А затем увидел: через лес несся огромными скачками большой белый олень, и рога его с двенадцатью отростками были нацелены прямо на волка, что уже почти хватал Папоротника за ноги.
Черный зверь попал оленю под копыта, взлетел в воздух и, перевернувшись, рухнул, чтобы больше никогда не подняться. На боку у него, от груди до ляжки, зияла рваная рана. Олень легко бежал рядом с Папоротником, склонив рогатую голову и не подпуская волков. Постепенно он стал разворачиваться, описывая широкую дугу и подталкивая лёсика боком, как детеныша в стаде.
Оба двигались теперь обратно, навстречу Каспару и Брид, вдвоем несшим девочку. Абеляр и Катрик достали ножи, но волки и не смели, подступиться к ним боялись огромного оленя. Лучник на бегу спотыкался, изуродованные колени у него подламывались.
– Спешите! Уходите без меня! – крикнул он, услышав, как над лесом опять разнесся звук трубы. – Вы почти у цели.
Каспар разрывался – оставаться ему с Брид или вернуться к Абеляру? Он неуверенно замедлил бег. Брид обернулась.
– Ради всего святого, помоги ему, Спар, а я понесу девочку. Мы почти пришли. Я уже вижу там, впереди, озеро и тисы.
Каспар подбежал к Абеляру, подхватил его под руку, но лучник запнулся о корень кривого орешника, боровшегося за жизнь среди стройных берез.
– Беги, Спар, беги, – стал просить он. – Не задерживайся. Прошу тебя, спасай Деву. Ради всех на свете, она должна вернуться! Пожалуйста!
Брид тоже остановилась. Стало ясно, что никто из них не готов бросить Абеляра. Неподалеку замер, дрожа, белый олень, от его мокрой спины шел пар. У плеча оленя стоял Папоротник, что-то сопя, будто переговариваясь с ним.
– Отец говорит, что он вас понесет, – объявил рогатый лёсик.
Каспару некогда было переспрашивать, как Папоротник назвал оленя. Он потащил Абеляра к могучему, высотой в добрых шестнадцать пядей, животному.
Олень стоял и ждал, но ему явно было не по себе от приближения людей, тем более от того, чтобы позволять им касаться себя. Он раздувал ноздри и то и дело встряхивал грозными рогами. Каспар, у которого тоже мурашки бежали по спине, осторожно протянул руку, олень горячо дохнул на нее и отступил на шаг. Ему и хотелось помочь, и было страшно.
– Дай я. – Брид оттеснила Каспара в сторону и принялась шептать самым нежным и ласковым своим то ном: – Не бойся, мы тебе не сделаем ничего дурного…
– Это тот же самый! – узнал вдруг оленя Каспар. – Видишь, у него на ноге след от стрелы.
Брид не ответила, а только медленно, дюйм за дюймом, протянула руку и наконец погладила оленя по холке. Тот сперва задергал ушами, потом успокоился и опустил голову.
– Ты ему нравишься, – сказал Каспар. – Если ты сядешь первой, он легче смирится с Абеляром.
Брид кивнула и легко вскочила оленю на спину. Тот всхрапнул, замотал головой… Брид опять его успокоила. Каспар стал помогать, Абеляру взобраться и сесть за нею.
Какое-то время хриплые крики облавы, от которых стыла кровь в жилах, делались все тише должно быть, ловчих отвлекали разбежавшиеся души. Но теперь вдруг собачий лай, и треск кустов стали приближаться.
– Скачи к тисам, – крикнул Каспар Брид и хлопнул оленя по спине так, что тот припустил вперед.
– Мама! Я хочу к маме! – плакала девочка. Каспар сгреб ее в охапку и, задыхаясь, побежал следом за оленем.
– Нарушители! Там нарушители! Я их вижу! – кричал кто-то у него за спиной.
Первые ловчие уже показались на краю прогалины. Копыта их лошадей взметали опавшие листья, гладкие золотые шкуры блестели. И сами они все были одеты не в зеленое, как обычные лесничие, а в красное с золотом, и перья на их шапочках взметались в такт бешеной скачке.
Еще мгновение, и чья-то рука уже хватала Каспара за ворот куртки. Он вырвался и побежал к деревьям, неся на руках девочку, там всадникам будет труднее его преследовать. Вот еще один ловчий обогнал Катрика, не обратив на него никакого внимания, и устремился за Каспаром. Юноша нырнул под сучья большого бука, так что ловчему пришлось, чтобы не врезаться в дерево, от вернуть в сторону. Всадники так хотели изловить беглеца, что мешали друг другу проехать, и в конце концов оба, пытаясь не столкнуться, запутались в кустарнике. Каспар скользнул между ними и на подгибающихся ногах рванулся к озеру. Над водой стоял туман.
Впереди маячило кольцо тисов. Брид и Абеляр верхом на великолепном олене были уже почти там, и Каспар не сомневался, что они успеют. Только бы Свирель сработала. Вот девушка и лучник пригибаются, чтобы их не задело ветвями, вот спрыгивают на землю в середине круга темных деревьев… Брид удалось спасти Абеляра, однако стоило ей обернуться и взглянуть Каспару в глаза, тот похолодел от дурного предчувствия.
Он постарался бежать быстрее, но мешала девочка. Легкие рвались, Каспар не знал, сколько еще сможет ее нести. Рука постепенно слабела. Ловчие уже нагнали его, скакали рядом. Каспар махнул ножом, но всадники и не думали его хватать. Вместо этого один из них бросил лошадь вбок и сбил Каспара в густые заросли. Тот рухнул, придавив собой девочку. На миг в мире не осталось больше ничего, кроме вихря ежевичных веток, раздирающих кожу, и стука копыт. Юноша покатился по земле, пытаясь встать на ноги и бежать, бежать, чтобы его не поймали.
До тисовой рощи оставалась всего сотня ярдов, когда второй всадник развернул сеть. В голове у Каспара мелькнула мысль, что ловчим достаточно всего лишь запеть, чтобы он остановился, лишенный воли. Но одного взгляда на их лица хватило, чтобы понять: петь они не станут. Облава была для них развлечением. В их глазах пылало веселое пламя. Магии ловчие предпочитали забаву: кто кого одолеет?
И все равно: от них не убежишь. Даже пешими они легко догнали бы Каспара, а уж тем более верхом на золотых конях Абалона, мчавшихся в галопе так, будто летели по воздуху, способных развернуться на любом пятачке. Ехали ловчие без седел, а уздечками им служили лишь тонкие шелковые шнуры, хотя лошади ржали и яростно взрывали копытами землю.
Колючие ветки хватали Каспара за одежду, как когтями, хлестали по щекам. Девочка плакала от испуга, но крепко держалась за его плечо. Он опять запутался, упал, прикрывая свободной рукой, лицо от шипов, распорол обо что-то ладонь… И понял, что скрылся в густом кустарнике, что ловчие его не видят.
Первый всадник спешился и легкий, быстрый, привычный к лесной жизни – шел через кусты. Ежевика, будто сама, расступалась перед ним. Схватил девочку, отшвырнул в сторону, вскрикнула от боли, оцарапавшись. Каспар заполз еще глубже в заросли и…
И запутался. Прорваться через густое переплетение колючих ветвей было невозможно. По лбу и рукам у него текла кровь.
Ловчий схватил его за ногу, потащил лицом вниз через кустарник. Каспар мог лишь прикрывать из последних сил голову, чтобы ветки не выкололи глаза.
Приближались собаки. Вот они почуяли след, залаяли. Ловчий заломил Каспару руки за спину, хотя нож доставать не стал. Решил отдать беглеца псам.
Дорогая моя Мать, прости меня, я тебя подвел, молился Каспар. Я мало чего достиг в жизни, а теперь умираю, не исполнив твоей воли.
Собаки бежали, перепрыгивая через упавшие стволы и огибая деревья. Каспар смотрел на их прижатые к голове уши, на разинутые пасти, на зубы, делавшиеся тем крупнее, чем быстрее сокращалось расстояние… Какое бесчестие! Псы Ри-Эрриш разорвут его на тысячи кусков. Он застыл. Лучше бы было умереть от ножа.
Но голос девочки, лежащей в кустах, вырвал Каспара из оцепенения.
– Мама! – в истерике кричала она. – Та госпожа обещала, что отведет меня домой к маме. Где моя мама?
Каспар увидел, как одна из собак свернула в ее сторону, и ему стало невыносимо плохо. Потом нахлынула паника, такая же, как у девочки.
В последний миг он подумал о Хале. Он не вернется, но останется Халь. Брат отца займет его место, и в память о нем будет беречь Торра-Альту.
И будет по нему скучать.
– Халь, – прошептал Каспар, потом в голос крикнул: – Халь!
Горячее дыхание собаки коснулось его лица.

Глава 25

– Кеовульф, займись повозкой, – велел Халь. Думал он лишь о том, как спасти положение, и вся его вежливость растаяла, хоть он был самым младшим по возрасту и по чину. Но еще немного, и солдаты запани ковали бы.
– Всем спешиться! – прорычал он, опасаясь, как бы кони не понесли. – Мечи из ножен!
Кеовульф пытался вытащить застрявшую между деревьями повозку, но ему мешала бешено брыкавшаяся лошадь Хардвина.
– Хардвин, прочь с седла! Тапвелл, принц Ренауд, все быстро на землю! – заорал Кеовульф, перекрикивая и людей, и призраков, скользивших между деревьями.
– Как вы смеете? Не забывайте, с кем… – Договорить Ренауд не успел – конь под ним испуганно заржал и стал пятиться, припадая на задние ноги.
– Прошу вас, сир! – Халь ухватил его под уздцы. – Это придаст людям храбрости.
Принц уступил. Халь обвел взглядом остальных дворян. Тудвал пусть остается верхом, раз ему так хочется – его скакун, как и Тайна, был спокоен, словно первосвященник Новой Веры на молитве.
– Принц Тудвал, скачите в голову колонны, – крикнул Халь, удивляясь, что всегда готовый к бою кеолотианец до сих пор этого не сделал. – Принц Ренауд и Хардвин, оставайтесь у повозок. – Этим среди солдат будет не так страшно. Тапвелл в хвост.
К великому его облегчению и к бурной радости солдат, Кеовульфу наконец удалось высвободить повозку. Люди, хоть и побледневшие от страха, делали все так, как приказывал Халь. А ему надо было быстрее увести караван, да к тому же еще убедить солдат, что видения не могут причинить им никакого вреда, даже если сам он не до конца в это верил.
Халь поднял высоко над головой свое оружие.
– Смотрите! Вот меч, что дала мне Великая Мать. Вот покрытый рунами клинок, которого страшится любое порождение тьмы. Люди, забудьте страх и идите следом за мной! – закричал он, разъезжая взад и вперед вдоль колонны. – Кеовульф, песню!
Калдеец громовым голосом затянул вдохновенный напев, солдаты Бельбидии подхватили. Не желая подчиняться страху, Халь заставил себя смотреть прямо в страшные лица призраков. Он построил людей в шеренги, и с возрожденной отвагой они зашагали вперед. Лес стал темнее, похожие прежде на дымку очертания жалобно кричащих мужчин и женщин сделались четче. Одна девушка упала на колени и принялась рыдать.
– Великая Мать, – бормотал Халь, крепче стискивая рукоять, – отврати от меня образ смерти. А ты, женщина, возвращайся в Иномирье! Ищи утешения у Великой Матери, ибо все мы ее дети. Она даст тебе покой.
Плач и крики не смолкали. На миг Халь пожалел, что его вера не так тверда, как у Брид. Все же силуэт девушки померк, и вот она уже была не плотнее, чем кружащиеся в воздухе пылинки, захваченные лучом света. Халь поднял меч выше и запел громче. Четкая мелодия давала солдатам ощущение единства.
Слева вдоль дороги, по оленьей тропе, шагала череда теней. Они шли в ногу и, казалось, вовсе не замечали ни эскорта принцессы, ни остальных душ, заполнявших своей болью лес. Так заняты они были тем, чтобы держать строй, и так погружены в себя, что Халь вовсе не чувствовал при виде их никакого беспокойства.
Он поскакал вперед, к Огдену; сержант встретил дворянина кривой улыбкой, но по глазам было понятно, что страх еще не отпустил его. Халь подмигнул: «держись». Подъехал бледный, бегающий глазами по сторонам Кай.
– Принц Тудвал желает сообщить вам, лорд Халь, о том, что на некотором расстоянии вверх по реке имеется прочный мост, которым пользуются лесорубы, – сказал он самым официальным тоном. – Повозки с трудом будут ехать по лесным тропам, однако мы хотя бы сумеем выбраться из самых темных участков Хобомани.
Халь кивнул и пустил по колонне приятную весть о том, что нелегкий путь на север вдоль Шкурьего Ручья постепенно выводит их из заселенных призраками мест.
Действительно, вскоре видения начали бледнеть, и Халь уж думал, что они вот-вот исчезнут окончательно, но тут с другого берега донеслись отчаянные вопли: кто-то звал на помощь.
Призраки пытаются заманить нас в глушь, подумал Халь и стал подпевать Кеовульфу, чтобы не слушать их. Однако голоса становились все яснее, и желание переправиться через реку и проверить, в чем дело, возрастало. Вдруг Тудвал, ехавший впереди, заорал:
– Пожар! Пожар! – Он указывал направо – там мерцающие рыжие отсветы превращали стволы деревьев в черные силуэты. – Кеовульф, Халь, берите дюжину людей и туда.
Халь заколебался: стоит ли оставлять повозки и принцессу? К тому же огонь с виду казался небольшим и угрозы для каравана не представлял. Несомненно, он бы сам вскорости потух, тем более что погода стояла самая дождливая. Вдруг Халь услышал крик.
Кеовульф уже собирал людей, но Халь его ждать не мог. Сухая древесина трещала, занимаясь, и кто-то визжал тонкими нечеловеческими голосами. И еще старуха: старуха в зеленых лохмотьях, с волосами как растрепанная пакля; она будто умоляла Халя поторопиться.
Меч в руке звенел и тащил его за собой к огню. Что-то в этой женщине было таким природным, земным. Брид, несомненно, хотела бы, чтобы Халь ей помог. Слов ее он не слышал, но понимал, что старуха зовет его. Из глубины души пришла мысль: она узнала силу меча, меча, врученного ему, дабы чтить имя Великой Матери; меч откликается ее голосу. Надо было непременно ей помочь.
Рядом со старухой, сжимая ее ладонь, стояло крохотное существо, отчаянно размахивавшее свободной рукой, тоненькой, будто ветка дерева. Чуднее зрелища Халь в жизни не видал и решил, было, что это ерунда какая-то, призраки, но тут вспомнил: ведь Брид когда-то рассказывала, что в лесу живут этакие маленькие созданьица, как же их?.. кобольды! Наполовину человечки, наполовину родня деревьям.
Старуха опять заговорила, и теперь Халь понял:
– Помоги нам. Во имя Великой Матери.
Она повернулась и скрылась, ковыляя, в густом дыму. И тут собаки Тудвала сорвались с места, обогнали Халя и бросились за нею.
– Отзови их! – завопил Халь, вонзая шпоры в бока Тайне, и поскакал едва ли не в самое пламя.
Однако старуха пропала. Только что Халь видел, как она хватается за старую иву, чтобы удержаться на ногах, и вдруг раз и исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52