Тут и его и
нструменты, и те изделия, которые ремесленник производил. Это, конечно, св
оеобразная выставка медных изделий. Но то, что это не за стендом, а расстав
лено непроизвольно, как в быту, придает музею интимный домашний характер
.
В другой комнате воссоздана мастерская ремесленника-ювелира. В третьей
Ц хижина пастуха, со всей пастушьей утварью. В четвертой Ц обыкновенна
я водяная мельница. В пятой Ц обстановка хижины, где пастухи делают сыр. В
шестой Ц просто обстановка крестьянской избы. В седьмой Ц обстановка
избы, где ткали вот эти самые черт и халиште. Все это воссоздано умело, люб
овно, с мельчайшими деталями быта. Уж если кухня, так со всеми характерным
и кухонными атрибутами.
Разумеется, все в меру типизировано, обобщено, на то и музей.
В Софии этнографический музей шире, обстоятельнее. В Райкове Ц интимнее
.
В Софии зато шире показаны разнообразные национальные костюмы Болгари
и. Тут и македонские костюмы, мужские и женские, и родопские, и придунайски
е, и фракийские, и балканские, и приморские, и каких только нет. Много резьб
ы по дереву, все больше потолки. Керамика, художественная ковка по железу
и меди, пиротехника Ц всякий вид ремесла нашел себе место в этнографиче
ском музее в Софии.
Случилось так, что между днем, когда я осмотрел музей в Софии, и днем, когда
я сел о нем писать, мне удалось заглянуть в Британский музей в Лондоне и, р
азумеете в первую очередь в его этнографические залы.
Это все равно, как я плавал бы по небольшому озеру и описывал бы его ширь и
глубь, а потом очутился бы среди океана.
Тут не может быть ни обиды, ни ревности. У англичан в течение веков были пр
еимущественные возможности создать уникальную этнографическую колле
кцию. Недаром теперь, путешествуя по залам Британского музея, единственн
ого по богатству и масштабам в целом мире, мы читаем таблички: «Этнографи
я Соломоновых островов»; «Этнография папуасов»; «Этнография Австралии
»; «Этнография Бермудских островов»; «Этнография Полинезии», ну и т. д.: Гв
инея, Канада, Аляска, бесчисленные африканские племена…
Доподлинные пироги, бумеранги, маски африканских вождей, оружие, наряды,
утварь, искусство всех племен (теперь я имею в виду не статуи Греции, не ск
ульптуру древней Ассирии и Египта Ц это там тоже есть, но именно народно
е искусство): умопомрачительные женские украшения из кораллов, раковин и
медвежьих клыков, деревянные божки, глиняная посуда в древнейших орнаме
нтах. Быт американских индейцев один мог бы занять пространный музей. А з
десь это не более чем штрих, незаметный штришок, яркая капля в разливанно
м море Британского музея.
Ну вот, хотел завести разговор о Московском этнографическом музее, а пок
а что речь идет о Райковском этнографическом музее, о Софийском этнограф
ическом музее и даже об этнографических залах Британского музея. Не слиш
ком ли окольный заход?
Но все дело в том, что, как ни странно, как ни невероятно покажется на первы
й взгляд, в Москве нет русского этнографического музея. Ни общесоюзного
этнографического музея, ни какого бы то ни было этнографического музея в
ообще!
Можно встретить, конечно, резной фронтон крестьянской русской избы в муз
ейчике села Коломенского, или резную дугу там же, или вологодское кружев
о в музейчике народного творчества на улице Станиславского. Есть немнож
ко этнографии в Историческом музее, на выставке народного искусства (Пет
ровка, 12). Есть музейчик русских игрушек в Загорске, да и то его сейчас не то
собираются ликвидировать, не то уж ликвидировали. Приходилось встречат
ь великолепные этнографические отделы в областных музеях, например в Во
логде или даже в районном музее в Тотьме. Есть этнографический музей в Ле
нинграде, да и то с упором на экзотику, а не на Россию. Все это так. Однако по
чему бы не быть большому, богатому, уникальному в своем роде Московскому
этнографическому музею. И чтобы он так и назывался: Московский этнографи
ческий музей.
Ну прежде всего российская этнография. Нарядный костюм рязанской девуш
ки отличался от костюма костромички, или орловчанки, или женщины из ярос
лавской деревни. Я уж не говорю про Сибирь. Я уж не говорю про север России
Ц Архангельск, Вологду, Ладогу, Карелию. Я уж не говорю о поморах с Мезени,
Онеги или Белого моря. Я уж не говорю о таких своеобразных в этнографичес
ком отношении местах, как низовья Печоры с Усть-Ижмой и Усть-Цильмой, где
и до сих пор секретарша, допустим, директора замшевого завода тюкает одн
им пальчиком на пищущей машинке, а сама в сарафане шестнадцатого столети
я.
А можно ли увидеть тип одежды русских переселенцев с Нижней Печоры в Мос
кве? Смешной и наивный вопрос. А тип утвари? Деревянные, художественно офо
рмленные ковши, солоницы, прялки, окна светелок, резные ворота, карнизы, из
делия из бересты? Где можно увидеть тип почтовой кибитки XIX века, той самой,
в которой ездили на перекладных из Петербурга в Москву Пушкин, Гоголь и е
ще раньше Радищев? Неужели не интересно посмотреть бы, какова была эта ки
битка. Одежда ямщиков тех времен, сбруя, обстановка почтовых станций или
постоялых дворов, или тип тарантаса времен Антона Павловича Чехова, или
цеп, которым на протяжении веков молотила Русь? А люлька, в которой качали
сь на поскрипывающих пружинах и Кольцов, и Сперанский, и Есенин, и Шаляпин
… Да что герои Ц народ, огромный народ вышел в жизнь из деревянной люльки.

Пастуший рожок и старинные гусли; деревянная колотушка ночного сторожа
и расписные изразцы; туеса и корзины; сундуки и безмены; замки и ключи; раз
рисованные ложки и деревянные корыта Ц все это тоже история народа.
К тому же (в плане возможного Московского этнографического музея) мы Ц г
осударство многонациональное.
Бытография Украины, Грузии, Узбекистана, Армении, Прибалтики, дагестанск
их горцев, киргизских кочевников, ненцев-оленеводов; бытография мордовс
кого народа или башкир; якутов и гольдов, эвенков и бурятов; чукчей и камча
далов… Это мог бы быть едва ли не самый интересный музей в целом мире, пото
му что если этнография всегда немного экзотика (местный колорит), то все и
ностранные туристы утверждают, что самая экзотическая (читай Ц этногра
фически разнообразная) страна на земле Ц Россия.
В Софии есть этнографический музей, в родопском городишке Райкове есть э
тнографический музей. В Москве нет этнографического музея. Поневоле всп
омнишь крокодильские рубрики: «Невероятно, но факт!» или «Нарочно не при
думаешь!»
Но вернемся к нашим баранам, а точнее, к колокольчикам, которые к баранам п
одвешивают.
В Райкове в музее я наконец-то увидел эти расписанные мне Станиславом ко
локола, или ченове.
Они висели на длинных толстых палках в несколько рядов. Значит, здесь был
о несколько полных законченных комплектов. Каждый ряд начинался больши
м и кончался маленьким колокольчиком. Все, и большие, и маленькие, колокол
ьчики имели форму ну, что ли, стакана, только с узким донышком. В самый боль
шой, если его повернуть и превратить в стакан, вошло бы, наверно, два литра
воды. В самый маленький Ц полстакана Ц такая разница. Стенки довольно т
олстые, вместо языка, или «била», подвешен внутри колокола меньший колок
ол, колокольчик, который одновременно заставляет звучать и своего «стар
шого» и в тон ему звенит сам.
У большого колокола било могло бы быть самостоятельным колокольчиком, п
ритом не самым маленьким. У маленького колокольчика било величиной чуть
побольше наперстка.
Значит, если звенят все 17 колоколов, то фактически их звенит 34. Внутри каждо
го колокола свой маленький колокольчик. Это и создает необыкновенный ра
згул, почти вакханалию звуков.
Снаружи на каждом колоколе обозначены этакие условные елочки, которые, о
днако, сразу же выразительно напоминают о сумрачных родопских еловых ле
сах: ведь среди еловых лесов главным образом гремят колокольные симфони
и,
Экскурсовод музея тряс палки, чтобы звенели сразу все колокола, и даже тр
яс три палки с колоколами одновременно. Но мне больше нравилось осторожн
о, пальцем пробуждать звук то в одном колокольчике, то в другом. Звук вылет
ает из медного гнезда и тотчас взвивается вверх. Он летит все выше и выше,
как жаворонок в весеннем поднебесье (хотя, казалось бы, потолок) и замирае
т в такой уж вышине, что не услышать, бы и жаворонка, не увидеть бы большую п
тицу. Ударишь в другой колокольчик, свежий звук устремляется вверх, чтоб
ы догнать тот замирающий, предыдущий, и догоняет его в вышине, и тогда они
сплетаются крепко-накрепко, чтобы замереть вместе, но тут им вдогонку вы
летает новый птенец из соседнего медного гнезда. А потом экскурсовод сно
ва тряс палку, и звуки выпархивали, как стаи птиц, испуганные ружейным выс
трелом.
Достать болгарские колокола, чтобы купить и увезти в Москву, присоединив
к своей коллекции, оказалось делом не только нелегким, но почти невозмож
ным. Был период, когда эти музыкальные инструменты, украшавшие быт и труд
скотоводов (а это именно музыкальные инструменты, по-другому я не хочу их
называть), собирали центнерами и увозили как металлолом на переплавку в
большие города. Чтобы удобнее перевозить (в целях транспортировки), клал
и их кучами под пресс. Не знаю, успевал ли звякнуть при этом хоть один коло
кольчик или уж и не успевал.
Я бы не задевал колокольчиков только ради того, чтобы они звенели; я бы тем
более не задевал болгарских колокольчиков, если бы дело не касалось и на
с самих, и даже в первую очередь.
Как же так? У нас ведь никогда не подвешивали овцам и коровам колокольчик
ов. А если и подвешивали, то глухари, этакие шарообразные бубенцы, не столь
ко звенящие, сколько рокочущие или воркующие. Их и называли еще воркунам
и. А колокольчики были только поддужные, вешались под дугу. К тому же ни гл
ухари, ни поддужные колокольчики (пусть даже и «дар Валдая») не достигали
такой степени совершенствования (чтобы семнадцать штук подбирать по то
нальности), как в Болгарии.
Но дело не в одних колокольчиках. Кооперирование земледельческого труд
а (у нас коллективизация) ведет к перестройке хозяйства, к коренному изме
нению не только самой структуры сельскохозяйственного производства, н
о и к изменению сознания людей, их психологии, их духовной жизни.
Задачи были поставлены грандиозные. А тут еще перед страной, перед народ
ом в целом иные грандиозные задами по индустриализации страны: заводы, г
идростанции, каналы, самолетостроение, а позже ракеты и космические кора
бли. За тридцать, допустим, лет наделано столько, сколько не было наделано
за предыдущие триста лет. Это все верно.
Но за решением грандиозных, величественных, колоссальных, гигантских за
дач мы немножко проглядели (некогда было об этом думать), как из жизни труж
еников деревни, ну, или, скажем, из их быта, а можно взять еще уже Ц из их тру
да, ушел этакий элемент красоты, ничем пока не восполненный.
Что же плохого было в том, что пастухи, живя в глухих горах, оторванные от л
юдей, услаждали себя музыкой, музыкальным разговором десятков и сотен ко
локольчиков; что плохого в том, что каждый овчар старался подобрать себе
самые лучшие колокольчики? Что плохого в том, что он прекрасно умел играт
ь на гайде? И заслушивались его целые Родопы, особенно на вечерней или утр
енней заре.
Ц Главное Ц план, Ц мужественно отвечали мне болгарские скотоводы. Но
неужели вовсе нельзя сочетать план и обычай; цифру и песню; труд и красоту?

Я ничего не говорю, многое уходит в прошлое безвозвратно, и смешно было бы
за это цепляться, чтобы удержать. Но надо чем-нибудь заполнить место ушед
шего, этот (модное теперь словечко) образовавшийся вакуум.
Тяжелым был труд крестьянина. Вот он и старался украсить каждый шаг, кажд
ый элемент своего бытия. Трепала (нелегкая работа трепать лен) висят по му
зеям как оригинальные произведения народного творчества, дуга, расписа
нная и разрисованная, дом, украшенный резьбой, вышитые полотенца, праздн
ичные женские наряды, скатерть, похожая на жар-птицу, песни, которыми тепе
рь заслушивается весь мир, хороводы по тридцать человек, а в хороводе жен
щины и девушки в венках из луговых цветов.
Или, скажем, свадьба. Едва ли не самое главное событие в жизни каждого чело
века. Веками продумывался я складывался свадебный обряд, длинный, строги
й спектакль, где и зрители, и актеры Ц одно. Спектакль с интермедиями, с со
льным и хоровым пением, с хореографическим элементом, с отдельными сценк
ами, полными символического значения.
Ушло Ц не будем жалеть? Но чем бы заменить? То, что «молодые» распишутся в
сельсовете,Ц в этом красоты еще нет, а потом сразу за стол Ц студень, вод
ка, соленый огурец. Выручаются на криках «горько». Одно это, пожалуй, и ост
алось от большого и нужного обряда.
Недавно я прочитал, как жених за невестой приехал, на чем бы вы думали? Ц н
а самосвале. Вот так. Вместо свадебного поезда с разноцветными лентами в
гривах лошадей и с колокольчиками (опять эти колокольчики!) Ц обыкновен
ный колхозный самосвал. И грустно тут не то, что не нашлось иной машины, Ц
можно было бы поискать и найти, а то, что жених, и невеста, и все вокруг счита
ют это в порядке вещей.
Мы строим коммунистическое общество Ц самый красивый образ жизни из вс
ех существовавших когда-либо на земле. Зачем же пускать красоту в перепл
авку, предварительно сплющив ее многотонным прессом. Не разумней ли сохр
анить, сберечь и передать потомкам?
Путешествуя по Болгарии, мы в конце концов набрели на лавчонку старьевщи
ка-медника, у которого ченове висели на палке почти как в Ранковском музе
е. С той разницей, что здесь их можно было купить. Я вцепился в самый большо
й чен, который гудел почти как набат.
Ц Сколько же стоит? Скажите мне скорее, сколько стоит этот красавец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17