем проверить: какая из теорий верна? Острый опыт, как принято выражаться в ваших кругах?..
Палантир молчал — Халаддин, похоже, не знал, что ответить.
— Послушайте, Халаддин, — теперь даже вроде как с любопытством продолжал Саруман, — неужто вы и впрямь все это затеяли для того лишь, чтобы прищучить эльфов? Не много ли им чести?
— Тут уж, знаете ли, лучше перебдеть.
— То есть вы всерьез верите в то, что эльфы не сегодня-завтра приберут к рукам все Средиземье?! Голубчик, это же бред! Каковы бы ни были способности эльфов (а они непомерно преувеличены людской молвой, смею вас уверить), их всего пятнадцать (ну, от силы — двадцать) тысяч на все Средиземье. Вдумайтесь: несколько тысяч — и больше уже не будет, а людей — миллионы и миллионы, и число это постоянно растет. Поверьте — люди уже достаточно сильны, чтобы не бояться эльфов, это у вас просто какой-то комплекс неполноценности!..
— Шарья-Рана, — продолжал Саруман после паузы, — прав в том, что случай нашей Арды уникален: только в ней существует прямой контакт между физическим и магическим мирами, и их обитатели — эльфы и люди — могут общаться между собою. Подумайте только, какие это открывает возможности! Пройдет совсем немного времени — и вы с эльфами станете жить в мире и согласии, обогащая друг друга достижениями своих культур...
— Жить, как предписано Заокраинным Западом? — усмехнулся Халаддин.
— Это зависит от вас самих. Неужели вы настолько лишены элементарного самоуважения, что полагаете себя послушной глиной в руках каких-то нездешних сил? Стыдно слушать, честное слово.
— Значит, настанет время, когда эльфы перестанут глядеть на людей как на навоз под ногами? Вашими б устами да мед пить...
— В прежние времена, доктор, люди при встрече съедали любого, кто не из их пещеры, но сейчас-то, согласитесь, вы научились вести себя несколько иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62