Художник
пытается в своем произведении сделать эти черты понятными, и при этой
попытке он приходит к формам стиля, в котором он и работает.
Поэтому оба процесса в науке и искусстве не так уж различны. Наука и
искусство за прошедшие столетия образовали человеческий язык, на котором мы
можем говорить о более удаленных сторонах действительности, и связные
системы понятий представляют собой. точно так же и различные стили в
искусстве, в известной степени только различные слова или группы слов этого
языка.

VII. ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ
Теория относительности всегда играла в современной физике особо важную
роль. В ней впервые была показана необходимость периодического изменения
основополагающих принципов физики. Поэтому обсуждение тех проблем, которые
были подняты и отчасти решены теорией относительности, существенно
необходимо для рассмотрения философских аспектов современной физики. В
известном смысле можно сказать, что создание теории относительности -- в
противоположность квантовой теории -- потребовало сравнительно немного
времени с момента окончательного осознания трудностей, о которых в данном
случае шла речь, до их разрешения. Повторение опыта Майкельсона Морлеем и
Миллером в 1904 году явилось первым надежным доказательством невозможности
обнаружить поступательное движение Земли с помощью оптических методов, а
решающая работа Эйнштейна появилась менее чем два года спустя. С другой
стороны, опыт Морлея и Миллера и работа Эйнштейна явились все-таки, пожалуй,
лишь последними фазами развития, которое началось гораздо ранее и которое,
по-видимому, можно связать с проблемой "электродинамики движущихся сред".
Электродинамика движущихся сред оказалась важным разделом физики и
техники с того времени, как начали строить электромоторы. Серьезная
трудность выявилась в этой области только тогда, когда Максвелл вскрыл
электромагнитную природу световых волн. Эти волны одним существенным
свойством отличаются от других, уже известных ранее волн, например от
звуковых волн. Они могут распространяться в пустом пространстве. Если звонок
заставить звучать в сосуде, из которого откачан воздух, то звук не достигает
пространства вне сосуда. Свет же свободно проходит сквозь безвоздушное
пространство. Поэтому предположили, что световые волны можно рассматривать
как упругие волны в очень легкой субстанции, называемой эфиром, которую
нельзя ни видеть, ни ощущать, но которая заполняет как безвоздушное
пространство, так и пространство, занятое другим веществом, например
воздухом или стеклом. Мысль о том, что электромагнитные волны обладают своей
собственной реальностью, независимой ни от каких тел, в то время еще не
приходила физикам в голову. Так как это гипотетическое вещество -- эфир --
могло проникать во все другие тела, то встал вопрос: что происходит, если
тело приведено в движение? Принимает ли эфир участие в этом движении, и если
да, то как распространяется световая волна в этом движущемся эфире?
Эксперименты, которые дают ответ на этот вопрос, трудны по следующей
причине: скорости движущихся тел обычно чрезвычайно малы по сравнению со
скоростью света. Поэтому движение этих тел может вызвать только очень
незначительные эффекты, приблизительно пропорциональные отношению скорости
тела к скорости света или более высокой степени этого отношения.
Разнообразные эксперименты Вильсона, Роуланда, Рентгена, Эйхенвальда и Физо
позволили измерить такие эффекты с точностью, соответствующей первой степени
этого отношения. Электронная теория, развитая Лоренцом в 1895 году, дала
удовлетворительное описание этих эффектов "первого порядка". Но эксперимент
Майкельсона, Морлея и Миллера создал новую ситуацию.
Этот эксперимент следует обсудить подробно. Чтобы получить большие
эффекты, а тем самым и более точные результаты, казалось целесообразным
экспериментировать с телами, двужущимися очень быстро. Земля движется вокруг
Солнца со скоростью около 30 км/сек. Если эфир покоится относительно Солнца
и не увлекается Землей, то это быстрое движение эфира относительно Земли с
необходимостью должно проявляться в изменении скорости распространения света
на Земле. Тогда должны получаться различные значения скорости света, смотря
по тому, как распространяется свет -- в направлении движения Земли или
перпендикулярно к этому направлению. Даже если эфир увлекается Землей
частично, должен еще получаться некоторый эффект, так как имел бы место, так
сказать, эфирный ветер, и этот эффект должен тогда зависеть, вероятно, от
высоты над уровнем моря, на которой проводится эксперимент. Вычисление
эффекта, который следует ожидать, показывает, что он в данном случае должен
быть очень малым, так как оказывается пропорциональным квадрату отношения
скорости Земли к скорости света. Поэтому необходимо поставить точные
эксперименты по интерференции двух световых пучков, один из которых
направлен параллельно, а другой -- перпендикулярно к направлению движения
Земли. Первый эксперимент такого рода, выполненный Майкельсоном в 1881 году,
был недостаточно точен. Но и последующие повторные эксперименты не
обнаружили ни малейших следов ожидаемого эффекта. Такого рода окончательным
доказательством того, что эффект ожидаемого порядка величины не имеет места,
являются в особенности эксперименты Морлея и Миллера 1904 года.
Их результат казался сначала непонятным, но он имеет отношение и к
другому вопросу, незадолго до этого уже обсуждавшемуся физиками. В
ньютоновской механике справедлив определенный принцип относительности,
который можно характеризовать следующими словами: если в определенной
системе отсчета законы ньютоновской механики выполняются для механического
движения тела, в таком случае это имеет место и в любой другой системе
отсчета, движущейся относительно первой системы равномерно и прямолинейно.
Равномерное и прямолинейное движение не вызывает, таким образом, никаких
механических эффектов в этой системе, и поэтому эти эффекты не могут
служить средством обнаружения такого движения.
Подобного рода принцип относительности, как казалось физикам, не мог
быть справедлив в оптике и электродинамике. Ибо если первая система покоится
относительно эфира, то движущаяся система, напротив, не находится в
состоянии покоя, и отсюда следует, что движение этой второй системы
относительно эфира можно наблюдать благодаря эффектам того рода, которые
были исследованы Майкельсоном. Отрицательный результат опыта Морлея и
Миллера 1904 года позволял поэтому снова воскресить идею о том, что принцип
относительности такого рода все-таки, вероятно, мог быть также справедлив в
электродинамике, как и ранее в ньютоновской механике.
С другой стороны, имелся старый опыт Физо 1851 года, который, казалось,
непосредственно противоречил этому принципу относительности. Физо исследовал
скорость света в движущейся жидкости. Если бы принцип относительности был
справедлив, то суммарная скорость света в движущейся жидкости должна была бы
быть равной сумме скорости жидкости и скорости света в покоящейся жидкости.
Однако это было не так. Опыт Физо показал, что суммарная скорость была
несколько меньше, чем указанная сумма.
Несмотря на это, отрицательный результат всех новейших попыток
обнаружить движение относительно эфира побуждал физиков и математиков искать
такое математическое толкование этих опытов, которое могло бы согласовать
друг с другом волновое уравнение для распространения света и принцип
относительности. Поэтому Лоренц предложил в 1904 году математическое
преобразование, которое удовлетворяло этому требованию9. Он должен был для
этого ввести гипотезу, что движущиеся тела сокращаются в направлении своего
движения (причем коэффициент сокращения зависит от скорости тела), а также
что в различных системах отсчета измеряются различные кажущиеся промежутки
времени, которые во многих опытах играют ту же роль, какую до сих пор играли
реальные промежутки времени. На таком пути он смог прийти к результатам,
соответствующим принципу относительности; кажущаяся скорость света была
теперь в каждой системе отсчета одной и той же. Подобные идеи обсуждались
Пуанкаре, Фицджеральдом и другими физиками.
Решающий шаг был сделан в 1905 году Эйнштейном, истолковавшим кажущееся
время в преобразованиях Лоренца как время реальное и исключившим из
рассмотрения время, которое Лоренц называл "истинным". Это означало
изменение оснований физики -- совершенно неожиданное и радикальное
изменение, для которого именно и была необходима смелость молодого и
революционного гения. Чтобы сделать этот шаг в плане математического
описания природы, надо было лишь применить к опыту преобразование Лоренца
непротиворечивым образом. Однако благодаря новому истолкованию этого
преобразования изменялись представления физиков о структуре пространства и
времени, и многие проблемы физики предстали поэтому в новом свете Эфирная
субстанция,
например, оказывалась ненужной и могла быть просто вычеркнута из
учебников физики. Так как в таком случае все системы отсчета, находящиеся
относительно друг друга в состоянии равномерного и прямолинейного движения,
при описании природы эквивалентны друг другу, то более не имеет никакого
смысла высказывание о том, будто есть такая эфирная субстанция, которая в
одной определенной системе из этих систем отсчета находится якобы в
состоянии покоя. На самом деле принимать во внимание такую субстанцию больше
не имеет смысла и много проще говорить, что световые волны распространяются
в пустом пространстве и что электромагнитные поля обладают своей собственной
реальностью и могут существовать в пустом пространстве.
Решающее изменение, однако, затрагивает структуру пространства и
времени. Очень трудно описать это изменение словами обычного языка без
применения математики, так как обычные слова "пространство" и "время" уже
относятся к структуре пространства и времени, представляющей собой
идеализацию и упрощение действительной структуры. Несмотря на это,
необходимо попытаться описать новую структуру, и, пожалуй, это можно сделать
следующим образом. Когда мы употребляем слово "прошлое", то тем самым имеем
в виду все те события, о которых мы, по крайней мере в принципе, можем
что-то знать и получить какие-то сведения. Подобным же образом слово
"будущее" охватывает все те события, на которые мы, по крайней мере в
принципе, еще можем воздействовать, которые мы можем как-то пытаться
изменить или воспрепятствовать их свершению. Хотя сразу трудно утверждать,
почему эти определения слов "прошлое" и "будущее" следует считать особенно
целесообразными, но можно легко показать, что они в самом деле очень точно
соответствуют обычному употреблению этих выражений. Если их употребляют
подобным образом, то, как показывают результаты многих экспериментов,
область событий, относимых к будущему или прошлому, не зависит от состояния
движения или других свойств наблюдателя. На более строгом математическом
языке можно сказать, что введенное определение инвариантно относительно
перемещений наблюдателя. Оно справедливо как в ньютоновской механике, так и
в теории относительности Эйнштейна.
Но здесь возникает существенное различие: в классической теории мы
принимаем, что будущее и прошлое отделены друг от друга бесконечно малым
интервалом времени, который можно назвать настоящим мгновением. В теории же
относительности мы видели, что дело обстоит несколько иначе. Будущее
отделено от прошлого конечным интервалом времени, длительность которого
зависит от расстояния до наблюдателя. Какое угодно воздействие может
распространяться только со скоростью, которая меньше или равна скорости
распространения света. Поэтому наблюдатель в данное мгновение не может ни
знать, ни оказать влияние на событие, происшедшее в некоторой удаленной
точке в промежутке между двумя характеристическими моментами времени. Первый
момент -- мгновение,
в которое должен быть послан из места события световой сигнал, который
достигнет наблюдателя в момент наблюдения. Другой момент -- мгновение, в
которое световой сигнал, посланный наблюдателем в момент наблюдения,
достигает места события. Весь конечный интервал времени между обоими этими
мгновениями может быть назван для наблюдателя в данный момент наблюдения
"настоящим". Ибо любое событие, происшедшее в этот интервал времени, не
может в момент выполнения наблюдения ни стать известным наблюдателю, ни
испытать какое-либо воздействие последнего, и именно так было определено
понятие "настоящее". Всякое событие, имеющее место между обоими
характеристическими моментами времени, может быть названо "одновременным с
актом наблюдения".
Использование выражения "может быть названо" уже указывает на
двусмысленность слова "одновременно", объясняющуюся тем, что слово
"одновременно" возникло из опыта повседневной жизни, в пределах которого
скорость света можно считать практически бесконечно большой. На самом же
деле слово "одновременно" может быть определено в физике несколько иначе, и
Эйнштейн использовал в своих работах это второе определение
"одновременности". Если два события в одной и той же точке пространства
происходят одновременно, мы говорим, что они совпадают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27