Тем не менее свидетелей таки не было!
Севинье. Но не всегда вам так везло. Ваш разговор с господином Гильомом Ансенисом, например, слышали многие.
Боревер. Ах, мерзавец!
Севинье. В добрый час! Вот вы и заговорили как все люди.
Боревер. Вы вызывали Ансениса?
Севинье. Он пришел к нам по собственной инициативе. (Вынимает бумагу из досье.)
Жозефа. Ансенис, это тот, у которого такие холодные руки?
Севинье. Накануне ссоры с ним, вечером в клубе Вольнэ вы признались ему, что обожаете некую Жожо.
Жозефа. О! Жожо!..
Севинье. Вы не сочли нужным информировать его, что Жожо – ваша горничная. Но вы уверяли его, что чтобыее сохранить… (Читает.) «Вы пойдете на любую глупость, пойдете на все…». Даже на развод. Даже на преступление.
Жозефа (вне себя от радости) . Господин следователь, дайте я его расцелую!
Севинье (наклоняется к Бореверу, отталкивая Жозефу). Вы говорили очень громко. Поэтому и бармен и господин Тюрмер, которых пригласил господин Ансенис, подтвердили его показания. (Жестом фокусника извлекает два листа из досье.) На этот раз вам память не изменяет?
Боревер. Что-то припоминаю.
Севинье. А теперь – вы знаете, почему вы первый оказались на месте преступления?
Боревер. Признаюсь, нет.
Севинье. Потому что вы приняли все меры. Потому что, в соответствии с вашей излюбленной тактикой, вы отослали Марту Эрбо на другой конец Парижа.
Боревер. Это был ее выходной день.
Севинье. Вы заплатили ей за то, чтобы она в этот день ушла из дома.
Жозефа (с отвращением). Ей платили даже за то, чтобы она не работала!
Севинье. Вы ей заплатили за то, чтобы она осталась ночевать у своей подруги в Аньере. Заплатили за то, чтобы она не вернулась в дом до девяти утра. Заплатили за все, чтобы быть первым на месте преступления.
Боревер. Марта Эрбо и это мне инкриминирует?
Севинье…и еще многое другое, что вы, естественно, будете отрицать. Например, то, что накануне преступления… (Читает.) «Мсье мне сказал странным голосом: „Не могу вынести, что Мигель и она…“
Боревер. Но это ложь! Ложь!
Жозефа. Мсье это очень хорошо выносил!
Боревер. Почему это ничтожество, которое я озолотил, из кожи вон лезет, чтобы погубить меня?
Жозефа (обращаясь к нему на «ты» первый раз в жизни). Кто-то ей заплатил. И больше, чем ты.
Севинье (смотрит на Жозефу, резко поворачиваясь к ней). Жозефа Лантене, вы ответили на много вопросов, но больше всего на те, которые вам не задавали.
Жозефа. Это невольно. Как бы я хотела, чтобы мне нечего было сказать! Потому что только тогда можно быть полностью уверенной, что не скажешь ничего во вред.
Севинье. Но один из моих вопросов вы оставили без ответа.
Жозефа. Что вы говорите?!
Севинье. Вы даже нагнулись, чтобы я не разглядел вашего лица.
Жозефа. Что? Что?
Севинье. Этот вопрос я задаю вам снова. В этот вечер к вам никто, кроме Мигеля Остоса, не приходил?
Жозефа (с глубокой усталостью). Я вас не понимаю. В моей голове не умещается все то, что вы хотите в нее вложить.
Севинье. Кроме Мигеля Остоса кто-нибудь у вас был в тот вечер?
Жозефа (встает). Отведите меня в тюрьму.
Боревер. Отвечайте, Жозефа.
Жозефа (инстинктивно). Мсье с ума сошел! (Извиняясь.) Ох! Простите!
Боревер. Я был с Жозефой с восьми до десяти часов.
Жозефа (честно). Это было чудесно!
Боревер. Удовлетворены?
Севинье (небрежно). Очень интересно.
Боревер. Я предоставляю вам еще одну улику против меня.
Севинье (преувеличенно галантно). Прошу вас.
Боревер. Первоначально Жозефа и я договорились встретиться в одиннадцать часов.
Севинье…то есть, в тот час, когда был убит Остос.
Боревер. Да.
Севинье. Ах, та-а-ак!
Морестан (на которого за последнее время никто не обращал внимания). Будьте спокойны, господин следователь, я все записываю.
Боревер. Но моя жена позвонила около восьми и сказала, что остается ужинать у подруги. Тогда мы подумали: «Чего ждать одиннадцати?»
Жозефа. Поставьте себя на наше место!
Боревер. Тем более что в этот вечер Жозефа была особенно соблазнительна.
Жозефа (погруженная в воспоминания). Это была сказка! (Садится.)
Севинье. Пойдем дальше! (Бореверу, с ноткой недоверия.) И в десять часов вы спустились к себе?
Боревер. Я догадываюсь, о чем вы думаете. Никто не сможет подтвердить, что Жозефа была раздета не мною и что Остос не застал нас вдвоем.
Севинье. Никто. Куда вы послали Остоса?
Боревер. В Лион, отвезти мою сестру.
Севинье (достает бумагу своим жестом фокусника). Инспектор Кола это подтверждает. (Кладет листок назад в досье.)
Боревер. По моим расчетам, даже очень опытный шофер не мог вернуться раньше полуночи.
Севинье. Значит, Остос летел к своей смерти со средней скоростью свыше ста километров в час.
Боревер (сардонически). Прекрасно представляю себе, какую версию вы мне сейчас предложите: мы с Жозефой забываем о времени. Остос застает нас. Он решает меня убить. Я стреляю. Законная самооборона.
Севинье. Ничего я вам не буду предлагать. Я вас слушаю. Вы и без подсказок хорошо говорите.
Боревер (с силой). Так вот! Он нас не застал! И я его не убил.
Севинье (мягко). Я вас и не обвиняю.
Боревер (в высшей степени возбуждения). Я его не убил! Это правда. И правда то, что она во мне сидит. Я не выдержал и рассказал об этом своему старому другу. И, может быть, даже и кухарке.
Морестан (повторяет, записывая). «Может быть, даже…».
Боревер (подойдя вплотную к Жозефе и глядя ей прямо в глаза). Я ее безумно желал, я был с ней и по-прежнему хочу ее.
Жозефа (удивленно). Как? Здесь?
Боревер (волнение его все растет). Во мне говорит животный инстинкт. У этой девочки такое тело!.. (С гордостью.) Вы не можете себе представить!
Севинье. Можем! Можем!
Боревер (сухо). Нет. Очень жаль, но нет.
Севинье. Неужели?
Боревер. Она колдунья. Вы не знаете, что значит сгорать от желания.
Жозефа (весело). А может быть, и знает.
Боревер. Задыхаться. Зависеть от взгляда и улыбки. Вы не знаете, что значит, когда постоянно мучительно ноет в затылке. До нее я тоже не знал.
Жозефа (смиренно). Простите меня.
Боревер. Но убить ради нее? Чтобы я убил? Я не люблю ее, вы понимаете. Она для меня ничего не значит, кроме того, что она мне необходима!
Жозефа (смертельно бледная, подтверждает). Мсье меня совсем не любит.
Боревер. Я даже и на развод бы никогда не пошел, что бы там ни думал Гильом Ансенис. И не из-за миллионов моей жены! Но жить с Жозефой! Между сценами ревности и гнетущим молчанием!
Жозефа. Мсье прав. Это Мигель меня любил.
Боревер. И если бы я кого-нибудь убил, то в первую очередь ее. Чтобы освободиться от нее! Чтобы стать тем, кем был прежде!
Жозефа (внезапно с глубоким горем, Бореверу). Но как бы ты горевал! Ты еще не понимаешь, как ты будешь горевать без меня. Как ты будешь без меня страдать… у вас ничего нет от головной боли?
Кардиналь. У меня есть. (Дает ей таблетку.)
Морестан суетится и подает ей стакан и графин, которые стояли на столике позади него.
Я вам сочувствую! Какое ужасное испытание!
Жозефа. Судьба иногда такое делает с людьми! (Пристально смотрит на Боревера, который почти лежит на письменном столе следователя, не смея поднять глаз. Держа стакан в руке.) У меня голова раскалывается! (Иронизируя над собой.) Вот ведь как: вам разбивают сердце, а раскалывается – голова! (Медленно пьет.)
Кардиналь и Морестан сочувственно смотрят не нее. Боревер недвижим.
Звонит телефон.
Севинье. Алло! (Внезапно подтягиваясь.) Да, господин прокурор. Но, господин прокурор… Да, я действительно предполагаю выдвинуть новое обвинение по делу Остоса. (Подчеркивая свою просьбу.) Да, я действительно просил у Ардуэна машину на четыре часа. Думаю произвести обыск. (С силой.) Но тем не менее мне кажется, что… (Покорно, смиряясь.) Простите, господин прокурор, больше не буду вас перебивать! (Покорно слушает.)
Жозефа (медленно запивает таблетку водой, не сводя глаз с Боревера. Затем спокойно ставит на стол пустой стакан и наклоняется к любовнику, все это время сидевшему без движения, почти шепотом). Страх – это некрасиво! А как вам было страшно! (Голос ее постепенно повышается, доходя до крика.) Я чувствовала, что вы дрожите всем телом. Вы правы: все, что между нами было, – чисто физическое. Поэтому я физически чувствовала, как вы дрожите, мсье! Но не от страсти!
Севинье. Я вас слушаю, господин прокурор!
Кардиналь. Не поддавайтесь!
Жозефа. И это неправда, что вам было стыдно за меня. (Яростно.) Вы боялись, боялись, боялись… Вы страдали, когда втаптывали меня в грязь, но вы не могли иначе.
Боревер (не поднимая головы). Да, страдал.
Жозефа (передразнивая Боревера). «Я ее не люблю». «Если бы я кого-нибудь и убил, то только ее, чтобы освободиться». (С сарказмом.) В ту осень вы другое говорили. (Яростно.) Лжец!
Севинье. Вот именно, господин прокурор!
Жозефа (как бы жалея себя). Подумать только, когда вы мне говорили о вашей великой любви, вы мне казались смешным и даже глуповатым!
Кардиналь. Успокойтесь!
Жозефа. А дура-то – я! Я верила вашим предательским поцелуям!
Кардиналь. Вы напрасно себя мучите!
Севинье. Да, я так считаю, господин прокурор.
Жозефа (яростно). И еще туда же со своим нытьем в затылке! У него от меня в затылке ныло! А?! Дальше уж ехать некуда!
Кардиналь (Бореверу). Мсье, неужели в вас ничто не дрогнет?
Боре вер неподвижен.
Жозефа. Тогда, мсье, прошу прощения. За все, и за затылок особенно. Простите мне мои грехи. И мои заслуги. (Кричит). И особенно то, что я вам так нравилась!
Севинье. Потише, пожалуйста. Ничего не слышно. Простите, господин прокурор! Я прекрасно отдаю себе отчет в том, кто такие Бореверы. Я знаю, что его положение не позволяет мне предъявлять ему обвинение только на основании подозрения, однако… Мне тем не менее кажется… Хорошо, господин прокурор. Приложу все усилия, господин прокурор. (Кладет трубку.)
Жозефа. Он не может быть убийцей. Поверьте мне.
Севинье. Да разве я этого хочу?
Жозефа. Когда он сказал мсье Гильому, что ради меня пошел бы на преступление, он, наверное, уже допивал бутылку виски…
Севинье. In vino Veritas. Истина в вине.
Жозефа. Возможно. Потому что он меня не любит. И никогда не любил.
Боревер. Раз вы сами так считаете…
Жозефа. Клянусь! Тюрьмой, в которую меня посадят!
Севинье. Меня очень бы устроило, если бы я смог вам поверить.
Жозефа. В Эсполетте говорят: «они – как те кобылы, что мирно живут только в разных стойлах». Это про нас с ним.
Боревер (шокирован). Что за сравнение!
Жозефа (с силой). Вот свою жену – да, ее он любил.
Севинье (недоверчиво). Это что-то новое.
Боревер (с достоинством). Я обожаю свою жену.
Жозефа. Мсье очень долго убеждал меня, что он и мадам живут как брат и сестра. Это такая же ложь, как и все остальное.
Боревер. Что?
Жозефа. Я очень старалась в это верить. Но он для нее был таким же братцем, как Мигель для меня…
Боревер. Что? что?
Жозефа. Да вот, например, хотя бы за день до убийства, часа в два ночи я стояла у окна. Мсье и мадам вышли из такси. И прямо на тротуаре, как будто нельзя к себе подняться, они целовались, да так, что оторваться не могли. Женатые люди!
Боревер. Во вторник?
Жозефа. Да, во вторник!
Боревер. Но это был не я!
Всеобщее оцепенение.
Жозефа. Я вас прекрасно узнала. На мадам было ее серое вечернее платье.
Боревер. Но мужчина? Он вошел в дом?
Жозефа. Какой мужчина?
Боревер. Ну, я. Словом, тот, кого вы приняли за меня.
Жозефа. Не знаю. Мне стало противно смотреть на ваши поцелуи, и я захлопнула окно.
Боревер. Во вторник? За день до убийства? Вы точно помните?
Жозефа. Еще бы! Особенно потому, что на следующее утро вас не могли добудиться, так вы устали за ночь.
Боревер. Я играл всю ночь в покер.
Жозефа. Так кто же это был?
Боревер. Мари Доминик? Не может быть!
Жозефа (с еще большей убежденностью, чем он). Не может быть!
Боревер. Однако я кое-что начинаю понимать… А! Шлюха! О, но тогда я вам все скажу…
Севинье. А вы разве не все сказали?
Боревер. И предупреждаю, что преподнесу вам немало сюрпризов.
Севинье (строго). Пишите, Морестан!
Морестан. Простите, господин следователь, я так увлекся! (Лихорадочно пишет.)
Жозефа (искренне возмущенная). И такому мужчине изменила жена! Она смогла изменить такому мужчине! Она посмела изменить такому мужчине! Ох! (Прыскает от смеха, потом заливается громким хохотом.)

Занавес

АКТ ТРЕТИЙ

В тот же вечер, между пятью и шестью часами. Севинье и Лабланш ходят по комнате в разных направлениях, садятся, встают. Морестан сидит за своим письменным столом.
Лабланш (насмешливо, свысока). Итак, мы, кажется, еще раз сменили объект обвинения?
Севинье (ледяным тоном). Не вижу, что вы находите в этом забавного.
Лабланш. По два обвиняемых на дню! Дорогой мой, за вами не угонишься! Теперь ваш выбор падает на мадам Боревер?
Севинье. С вашего разрешения!
Лабланш. Ну бросьте!
Севинье. Мне совсем не до смеха!
Лабланш. А мне так – наоборот! Когда я уходил от вас три часа тому назад, вы были убеждены в виновности ее мужа.
Севинье. Я столкнулся с новым фактом.
Лабланш (поддразнивая). Новые факты – ваше сильное место.
Севинье. Муж открыл, что жена ему изменяет.
Лабланш. Но в этом-то что нового! (Хохочет.)
Севинье. Настолько много нового – все для него перевернулось! Раньше он и не подозревал, а теперь – в бешенстве. И начинает давать обличающие показания.
Лабланш (легко, как бы не придавая этому значения). Ох, и мстительны обманутые мужья!
Севинье. Зачитайте, Морестан!
Морестан (читает бесстрастным тоном). «А, шлюха!» (Ла-бланшу.) Простите, пожалуйста! Это не я, я читаю!
Лабланш (удивленно). Он сказал «шлюха»?
Mорестан (продолжая чтение таким же бесстрастным голосом). Сказал. И далее: «Ну, теперь я вам все расскажу». Вопрос: «Так, значит, вы нам не все рассказали?» Ответ: «И предупреждаю, что преподнесу вам немало сюрпризов».
Лабланш. Может быть, сразу и перейдем к сюрпризам?
Севинье. Не беспокойтесь, они начались без паузы. Морестан, продолжайте! (Подает ему знак продолжать.)
Морестан (читает). «Первым на месте преступления оказался не я, а моя жена».
Лабланш. Что? что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12