О взятой на себя задаче – убийстве царевича – Хун-Ахау задумывался мало. Если он падет во время схватки – он умрет за свободу, если выживет – то, может быть, освободит себя и других. Во всяком случае, его товарищи уже сейчас должны получить оружие. Он сказал об этом царевне.
– Хорошо! – без колебаний ответила Эк-Лоль. – Завтра же ты отправишься на строительство храма под предлогом поиска нескольких рабов. Ты найдешь своих товарищей и возьмешь их с собой в уединенное место, где они подкормятся и научатся владеть оружием. О дальнейшем мы договоримся с тобой потом. Будь же верным и смелым, мой Хун! Помни наш договор! И всегда помни обо мне!
Хун-Ахау почувствовал слабое пожатие девичьих пальцев и с удивлением и трепетом увидел, что щеки царевны опять порозовели, а густые ресницы затрепетали.
Эк-Лоль повернулась, подошла к лестнице и начала спускаться. Хун-Ахау последовал за ней. Спуск был намного труднее, чем подъем. Раскрытая под ногами бездна неудержимо тянула к себе; легкие порывы ветерка подталкивали в спину. Луна уже прошла две трети своего пути, и нижняя часть лестницы была погружена в тень от противоположного здания. Хун-Ахау заметил, что Эк-Лоль слегка вздрогнула, когда ей надо было переступить резкую границу черной тени, лежавшей на ступеньке. Недолговечные цветки эделена после этого сразу же осыпали свои лепестки. Еще несколько шагов вниз – и спускавшиеся, погружаясь в тень, как в воду, полностью утонули в ней. А над их головами блестела матовым серебром опустевшая вершина пирамиды, и гигантское лицо божества так же бесстрастно глядело вдаль, как и два часа тому назад.
Маленькая группа, ожидавшая их у подножия, становилась все ближе и ближе, фигуры яснее и отчетливее. Через несколько минут спустившиеся оказались перед ними. Иш-Кук тревожно вглядывалась в лица царевны и юноши, пытаясь догадаться, что же произошло между ними там, наверху, но так и не смогла ничего прочесть на них. Они были одинаково бесстрастными.
Глава тринадцатая
СОВЕТЫ АХ-КАОКА
У Какавица было двое детей.
«Летопись какчичелей»

Через два дня после описанных событий царевич Кантуль принимал у себя помощника верховного жреца Ах-Каока. После нескольких незначащих фраз ахау-ах-камха удалил своих приближенных, и дальнейшая беседа происходила наедине.
– Как здоровье нашего великого повелителя? – спросил горбун, зорко вглядываясь в скрытое в тени лицо царевича.
Кантуль пожал плечами.
– Как будто бы не хуже. Но ты же знаешь, Ах-Каок, что боги в любой момент могут призвать его к себе. Неужели ты, искусный врачеватель, не сможешь найти какого-нибудь лекарства, какое помогло бы моему милостивому отцу?
На губах Ах-Каока показалась едва заметная усмешка.
– Разве может найтись лекарство, если боги призывают великого к себе для беседы, – уклончиво сказал он. – Скорее надо думать об укрепляющих средствах, которые потребуются при церемонии восшествия на престол.
– Разве ты считаешь меня таким слабым? – самодовольно поглядывая на свои руки, спросил собеседника Кантуль.
– Ты, владыка, крепок, как молодое дерево!
– Так зачем же мне укрепляющие средства?
– Я говорил о новом повелителе Тикаля, владыка, а ты – наследник нашего теперешнего повелителя…
– Послушай, Ах-Каок, – нетерпеливо прервал жреца царевич, – злые духи помутили сегодня твой разум, или ты просто не пришел в себя после вчерашнего пира, где выпил слишком много бальче. Разве тебе было неизвестно до сих пор, что, когда наследник восходит на престол, он становится правителем? Какую чепуху ты сегодня несешь… Разве я не ахау-ах-камха?
– Когда наследник восходит на престол, то он становится правителем, – повторил медленно Ах-Каок. – Это я хорошо знаю, милостивый владыка. Но бывают случаи, когда на престол восходит не наследник, об этом я и начал было говорить.
Резко нагнувшись к жрецу, Кантуль прошептал сдавленным голосом:
– Кто это? Кто может стать между мной и троном Тикаля? Что ты знаешь? Говори быстрее, без уверток!
Теперь лицо царевича было освещено, и Ах-Каок про себя с удовольствием отметил, что оно потемнело от сдерживаемого гнева. «Первый удар нанесен, – подумал он, – теперь еще два – и можно говорить о деле…»
– Я ничего не знаю, владыка, – сказал он по-прежнему спокойно, – я только говорил о возможностях, а они бывают разные. Разве тебе не приходилось слышать о смене династии, когда представитель какого-нибудь знатного рода становился правителем государства, а законный наследник…
– А законный наследник случайно умирал, – с вынужденным смехом прервал его Кантуль. – Да, я слышал о таких случаях. Но кто из нашей знати осмелится на это?
– Владыка Ах-Печ властолюбив, – как бы в раздумье, продолжал Ах-Каок, – након могуществен, у него в руках большие силы. Владыка Ах-Меш-Кук по знатности не уступает никому в Тикале…
Царевич заметно побледнел и откинулся назад. «Еще удар!» – мысленно отметил Ах-Каок.
– Что же ты знаешь об их умыслах? – с усилием спросил Кантуль.
– Несколько дней тому назад все представители знатных родов собирались у владыки Ах-Меш-Кука и долго совещались. Подслушать, о чем они говорили, не удалось, но известно, что после совещания и Ах-Меш-Кук, и Ах-Печ были в очень хорошем настроении и крайне щедры.
– Так что это значит?
– Уверен, что они делили шкуру молодого, еще не убитого ягуара. – Ах-Каок почти с сочувствием взглянул на широкую грудь царевича. – Кто-то из этих двух претендует на роль будущего правителя, а другой утешился званием ахау-ах-камха!
– Ахау-ах-камха! – Кантуль заскрежетал зубами. – Дважды хоронить меня, еще живого! Я немедленно иду к великому повелителю…
– А где доказательства? – ласковым голосом прервал его Ах-Каок. – Нет, царевич, поступить так – испортить все! Надо только не забывать об этом и следить за ними. Если они выдадут себя – а это обнаружится сразу же после печального известия, – тогда их должно обезвредить. Но я уверен, что не пройдет и одной луны, как они поссорятся друг с другом. И в этом я смогу тебе помочь.
– Сделай это, – поспешно сказал царевич, – и я никогда не забуду твоей услуги!
– Но все, что я говорил, – только одна из возможностей, – еще более ласково сказал жрец, – а ведь могут быть и другие…
– Что же именно? – сердито спросил Кантуль.
– В истории Тикаля были не только правители, но и правительницы…
На этот раз царевич сразу понял невысказанную мысль. С громким проклятием он вскочил с сиденья и начал яростно кружить по комнате.
– Никогда! Никогда Эк-Лоль не будет на троне правителей Тикаля, – злобно восклицал он. – Этому не бывать!
– Почему же «нет», владыка? – мурлыкающим от удовольствия голосом убеждал его Ах-Каок. – Это не будет сменой династии, ведь она – дочь твоего отца, да еще от старшей жены. Беспокоиться за свою жизнь тебе нечего – какая сестра поднимет руку на брата? Возможно, ты даже останешься наследником престола – Эк-Лоль не в браке, и неизвестно, когда она выйдет замуж и кто будет ее мужем. Кроме того, ты моложе ее…
– Кроме того, я сын младшей жены и потомок правителей Йашха по женской линии, – с горьким смехом прервал жреца Кантуль. – Можешь не убеждать меня больше! Скажи только: почему в твоей многоопытной голове явилась мысль о такой возможности?
«Решающий удар», – про себя отметил Ах-Каок, глядя на мечущегося царевича. Вслух он тем же ласковым голосом сказал:
– Верховный жрец как-то после беседы с царевной сказал мне: «Вот кто был бы великой правительницей. Эк-Лоль затмит славу Покоб-Иш-Балам, если получит трон». Поэтому, владыка, не приписывай мне мыслей всемогущего покровителя, они зародились в его голове!
– А! Верховный жрец поддерживает ее! – воскликнул вне себя Кантуль. – Я уже подозревал это!
– Это не удивительно, царевич! Разве твои учителя не поведали тебе в детстве историю рода твоей матери? В нем некогда были могучие властители, опиравшиеся на людей йаки и поклонявшиеся их богам. В честь них были даже воздвигнуты стелы, теперь захороненные в глубинах храмов. Конечно, верховный жрец боится, что потомок еретиков возродит в Тикале почитание чужих божеств…
– А при чем здесь Эк-Лоль? – спросил Кантуль.
– Царевна очень благочестива, она чтит родных богов, и поэтому мой повелитель благосклонен к ней, – отвечал Ах-Каок. – Вчера прислужница царевны Иш-Кук рассказала мне, что Эк-Лоль на днях совершала восхождение в храм Покоб-Иш-Балам, а после молитвы в нем долго разговаривала со своим новым рабом Хуном. На другой день он исчез – очевидно, его послали куда-то с тайным поручением. Вот все, что я знаю. Царевич уже успел несколько оправиться от услышанного и собраться с духом.
– Хорошо, – сказал он, усаживаясь снова на сиденье. – Благодарю тебя, почтенный Ах-Каок, за то, что так заботишься о моих интересах. Чтобы показать, что и я забочусь о твоих, обещаю тебе следующее…
Он наклонился вперед и, глядя в лицо жреца, со скрытым злорадством медленно закончил:
– Похороны верховного жреца состоятся через луну, его место займешь ты – об этом я позабочусь! О том, что будет предшествовать его похоронам, – позаботишься ты!
Кантуль откинулся назад, не отрывая взгляда от искаженного лица Ах-Каока. Одно мгновение тот колебался – он не ожидал такой откровенности и ясного понимания его игры, – но затем поклонился и уже не столь звонким голосом сказал:
– Благодарю тебя, милостивый владыка. Все будет исполнено, как ты приказал.
Несколько минут прошло в тягостном молчании. Затем царевич-наследник сказал:
– Надо будет узнать, куда отправился новый раб сестры, – это заинтересовало меня. Вряд ли она могла доверить этому чужеземцу что-то важное, но проверить все же следует. Поддерживать Эк-Лоль может только верховный жрец – это продлится недолго, новый будет за меня, – не так ли, Ах-Каок? Ах-Печа и Ах-Меш-Кука надо столкнуть между собой – об этом позаботишься ты! Накона надо будет переманить на нашу сторону – для этого у меня кое-что есть. Так, теперь кое-что прояснилось! Благодарю тебя, почтенный Ах-Каок, за твои мудрые советы относительно моего здоровья, – продолжал он уже громким голосом, хлопнув в ладоши, – я непременно ими воспользуюсь. До свидания!
– Будь здрав и счастлив, владыка, – сказал жрец. – Я выполню все, что ты приказал!
С затаенной усмешкой Кантуль смотрел в спину удалявшегося горбуна.
«Он нужен мне как первая ступенька, – подумал он. – Но напрасно он рассчитывает на то, что я буду покорной игрушкой в его руках. И яда ты не успеешь мне поднести, мудрый Ах-Каок! Не пройдет и двух лун после моего воцарения, как ты свалишься с вершины пирамиды, случайно оступившись. Ты слишком много знаешь – этого достаточно для твоей смерти. Но пока ты еще поработаешь– не для себя, как ты надеешься, а для меня».
В комнату вошли придворные царевича.
Глава четырнадцатая
В СТАРОЙ ХИЖИНЕ
Они были бедны, они не владели ничем, но они были людьми, дивными по своей природе.
«Пополь-Вух»

Хун-Ахау много раз мечтал о радости, которую он испытает, встретившись с друзьями. Но эта радость оказалась омраченной услышанными им горькими вестями.
Умер, раздавленный упавшим камнем, Ах-Кукум – единственный в Тикале человек из его родных мест. Его похоронили две недели назад. Укан глухо кашлял, выплевывая кровь. «Демон засел во мне, – хрипло прошептал он, стараясь улыбнуться, – с тех пор как надсмотрщик ударил меня палкой по спине. Я почувствовал, как внутри у меня что-то разорвалось после этого удара, и вот в эту дырку вошел злой дух. Ни ночью, ни днем не дает он мне покоя…»
Хун-Ахау видел, что дни Укана сочтены. Только Шбаламке и великан Ах-Мис были здоровы, но и они выглядели страшно истощенными.
Когда Хун-Ахау в сопровождении управляющего царевны появился на строительстве храма, ни надсмотрщик, ни его друзья не узнали в этом высоком, чистом, хорошо одетом юноше прежнего раба. Только тогда, когда все отобранные им люди были отведены в хижину, где Хун-Ахау провел свою первую ночь в Тикале, и управляющий удалился, недоразумение рассеялось, и товарищи горячо обняли друг друга. Здесь Хун-Ахау и узнал о печальной судьбе Ах-Кукума.
Хун-Ахау не спешил посвящать друзей в доверенную ему тайну. На все расспросы он кратко отвечал, что ему удалось выхлопотать своим друзьям месяц отдыха, после чего у них будет другая работа. Этот месяц он проведет с ними, поэтому у них еще будет время, чтобы подробно и спокойно рассказать друг другу все.
Сообщив надсмотрщику, что с этого дня отобранные им люди поступают в распоряжение царевны, юноша поспешил во дворец, к Эк-Лоль. Он рассказал ей, в каком состоянии нашел своих друзей, и горячо просил об оружии и пище, без которых они останутся беспомощными. О втором царевна распорядилась сразу же, а оружие обещала прислать дня через два. «Пусть твои друзья побольше упражняются, – сказала она, – чтобы в нужный момент суметь прикрыть тебя: ты мне нужен живым. Когда наступит решительный час, я извещу тебя через Цуля. А теперь ступай, мы увидимся снова только перед нападением».
Перед уходом юноша добился разрешения царевны на то, чтобы увеличить свою группу до десяти человек, если он сумеет найти пригодных ему людей среди рабов на строительстве. Для каких целей он собирает их, он не скажет ни участникам, ни кому-либо другому даже под пыткой. Вызванному управляющему дочь правителя сообщила, что она подбирает группу рабов для работы по улучшению старого храма в Иак-на, дальнем поселении, перешедшем ей по наследству от матери.
Когда Хун-Ахау возвратился в хижину, его друзья уже сидели около большой миски с горячим варевом и наслаждались едой. Тоненькая как тростинка молодая рабыня, присланная из дворца, с почтительным удивлением взирала на усердствовавшего Ах-Миса, а когда он, закончив есть, на всякий случай попросил еще, сконфуженно пролепетала, что завтра принесет больше. Это обещание привело добродушного великана в восторг. Доволен был и Шбаламке, два раза сумевший ввернуть девушке, что он не раб, а попавший в плен воин, и получивший от нее почтительный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29