Неужели ты хотя бы на секунду не можешь об этом подумать?— Настолько хороший, что можно меня шантажировать? Никаких поставок, пока я не сделаю то, чего ты хочешь? А если я не пляшу под твою дудку, ты грозишься забрать у меня яхту?— Ради Бога! Да если на тебя не нажать, ты пальцем о палец не ударишь! — возразила она сквозь слезы. Анжела все еще плакала, но ее лицо уже не было таким трогательным. — Ты упрям, как осел! А эта чертова съемочная группа больше занимается чтением профсоюзных постановлений, чем съемками фильма. Мэттью их боится, ты легкомыслен, а я, Ник, связана обязательствами! Компания выделила мне деньги, людей, оговорила сроки, а я даже не уверена, смогу ли вообще закончить фильм! Я не знаю, где ты проводишь половину времени! А если я тебя все-таки нахожу и хочу поговорить с тобой, ты смотришь на меня, как на какую-то бульварную девку! — Было впечатление, что у нее внутри лопнула какая-то мощная пружина. Ей меньше всего хотелось, чтобы ее видели в таком состоянии, и она пыталась побороть в себе эти унизительные страдания, но не могла и продолжала всхлипывать. Нашарив сумочку, Анжела трясущимися руками вынула оттуда пачку сигарет, но из-за неловкости рассыпала ее по ковру. Выругавшись, она подняла одну и закурила. — Я дала себе слово бросить курить, — жалобно объяснила она, — но как я могу его сдержать, если меня окружают одни ублюдки? Да еще Тони...— А с ним-то что не так?— Он боится тебя — вот что с ним не так! Он сам никогда не скажет, что от тебя требуется, вместо него всегда говорю я. Опять я! Мы так чертовски ленивы и мы такие сложные! А я так чертовски устала от всего этого! — Теперь она рыдала навзрыд. — Господи, как я устала!Я подошел к ней.— Это правда хороший фильм?— Да! — всхлипнула она. — Черт тебя побери, да! Это, можно сказать, честный фильм, но в тебе столько дерьма, что ты даже не хочешь посмотреть его!— Ну, дьявольщина... — Я наступил на рассыпанные сигареты. — Я не знал! — Я положил руки ей на плечи и повернул ее к себе. Анжела не сопротивлялась. Я отобрал у нее сигарету и бросил в бассейн. — Прости меня.— Прости и ты меня, — проговорила она между всхлипываниями, уткнувшись в мой грязный свитер. — Черт возьми, я не хотела, чтобы это случилось. — Она не пыталась от меня отстраниться.— А я хотел, — заявил я. С самого начала я мечтал, чтобы это случилось, и именно таким дождливым днем. И теперь все запуталось окончательно. * * * Дождь лил весь день, весь вечер и, насколько я мог заметить, всю ночь.Анжела рассказывала о своем детстве в Мидленде, о своей многоуважаемой матушке, о своем отце, баптистском священнике, и о своем университете, и еще о том, как она участвовала в демонстрациях за запрещение атомного оружия, спасение китов и официальную продажу марихуаны.— Тогда это считалось нормальным, — задумчиво произнесла она.— Твой отец тоже так думал?— Он выступал за спасение китов. — Анжела улыбнулась. — Бедный папочка.— Бедный?— Он так хотел, чтобы я стала учительницей в воскресной школе, вышла замуж и родила двойню.А вместо этого она встретила речистого мужика, старше ее в два раза, который заявил, что руководит летней радиостанцией, чьи программы рассчитаны на английских туристов, путешествующих по Средиземноморью. Анжела бросила университет и, не доучившись всего год, вылетела на юг, где обнаружила, что станция обанкротилась.— Но он хотел от меня совсем другого.— Чего же?Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня:— А ты как думаешь?— Твою застенчивую и мягкую душу?Анжела выпустила дым в потолок.— Он всегда говорил, что самое лучшее во мне — ноги.— Ноги у тебя бесподобные.Она подняла одну и критически ее осмотрела:— И правда, неплохие.— Сойдут.Тогда, использовав бланк уже несуществующей станции, она нашла себе работу на настоящей радиостанции в Австралии.— Беспримерное нахальство, — вспоминала она, — потому что я совсем ничего не умела. Но я и там вышла сухой из воды.— Опять ноги?Анжела кивнула.— Да, они. Не дай Бог быть уродиной. — Она задумалась над своими словами и нахмурилась: — Но мне всегда было немного обидно, ведь никогда не поймешь, берут меня за мои способности или за внешность. Ну, ты понимаешь, о чем я?— У меня обычно тоже такая проблема, — засмеялся я, подумав про себя, что своим стремлением сделать хороший фильм Анжела частично ответила на этот вопрос. Ей во что бы то ни стало нужно было доказать, что она ничуть не хуже умных, но некрасивых людей.Тем не менее красотой своей Анжела пользовалась вовсю. Она перешла с радиостанции в основную ТВ-компанию. Там она и познакомилась с Беннистером, который как раз снимал в Австралии фильм. Он пообещал, что, если она когда-нибудь вернется в Англию, он возьмет ее в свою программу.— И я вернулась.— Только из-за него?Анжела пожала плечами:— Я хотела работать на английском телевидении и заодно вернуться домой.— А Беннистер был платой за это?Она взглянула на меня.— Он мне нравился. Правда.— Почему?— Не знаю. — Она затушила сигарету и перекатилась на мою левую руку. Я привлек ее к себе, а она тесно прижалась бедром к моему бедру. — Мы с ним чем-то похожи.— Неужели у него тоже красивые ноги? — удивился я.— Тони легкоранимый. Он профессионал, но вне работы очень не уверен в себе, ты, наверное, заметил? Поэтому он пользуется своей популярностью как маской.— Он слабак, — уточнил я.— Тебе легко так говорить, ты сильный.— Посмотрела бы ты на меня в телефонной будке! Влетаю, вжик-вжик, трах-трах, и тут же выскакиваю в трусах поверх брюк.Анжела засмеялась.— Тони вбил себе в голову, что никому не нравится. Вот и стремится всем угодить. Со стороны может показаться, что Беннистер удачливый и самоуверенный, на самом же деле Тони вечно боится и всегда соглашается со всем, что ему скажет любой наглец, потому что хочет произвести хорошее впечатление. Вот почему ему на телевидении самое место. Понимаешь, он привлекает людей, к тому же у него приятная внешность. — Последние слова она произнесла как бы в защиту.— У него начинает расти брюшко, — лениво заметил я.— Это из-за того, что он забросил спорт. Он покупает тренажеры, но ими не пользуется.— А когда вы познакомились, он уже был женат?Анжела кивнула, но ничего не добавила.Мы лежали, прислушиваясь к шелесту дождя. Я взял прядь ее волос и положил к себе на грудь. Наконец я нарушил молчание:— А ты бы вышла за него замуж?— Если бы он захотел, то да.— А он хочет?— Наверное. — Анжела провела пальцем по шраму на моем плече. Пальцы у нее были тонкие, длинные. — Вообще-то для Тони предпочтительнее кто-нибудь вроде Мелиссы, с положением в обществе. Хотя, вполне возможно, и я подойду. Я знаю свое дело, а для его карьеры это важно. Мне кажется, он опасается, как бы меня не переманили конкуренты...— Ты его любишь?Она задумалась. Потом отрицательно покачала головой.— Тогда зачем тебе выходить за него?— Потому что... — Анжела снова замолчала.— Почему? — настаивал я.— Потому что, мне кажется, мы подходим друг другу. — Она говорила медленно, как ребенок, старающийся запомнить трудный урок. — Потому что он преуспевающий, а я помогу ему обрести уверенность при встречах с людьми, которые, как он думает, его презирают. Например, с тобой.— Может, это оттого, что он такой жалкий?В наказание она отняла свои волосы.— Тони вовсе не жалкий. Просто он чувствует себя легко, только когда на него направлены телекамеры.— У вас будет прекрасная семейная жизнь, — угрюмо заметил я, — с телекамерами, следующими за вами повсюду.— Может, мне удастся его переделать, — проговорила Анжела. — Ему бы хотелось стать похожим на тебя.— Стать таким же нищим?— Он завидует тебе. Он мечтал быть солдатом.Жмурясь от удовольствия, я поглаживал ее голую спину.— Мне кажется, поэтому ему нравится Фанни, — продолжала Анжела. — Фанни — крутой.— Это точно.— И раз такие парни его уважают, Тони как бы ощущает себя таким же крутым. — Она пожала плечами. — Может, со временем, когда его признает нужное количество людей, он станет сильным?Мне такой способ казался странным.— Ты сильная, — заметил я.— Я редко плачу, — объяснила Анжела, — да и не люблю этого занятия.Она надолго замолчала. Над рекой раздавались пронзительные крики чаек.— Но есть еще кое-что, — наконец продолжила она. — у Тони нет близких друзей, а ему хотелось бы иметь одного, но очень близкого друга. Не меня, да и вообще не женщину, а какого-нибудь парня, с которым Тони мог бы быть честным до конца.— Друзей найти труднее, чем любовниц, — заметил я.— Ник, а у тебя есть друзья?— Да, — ответил я после секундного размышления. — Много.— А у Тони их нет. Да и у меня тоже, честно говоря. И если мы поженимся, я буду чувствовать себя защищенной.— Защищенной?Анжела приподнялась на локте и поцеловала меня в щеку.— Ну да, в безопасности.— Не понимаю.— За мной вечно бегают мужики. А сейчас, когда всем известно, что я принадлежу Тони, меня оставили в покое.— Принадлежишь?— У него очень развито чувство собственности, — произнесла она слегка извиняющимся тоном и устремила взгляд в потолок. — Он хочет, чтобы я бросила работу, когда мы поженимся.— А сама ты этого хочешь?— Ну, если я останусь, это будет нечестно по отношению к другим, так ведь? Все скажут, что я отхватила самый лакомый кусочек, потому что я — жена Тони. — Мне пришло в голову, что люди уже так думают, независимо от того, есть ли на ней обручальное кольцо. — К тому же я избавлюсь от денежных проблем. Я перееду сюда и смогу видеть тебя всякий раз, когда ты будешь возвращаться на «Сикоракс» к своему причалу. Неплохо, правда?Да, большой путь лежит от дома баптистского священника где-то в глуши Мидленда до огромного особняка над рекой в Девоне.— Может, это будет и неплохо, — произнес я, — но вот хорошо ли?— Это романтический вопрос.— А я и есть романтик. Я влюблен в любовь.— Ну и дурак. — Прижавшись ко мне, Анжела удобно свернулась клубочком, а дождь в это время вовсю барабанил по окнам. Дул северный ветер, и я представил себе, как в такую погоду крошечные яхты пробиваются через волны, вздымающиеся на отмелях, к долгожданному убежищу. Моя подруга все еще пребывала в мыслях о любви и изменах: — Тони мне изменяет, теперь и я неверна ему, да?— Он разозлится, если узнает?Анжела кивнула.— Он страшно разозлится и будет чувствовать себя уязвленным. Всю дорогу он мне изменял, но ему и в голову не приходит, что мне может быть больно. — Она пожала плечами. — Тони ужасно гордый, ужасно. И мне кажется, поэтому он и сделает мне предложение.— Поскольку считает, что ты будешь ему верна?— И еще потому, что я могу служить украшением. — Она повернула голову, чтобы увидеть мою реакцию.Я поцеловал ее в лоб:— Ты и в самом деле украшение. Как только я увидел тебя, сразу же подумал: «Черт возьми, вот это украшение!» Это была страсть с первого взгляда.— Правда?Я удивился, что для нее это так неожиданно.— Да, — мягко ответил я. — Правда.Анжела улыбнулась.— Ты был таким суровым и на всех наводил страх. Помню, я все время была начеку. Я даже представить себе не могла, что ты мне понравишься, и думала: вот этот человек ненавидит меня.— Я мечтал о тебе, — возразил я, — но в то же время и боялся, потому что считал, что на телевидении работают одни только умные и обаятельные.— Так оно и есть, — лукаво ответила она и опять вернулась к своим баранам: — Для Тони очень важно, чтобы жена была красива. Для него супруга — все равно что машина или дом, ты понимаешь? Чтобы произвести впечатление. Это тоже помогает в его работе.— А вдруг ему захочется сменить жену на юную манекенщицу, что тогда?— Алименты, — не задумываясь, ответила Анжела. — Лучший подарок для любой девушки.Довольно долго мы лежали молча. На реке застрекотал подвесной мотор, словно кто-то стремительно мчался, невзирая на ливень, к кафе. Анжела задремала. Рот ее приоткрылся, и прядка светлых волос подрагивала в такт ее дыханию. Лежа в моих объятиях, она казалась такой юной и невинной. Днем она выплакала весь свой накопившийся гнев, а соединившись в постели, мы словно бы перестали бороться с неприятным встречным ветром и отдали себя во власть попутных ветров. Я поцеловал ее теплую кожу, и Анжела тут же проснулась, взглянула на меня из-под опущенных ресниц, сделала вид, что вспоминает, и засмеялась. Она тоже чмокнула меня и попросила:— Расскажи мне о себе.— Но разве не ты делаешь обо мне фильм? По-моему, ты знаешь меня лучше, чем я сам.— Я не знаю, любишь ли ты Джилл-Бет Киров?Я вздрогнул от неожиданности. Поглощенный своим новым счастьем, я напрочь забыл, что только что вернулся из Америки.— Я не люблю ее.— Правда?— Правда.Анжела привстала и оперлась на локоть.— Или ты разлюбил ее за последние несколько дней?— Я не... — и остановился. Я чуть было не сказал, что не виделся с Джилл-Бет, но мне не хотелось врать Анжеле. Тем более сейчас. Мне было необходимо, чтобы то, что я обрел сегодня днем, было искренним.Анжела, довольная собой, пояснила:— Ты не представляешь, с какой готовностью люди помогают телевизионным компаниям. Служащие авиалиний обычно не дают сведений о своих пассажирах, но если ты назовешься сотрудником телевидения и скажешь, что тебе необходимо срочно разыскать господина Сендмена, который вылетел в Штаты, забыв сценарий, тебе тут же помогут. А Даллас, Ник, очень и очень далеко от Бостона. Или, может, мне только так показалось, когда я последний раз была в Америке? Может, его уже передвинули?Я улыбался:— А мне казалось, я такой умный.— Обвести тебя вокруг пальца, Ник Сендмен, все равно, что отнять конфету у паралитика. — Отодвинувшись от меня, Анжела закурила новую сигарету и вернулась на мою половину кровати. Она легла на живот и, опершись на локти, выдохнула дым мне в лицо. — Итак?Я кивнул.— Ну что ж, я действительно разлюбил ее за эти последние дни.— Ты спал с ней?— Нет.Анжела грустно смотрела на меня.— Но ты должен был хотя бы предложить, ведь так? Как истинный джентльмен?— Должен был, но не предложил.— Я рада. — Она наклонилась и поцеловала меня. — А может, теперь ты полюбишь меня?— Может быть.— Только «может быть»?Я вернул ей поцелуй.— Обязательно...— Глупыш! — Анжела положила голову мне на грудь, и я чувствовал жар от ее сигареты, когда она затягивалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45