Я не совсем удовлетворён и возражаю:
— Мне кажется, наше исчезновение будет иметь тот же результат.
— Очевидно, — соглашается Гарри Киллер, выказывая на момент здравый смысл. — Мне нужно было заставить вас отказаться от путешествия. Только упрямство привело вас сюда.
Я спешу ухватиться за его слова.
— Все это можно устроить. Раз вы теперь знаете, что мы не хотели достигнуть Нигера, следует доставить нас туда, откуда взяли, и вопрос будет исчерпан.
— Чтобы вы повсюду рассказали о том, что видели? Чтобы вы разоблачили существование этого города, неизвестного миру! — с силой говорит Гарри Киллер. — Слишком поздно. Кто входит в Блекланд, тот никогда не выходит из него!
Чтоб ему надорваться! Я уже начинаю привыкать к его выходкам Я не смущаюсь и настаиваю: — А всё-таки розыски будут?
— Вероятно, — отвечает Гарри Киллер, у которого стрелка барометра снова переходит на хорошую погоду, — но моё положение окажется более выгодным: если я буду открыт и придётся сражаться, у меня будет нечто большее, чем в том случае, если бы вы были убиты.
— Что же?
— Заложники.
Он не глуп, этот властитель. Он рассуждает здраво. Но и я прав, расспрашивая его, так как мне теперь ясно, что нас не хотят убить. Приятно!
Гарри Киллер снова садится в кресла Непонятный субъект! Теперь он снова абсолютно спокоен и владеет собой.
— Рассмотрим положение, — говорит он ледяным тоном, новым для нас. — Вы в Блекланде и из него не выйдете. Ваша судьба зависит от вас самих. Я никому не даю отчёта. Я могу держать вас в тюрьме или убить, или дать свободу в пределах моей империй.
Он смеётся над нами!
— Это зависит от вас, — продолжает Гарри Киллер, обращаясь преимущественно к господину Барсаку, которого рассматривает как нашего начальника. — Вы будете у меня заложниками или…
Гарри Киллер делает паузу. Господин Барсак смотрит на него с удивлением. Кем же мы ещё могли бы быть?
— Или сотрудниками, — холодно заканчивает Гарри Киллер.
Предложение Гарри Киллера приводит нас в величайшее изумление. Мы буквально остолбенели. А он продолжает тем же холодным тоном.
— Не думайте, что я ошибаюсь насчёт движений французских войск. Если обо мне ещё не знают, то все же, рано или поздно, я буду открыт. И тогда придётся ида воевать, или торговать. Не думайте, что я боюсь битвы. Я в состоянии защищаться. Но война — не единственный выход. Колонизация Петли Нигера займёт Францию на долгие годы. Какой ей интерес рисковать поражением, двигаясь против моей воли на восток, через песчаный океан, который только я могу превратить в плодородные равнины? Выгодная торговля может повести к союзу…
Он насквозь пропитан тщеславием, этот странный человек! И он не сомневается, что Французская Республика войдёт в союз с ним, с этим прыщеватым тираном!
— С вами? — восклицает остолбеневший Барсак, выражая общую нашу мысль.
Ещё немного, и разразятся буря. В самом деле, спокойствие длилось слишком долго. Это уже становится однообразным.
— Вы не находите меня достойным? — краснеет Гарри Киллер; его глаза сверкают, он опять стучит кулаком по ни в чём неповинному столу. — Или надеетесь ускользнуть от меня? Вы не знаете моего могущества… — Он встаёт и заканчивает угрожающим голосом: — Вы его узнаете.
По его зову входит конвой. Нас уводят. Мы подымаемся по бесконечным лестницам и проходим обширную террасу, за которой идут другие лестницы. Наконец, мы входим на платформу башни; там к нам присоединяется Гарри Киллер.
Этот человек изменчив, как волна. У него нет полумер. Он мгновенно переходит от безумной ярости к. ледяному спокойствию я обратно. Сейчас в нём нет и следа недавней злобы.
— Вы на высоте сорока метров, — говорит он тоном Проводника, объясняющего окружающую панораму. — Горизонт находится на расстоянии двадцати трех километров. Вы можете убедиться, что, насколько хватает взор, пустыня превращена в плодородные поля. Империя, властителем которой я являюсь, достигает трех тысяч квадратных километров. Такова работа, выполненная в десять лет.
Гарри Киллер на мгновение останавливается. Достаточно насытив свою гордость, на сей раз вполне законную, он продолжает:
— Если кто-нибудь попытается проникнуть в это пространство или уйти из него, я буду немедленно предупреждён тройным кольцом постов, устроенных в пустыне и соединённых телефоном с дворцом…
Вот объяснение оазисов и телеграфных столбов, виденных мной. Но послушаем Гарри Киллера, который, показывая нам воздвигнутый на середине платформы стеклянный фонарь, похожий на фонарь маяка, но гораздо больших размеров, продолжает тем же тоном:
— Никто не может пересечь против моей воли защитную зону шириной в километр, расположенную в пяти километрах от стен Блекланда, которую ночью освещают мощные прожекторы. Благодаря оптическому устройству этот инструмент, получивший название циклоскопа, выпрямляет по вертикали круговую полосу земли, все пункты которой, необычайно увеличенные, постоянно находятся перед глазами стража, находящегося в центре аппарата. Войдите в циклоскоп, я вам разрешаю, и убедитесь сами.
Наше любопытство страшно возбуждено; мы пользуемся разрешением и входим в фонарь через стеклянную дверку, сделанную в форме чечевицы, вращающейся на шарнирах. Внешний мир тотчас меняет свой вид. Куда бы мы ни посмотрели, мы видим вертикальную стенку, разделённую чёрной сеткой на множество квадратиков. Основание этой стенки отделено от нас тёмной бездной, а верх подымается на удивительную высоту, заполненную каким-то молочным светом.
Скоро мы начинаем различать, что, цвет стенки не однообразен, а, напротив, она состоит из множества разноцветных пятен, с довольно неясными очертаниями,
Внимательно вглядевшись, мы узнаем в этих пятнах деревья, поля, дороги и людей, работающих на полях; все предметы настолько увеличены, что можно узнавать их без усилий.
— Вы видите этих негров, — говорит Гарри Киллер, указывая на два пятна, разделённые большим промежутком. — Предположим, им пришла идея убежать. Смотрите, это недолго!
Он хватает трубку телефона.
— Сто одиннадцатый круг. Отделение тысяча пятьсот двадцать восьмое, — говорит он. Потом, беря вторую трубку, добавляет: — Четырнадцатый круг, отделение шесть тысяч четыреста второе. — Наконец, поворачивается к нам: — Смотрите хорошенько.
После недолгого ожидания, во время которого ми не замечаем ничего особенного, одно из пятен внезапно скрывается за облачком дыма. Когда дым рассеивается, пятна уже нет: оно исчезло.
— Что стало с человеком, который там работал? — спрашивает мадемуазель Морна прерывающимся от волнения голосом.
— Он мёртв, — хладнокровно отвечает Гарри Киллер.
— Мёртв! — кричим мы. — Вы без всякого повода убили этого несчастного!
— Успокойтесь, это только негр, — спокойно отвечает Гарри Киллер, — дешёвый товар. Легко достать сколько угодно. Он уничтожен воздушной миной. Особый сорт ракеты, с дальностью боя в двадцать пять километров. Можете оценить её скорость и точность!
Пока мы слушаем объяснения, насколько позволяет нам волнение, вызванное этой отвратительной жестокостью, что-то появляется в нашем поле зрения, быстро поднимается по стене, и второе пятно также исчезает.
— А этот человек? — с трепетом спрашивает мадемуазель Морна. — Он тоже погиб?
— Нет, — отвечает Гарри Киллер. — Этот пока жив. Вы его сейчас увидите.
Он выходит, стража выталкивает нас. Мы снова на площадке башни. Мы смотрим вокруг и видим приближающийся со скоростью метеора аппарат, подобный тем, которые привезли нас сюда. Под его нижней плоскостью мы различаем качающийся предмет.
— Вот планёр, — говорит Гарри Киллер, сообщая нам название летательной машины. — Менее чем через минуту вы узнаете, можно ли войти сюда или выйти против моей воли.
Планёр быстро приближается. Он растёт на глазах, Нас охватывает внезапная дрожь: предмет, качающийся внизу, — это негр, которого огромные клещи схватили поперёк туловища.
Планёр все приближается… Вот он проходит над башней… Ужас! Клещи открываются, и несчастный негр разбивается у наших ног. Из размозжённой головы во все стороны вылетает мозг, и мы забрызганы кровью.
У нас вырывается крик негодования. Но мадемуазель Морна не только кричит, она действует. Бледная, со сверкающими глазами, с обескровленными губами, она отталкивает удивлённых стражников и бросается к Гарри Киллеру.
— Трус! Презренный убийца! — кричит она ему в лицо, и её маленькие руки хватают бандита за горло.
Тот легко освобождается. Двое людей оттаскивают от него смелую девушку. Мы дрожим за её судьбу. Увы! Мы не можем помочь ей. Стража схватила нас и держит,
К счастью, деспот в данный момент, кажется, не имеет намерения наказать нашу храбрую компаньонку. Рот его свирепо искажён, но какое-то выражение удовольствия мелькает в глазах, устремлённых на дрожащую девушку.
— Эй! Эй! — говорит он довольно добродушно. — Решительная малютка! — Потом отталкивает ногой останки несчастного негра. — Ну! Не стоит волноваться из-за пустяков, моя крошка.
Он спускается, нас тащат за ним и снова вводят в ту же комнату с единственным сиденьем, которую мы по этой причине прозвали «тронной залой». Гарри Киллер усаживается на своём «троне» и смотрит на нас.
Что я говорю: «на нас»? По правде говоря, он смотрит только на мадемуазель Морна. Он не спускает с неё своих ужасных глаз, в которых загорается скверный огонь.
— Вы теперь знаете моё могущество, — говорит он, наконец, — я вам доказал, что мои предложения нельзя презирать. Я их возобновляю в последний раз. Мне говорили, что среди вас есть депутат, доктор, журналист и два бездельника…
Что касается Понсена, пусть! Но бедный Сен-Берен, какая несправедливость!
— Депутат в случае надобности будет торговать с Францией, для доктора я построю больницу, журналист станет работать в «Блекландском громе». Я посмотрю, как можно использовать двух остальных. Ещё малютка. Она мне нравится… Я на ней женюсь.
Как гром поражает нас это неожиданное заключение. Но чего ждать от безумца?!
— Ничего этого не будет, — твёрдо заявляет господин Барсак. — Отвратительные преступления, свидетелями которых мы стали, не поколебали нас, напротив! Мы вынесем насилие, если будет нужно, но что бы ни случилось, останемся только вашими пленниками или жертвами. Что же касается мадемуазель Морна…
— Ага! Так мою будущую жену зовут Морна? — перебивает Гарри Киллер.
— Морна меня зовут или иначе, — кричит наша компаньонка, обезумев от гнева, — знайте, что я смотрю на вас, как на дикого зверя, как на презренное и отвратительное существо, и считаю ваше предложение самой гнусной обидой, самой постыдной, самой…
Слова останавливаются в горле мадемуазель Морна, и она разражается рыданиями. Гарри Киллер смеётся. Погода решительно становится благоприятной.
— Хорошо! Хорошо! — говорит он. — Это не к спеху. Я даю вам месяц на размышление.
Но барометр внезапно падает, и хорошей погоде конец. Киллер поднимается и кричит громовым голосом:
— Увести их!
Господин Барсак одно мгновение сопротивляется стражам и обращается к Гарри Киллеру:
— Что вы сделаете с нами через месяц?
Ветер опять поворачивается. Деспот больше не занимается нами, его дрожащая рука подносит к губам стакан с вином, которое он только что налил,
— Не знаю… — нерешительно отвечает он на вопрос Барсака без всяких признаков злобы и поднимает глаза к потолку. — Может быть, прикажу вас повесить…
ОТ 26 МАРТА ДО 8 АПРЕЛЯ
Как рассказал Амедей Флоранс, пять пленников вышли из «тронной залы», глубоко потрясённые свиданием с Гарри Киллером. Смерть двух несчастных негров, и особенно ужасная судьба второго глубоко взволновали их. Неужели могли жить на свете такие свирепые существа, чтобы причинять подобные страдания беспричинно, из каприза, с единственной целью доказать своё отвратительное могущество?
По окончании волнующего свидания их ждал приятный сюрприз. Без сомнения, Гарри Киллер, предоставив месяц на размышление, хотел подкупить пленников хорошим обращением. Как бы то ни было, двери камер больше не закрывались, как до этого, и они свободно могли гулять по галерее, которая стала общей комнатой и где можно было собираться когда угодно.
С одного конца галереи вела лестница на верхнюю площадку углового бастиона, в котором были расположены камеры. Она была отдана в их распоряжение. И если они не могли пользоваться этим преимуществом в жаркие часы дня, то, напротив, чувствовали живейшее удовольствие, находясь там на свежем воздухе вечером так долго, как хотели, и никто им в этом не мешал.
В этих условиях жизнь была не так уж тяжела, и они были настолько довольны, насколько позволяло лишение свободы и законное беспокойство о будущем. Камеры, галерея и терраса составляли настоящие обособленные апартаменты, и ничто не напоминало бы тюрьмы, если бы не стража за запертой дверью галереи со стороны, противоположной лестнице. Голоса караульных и бряцание оружия постоянно напоминали пленникам о недосягаемой для них свободе.
Домашние услуги нёс Чумуки, проявлявший большое усердие. Но он появлялся только для уборки камер и подачи кушаний, в остальное время пленники не видели негодяя, которому отчасти были обязаны своими несчастьями.
Днём они собирались вместе, гуляли по галерее, а на закате поднимались на платформу, куда Чумуки обычно подавал им обед.
Бастион, в который они были заключены, имел квадратную форму и занимал западный угол дворца; двумя сторонами он возвышался над обширной террасой, от которой его отделяла цепь внутренних дворов. По этим дворам пленники шли в центральную башню, где видели циклоскоп. Один из двух других фасадов дворца поднимался над расположенной между дворцом и заводом эспланадой, огромная стена которой примыкала к Ред Риверу; другой фасад отвесно спускался в реку с высоты около тридцати метров.
Бегство отсюда было немыслимо. Не говоря о невозможности ускользнуть от бдительности Гарри Киллера, действенность которой он так жестоко показал, нечего было даже думать выйти из дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44