В конце концов завороженные и сбитые с толку, мы пошли па звук, круто спуск
аясь по травянистому склону холма.
Иногда было нужно останавливаться, чтобы прислушаться. Далеко идти нам н
е пришлось. Когда колокольчики были еще не близко, нас окликнул пастух (по
-болгарски овчар). Мы прошли было мимо него, не заметив, а он сидел на камушк
е, в трех шагах от нашей тропинки.
Тотчас Станислав с ним разговорился и узнал в первую очередь, что его зов
ут Коля Михайлов.
Ц То есть как же его называть Колей, Ц воспротивился я, Ц ему, наверно, з
а пятьдесят?
Ц Седьмой десяток. Но это ничего. У нас отчества не полагается, а зовут ег
о действительно Коля.
Итак, Коля Михайлов, худощавый, как и полагается чабану, смуглый, с маленьк
ими усиками, пас овец, среди которых три были с колокольчиками. Вообще Кол
я Михайлов всю жизнь пас овец. Сначала у него были свои овцы, сто штук, как, в
прочем, почти у всех крестьян и Болгарии, так что не нужно нам считать, что
в прошлом он злостный собственник. Тем более, что сто овец в старой Болгар
ии считалось ну не то чтобы бедностью Ц обыкновением. Бывали ведь и тыся
чи и десятки тысяч.
Теперь Коля нанялся пасти кооперативных овец. Записывают ему два трудод
ня в сутки. На трудодень полагается один лев шестьдесят стотинок, то есть,
значит, всего три двадцать, что вовсе неплохо.
Оказывается, за еловым леском, в низине, у Коли Михайлова своя пастушья хи
жина. Строил еще владельцем стоголовой отары, но пользуется ею и теперь. М
ы получили приглашение позавтракать в хижине овчара, если не проспим, а в
станем в 7 часов утра, чтобы к восьми быть на месте.
Весь вечер в гостинице мы разговаривали про колокольчики, и Станислав ра
ссказал мне немало интересного.
Конечно, для дела хватило бы и маленьких колокольчиков, так, примерно, с ча
йную чашку, но шли века, и постепенно выработалась своеобразная традиция
, своеобразная игра, когда один крестьянин не хотел ударить в грязь лицом
перед другим. Не только не ударить в грязь лицом, но и превзойти и похваста
ться. Постепенно выработалась и создалась гамма колоколов Ц 12 основных
и 5 подголосков. Полностью весь основной набор называется «дизие» Ц от «
дюжины». А вообще колокола в Родопах зовут «ченове». Один колокольчик Ц
«чен».
Разные мастера, разные и ченове. Да и у одного мастера, наверно, не все чено
ве одинаковы. Чен с глухим звуком, не певучий, как бы задерживающий звук в
самом себе, одним словом, не звучный чен, называется Ц тунук. О замкнутом,
вечно сердитом, вечно нахмуренном человеке тоже говорят Ц тунук.
А бывают чены открытые, звучные, певучие. Блямкнешь раз Ц звук живет долг
о-долго, и как-то именно легко вылетает из колокола, выливается весь, до по
следней капельки. Вот именно открытый чен. Про него говорят уж не «тунук»,
а «очик». «Очик-гез» Ц называют в Родопах человека с открытым взглядом, с
открытым сердцем, с открытой, доброй, певучей душой.
Чтобы ченове были звучнее, мастера добавляют в них серебра. Это как и у нас
раньше в колокола. С серебром Ц малиновый звон, известно каждому.
Подобрать гамму, чтобы чен от чена звучал все выше и выше, и не просто выше,
а на какую-то там определенную толику, не просто. Мастера умели подгонять
колокола путем нагревания и подпиливания напильником.
Будто бы у скотины Ц у овец и коров Ц вырабатывался даже рефлекс: нет кол
околов, нет и аппетита. С колокольчиками едят охотнее. Надо ли собрать раз
бредшееся стадо, звонят во все колокола. Стадо бежит со всех сторон сломя
голову. Вот название каждого чена в полном основном наборе, от самого бол
ьшого до самого маленького:
1. Докузинжи-деве.
2. Секизинджи-деве.
3. Единжи-деве.
4. Алтынджи-деве.
5. Бекинджи-деве.
6. Дертюнджи-дево.
7. Ючунжу-деве.
8. Икизинджи-деве.
9. Биринджи-деве.
10. Каба.
11. Стамбол.
12. Индже.
Дальше идут тонкие Ц жюри. Их обычно бывает около пяти. Значит, и получает
ся в полном наборе 17 колоколов.
С маленькими колокольчиками пасут овец каждый день; большие раньше наде
вали в торжественных случаях, когда нужно прогнать отару через всю дерев
ню, или в праздник, или в горах взгрустнется пастуху в одиночестве, тогда н
адевает он тщательно подобранные ченове, берет гайду (вроде волынки), и Ц
вот симфония: звенят колокола, блеют овцы, шумит горная речка, ганда ведет
свою длинную старинную песню про храбрых гайдуков.
Станислав в детстве бегал в нижнее помещение дома, где висели ченове, и, ра
знообразно звеня ими, как бы воссоздавал движение отары. Отец за это дава
л ему либо пряник, либо конфетку, либо денежку на пряник. Потому что больше
всего на свете отоц Станислава любил будто бы слушать колокола. Под коне
ц обязательно прослезится. Он даже ездил нарочно в горы, к чабанам, чтобы с
лушать. И слушал, и плакал настоящий родопец, отец Станислава Сивриева.
Ц В прошлом году, Ц рассказывал дальше Станислав, Ц был в Родопах праз
дник песен. Решили показать на празднике весь комплект колокольчиков, на
дев их на козлов. Большой чен тяжело носить даже и козлу, не то что барану. Ч
ерез каждые два часа козла подменяют Ц не выдерживает.
Хвать-похвать, не так-то просто стало собрать козлиное стадо. Ездили по Р
одопам на автомобилях, собирали по одному козлу. Наконец своеобразный ор
кестр был укомплектован. Погнала козлов в Рожен, к месту праздника песен.
По пути попадались пастушьи деревни. Люди в этих деревнях выбегали на ул
ицы, и мужчины, и женщины, и ребятишки, и все плакали, Ц вот что такое полны
й набор колокольчиков.
А вот еще случай, Ц продолжал Станислав про колокола. Ц Один крестьянин
давным-давно уехал в город, да там и затерялся. Про него все забыли. Но он-т
о, видно, не забыл своей деревни. Однажды беглец появился, но зачем бы вы ду
мали? Затем, чтобы устроить и послушать эти самые колокола. Снарядил чью-т
о отару, по договоренности с хозяином, и погнал ее по улицам деревни. Как в
одится, все в деревне будто бы слушали и плакали вместе с затейником, кото
рого, однако, вызвали в милицию. В милиции ему поставили в вину, что он-де пр
оводил агитацию против сельскохозяйственного кооператива.
Когда на другой день мы в 7 часов утра (ночью туман рассеялся, и утро встава
ло ясное, как хорошо отстоявшаяся вода) шли к пастушьей хижине Коли Михай
лова, меня вовсю грыз червячок собирателя и коллекционера. Дело в том. что
у себя, в России, я действительно собираю всевозможную крестьянскую утва
рь: деревянные ковши, резные солоницы, берестяные табакерки, туеса и проч
ую этнографию, или, проще сказать, бытографию. В числе прочего, а может быт
ь, в первую очередь, я собираю русские поддужные колокольчики. Те самые, чт
о вешали под дугу к почтовым тройкам, или просто к тройкам, и если свадьба,
и просто так Ц редко выезжали без колокольчика; те самые, что «Слышу звон
бубенцов издалека», или «Однозвучно гремит колокольчик», или «И колокол
ьчик, дар Валдая, гремит уныло под дугой», или «Колокольчик однозвучный у
томительно гремит», или «Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу бл
агословил, когда мой двор уединенный, печальным снегом занесенный, твой
колокольчик огласил», Ц короче говоря, те самые русские колокольчики, ч
то прославлены в десятках песен и чей звон еще не так давно был непременн
ым украшением русских равнин.
Есть у меня и колокольчики с надписью «Дар Валдая», есть и с надписью, что
сделан, мол, в селе Пурихе Нижегородской губернии, а на одном витиевато на
чертано: «Купи, не скупись, с ним езди, веселись».
После нашего вечернего разговора со Станиславом и завелся у меня в душе
червячок: не пополнить ли коллекцию еще и болгарскими ченами. Ну не так чт
обы все 17 или всю дюжину основных Ц парочку для коллекции.
А вдруг придем сейчас в хижину пастуха, а у него полхижины завалено колок
олами, и все они ему не нужны, и все их можно у него купить и увезти в Москву.
Отчего же это невероятная мечта? Может быть, это очень даже вероятно и пра
вдоподобно?
Когда прошли еловый лес, открылась лощинка, на другой солнечной стороне
которой, вся освещенная солнцем, ждала нас хижина. Солнце только сейчас в
ыглянуло из-за горы. У основания хижины, заполняя дно лощинки, лежала прох
ладная влажная тень. На крыльце, по колени в тени, стоял Коля Михайлов и ма
хал нам рукой Ц мы опаздывали на четверть часа.
Завтрак по-чабански был следующим. В глубокой сковороде старик растопил
бараньего сала, причем натопил его много, целую сковороду, а если бы слить
в банку, наверно, не меньше литра. Немного погодя в сало он высыпал два ста
кана красного молотого перца и все тщательно размешал и еще раз прокипят
ил. Подучился яркий горячий соус. Этим соусом повар облил картошку, котор
ая грелась в жаровне. Картошка сделалась темно-оранжевой, как ломтики ап
ельсина, и мы втроем съели ее всю, не потратив на это и тридцати минут. Тогд
а Коля Михайлов принес в хижину из чулана трехведерную кастрюлю, полную
кислого молока. Ложками мы брали дрожащее, режущееся молоко и клали к себ
е в тарелки. Молоко и в тарелке оставалось крепкими желтоватыми кусками,
а не расплывалось в жижицу. Оно было холодное, как если бы из погреба, со ль
да.
В убранстве хижины хозяин исходил, видно, из единственного соображения
Ц целесообразности. А целесообразность проверялась десятилетиями. Же
сткое ложе, очаг, стол, скамья. Удобная грубая одежда на гвозде, Над очагом,
на полке, медная кухонная утварь. Желаемых мною колокольцев, увы, в хижине
не было видно. Мало того, Коля Михайлов в ответ на тонкий, наводящий вопрос
Станислава сказал, что вряд ли сейчас можно где-нибудь увидеть чены, разв
е что в Райкове в музее.
Теперь мне хотелось бы на четверть часа опустить из рук главную ниточку
рассказа и вставить слово о Московском этнографическом музее.
Ну нет, сначала надо все же о Райковском. Райково Ц небольшой городок в юж
ной части Родопских гор. Собственно, тут три городка, слившиеся один с дру
гим и вытянувшиеся в длинную цепочку: Райково, Устово, Смолян. Раньше эти т
ри города, как бы нанизанные на одну нитку, называли (под турецким магомет
анским влиянием) родопскими четками. Теперь их стали называть по-светск
и Ц родопское ожерелье. Впрочем, на карте 1962 года я не нашел обозначений тр
ех городов. Там нарисован один кружочек покрупнее и написано Смолян. Зна
чит, один из трех постепенно побеждает.
В Райкове есть дом, выдержанный в прекрасном стиле старинной болгарской
архитектуры. Его-то и заняли под музей. Экспозиция музея оригинальна. Не н
ужно идти мимо бесконечных стеклянных стендов с разложенными мелкими э
кспонатами или смотреть на бесчисленные экспонаты, развешанные по стен
ам, когда глаза разбегаются по сотням предметов, боясь задержаться на ка
ком-нибудь одном: всегда ведь куда-нибудь торопишься, всегда не хватает в
ремени.
Торопились мы куда-то и на этот раз, но организаторы музея все продумали з
аранее. Вы входите именно в старинный дом, в ту обстановку, которая сущест
вовала нем некогда, в атмосферу того времени, погружаясь в неторопливое,
несуетное его течение.
Теперь вот нужно рассказывать, что такое черги и что такое халиште.
Черга Ц это вроде наших домотканых половиков, те: что ткали из простеньк
их разноцветных тряпок. Но выглядели они потом как украшение, особенно е
сли постелить на свежевымытые белые доски.
Болгарские черги делаются гораздо шире наших половиков, часто квадратн
ые и несравненно ярче, разнообразнее, смелее по сочетанию цветов, нарядн
ее и праздничнее. Впрочем, я ведь сравниваю с современными русским полов
иками (иногда привозят ярославские колхозницы на московский рынок или у
видишь в иной деревенской избе). Не будем скрывать от самих себя, что это и
скусство увяло в России.
А казалось, чего бы. Болгария тоже цивилизованна; развитая промышленная
страна. Однако в Софии, в самом центре, едва ли в ста шагах от мавзолея Дими
трова (разве чуть-чуть подальше, чем у нас от Мавзолея до ГУМа) есть магази
н художественных изделий. Вместе со всем другим в нем продаются такие ве
ликолепные черги, то есть домотканые половики, что иностранные туристы с
вкусом, особенно итальянцы и французы, не берут ничего другого, кроме как
нарядные болгарские черги.
Кстати сказать, не так давно мне посчастливилось побывать в гостях у анг
лийского писателя Джемса Олдриджа. Так вот, у него в гостиной, посреди ком
наты, постлана настоящая болгарская черга.
Ц София? Ц спросил я.
Ц О, да, да, София. Ц И уже по улыбке можно было понять, как нравится ему Соф
ия, а заодно и память о ней Ц великолепная черга.
Стоит заметить также, что в Софии, когда я был, показывалась выставка черг
(то есть тряпичных половиков), которая пользовалась большим успехом. Пот
ом выставка поступила в магазин и была раскуплена за полдня.
Халиште Ц почти ковер. Это уже не из тряпок, а из чистой козьей шерсти. Что-
то есть тут от ковра, что-то есть и от дикой и еще кочевой (киргизской, допус
тим) кошмы. Это нечто мохнатое, мягкое и очень-очень разноцветное. Чаще вс
его цвета идут и чередуются широкими полосами, как у радуги.
Бывают халиште продолговатые (постлать в коридоре), бывают квадратные, ч
тобы занять весь пол в комнате, от краешка до краешка.
Когда мы вошли в дом-музей в Райкове, невольно первое время пришлось любо
ваться одними лишь чергами и халиште (не знаю, право, склоняется ли это сло
во). Разноцветные, разнообразные, они устилали и лестницы, и лестничные пл
ощадки, и покои, а уж в гостиной, в гостиной Ц настоящая выставка черг и ха
лиште, как в музее… Впрочем, что я, ведь мы и пришли в музей. Как вспомню, до с
их пор в глазах стоят красные, желтые, черно-желтые, желто-красные, красно-
черные сочетания тонов.
Целый ряд небольших комнат в доме использован музеем так: в одной комнат
е восстановлена обстановка мастерской ремесленника-медника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17