Оскар Лутс
Будни


Повести Ц

Оскар Лутс
Будни.
Паунвереские картинки

I

Спустя некоторое время после свадьбы Тоотса Бог знает, из каких краев и каким образом в Паунвере прибывают две сестрицы, Юули и Маали, и устраиваются на жительство в доме булочника. По роду занятий Юули – портниха, Маали – вязальщица кофт. Фамилия их из памяти пишущего эти строки выветрилась, но если бы он ее теперь где-нибудь и разыскал, ему все равно не оставалось бы ничего иного, как изменить ее тем или иным образом, ибо никогда не следует сеять себе врагов – они вырастают и сами. Между прочим, автор этих историй пришел к такому заключению, когда у него возникли трения с господином Киппелем, а именно – накануне свадьбы Тоотса. Фамилия же поименованных выше сестер не нужна ни читателю, ни рассказчику еще и по другой причине: вскоре жители Паунвере дали сестрам весьма своеобразные прозвища, которые будут сообщены читателю незамедлительно, как только настанет подходящее для этого время. Старшая сестра Юули, швея, отличается большим ростом, сухопара и неизменно носит огненно-красную шляпу; девица так высока, что еще немного и смогла бы заглянуть в окно верхнего этажа дома булочника. Ее костлявые, но сравнительно широкие плечи увенчивает неожиданно маленькая головка, которая казалась бы еще меньше, если бы ее – в свою очередь неожиданно – не обрамляла толстенная и черная как смоль коса. Единственное, в чем нет ничего особенного, так это спокойные цвета смородины глаза девушки, вполне доброжелательно взирающие на божий мир и на людей. Благодаря аккуратной работе, умеренным ценам и приветливому обращению с заказчицами она вскоре становится подругой местных девиц и женщин; мужчины же, в особенности молодые парни, никак не желают укоротить свои языки и на все лады подтрунивают за спиной портнихи над ее ростом. Маали же, вторая сестра, решительно отличается от первой, как ростом, так и характером. Коротенькая, толстенькая, с каштановыми волосами, она всегда и всюду готова смеяться все равно над чем или над кем; сдержанная серьезность старшей сестры ничуть на нее не влияет. В первые четверть часа знакомства Маали можно принять просто-напросто за кокетливую девицу, которая только и делает, что смеется и хохочет, но впечатление первой четверти часа слишком часто бывает обманчивым; в действительности, Маали находит время и для смеха, и для работы, и для домашних хлопот, в её обязанность входит даже приготовление пищи. Следует ли требовать от молодой девушки большего, если и сами мы вряд ли делаем хотя бы столько?! Маали подвижна, жизнеспособна и жизнедеятельна, ко всяким житейским передрягам относится с завидной легкостью и способна смеяться даже в те минуты, когда старшая сестра сумерничает у окна, подперев щеку рукой и печально глядя на улицу.
Таким образом, сестрички уже несколько недель живут себе спокойно в своем новом паунвереском пристанище, трудятся и пребывают в добрых отношениях как друг с другом, так и с окружающими людьми.
Однако… зависть – растение ядовитое, как говорит старый писатель Я. Ярв.
Как, возможно, помнят читатели по первым моим историям, в Паун-вере уже чуть ли не с допотопных времен проживает всем тут известный мастер-портной Кийр. Этот самый мастер в течение десятилетий считает себя единовластным вершителем портновского дела в Паунвере, и не без достаточного на то основания, ибо лишь два или три раза какой-нибудь другой король иголки осмеливался вступать с ним в конкуренцию. Но срок жизни конкурентов в Паунвере всегда бывал короток – знаменитый мастер быстро делал их посмешищем в глазах местных жителей: он просто-напросто «выедал» их в радиусе 7-8 верст. С течением времени Бог дал Кийру прибавление в рабочей силе, теперь в его доме работают уже 1 1/2 парами ножниц и прикупили вторую швейную машинку. Шагающий в ногу с требованиями времени мастер в конце концов шагнул уже так далеко, что в более спокойные месяцы года, когда заказов на мужское платье становится недостаточно, не чурается и так называемой женской работы. Во всяком случае – мастер по-прежнему любит то и дело употреблять в разговоре это выражение! – да, во всяком случае, доселе в доме Кийров хватало работы, так же, как и хлеба; мало того, стало возможным время от времени отвозить сотню-другую в городской банк под проценты.
И вдруг грянул гром с огненного неба: эта оголтелая удилищеобразная латательница юбок, которая обосновалась в доме булочника, не ограничивается только «женской» работой, но так и норовит прихватить еще и «мужскую», то есть покушается на его, Кийра, ломоть хлеба. Слухи об этом доходят до ушей старого мастера со всех сторон, вновь и вновь подтверждаясь: мамзель в красной шляпе сшила сыну такого-то и такого-то паунвересца костюм и пальто. Даже и собственный отпрыск мастера младший Бенно уверяет, что у нескольких его соучеников костюмы от «новой» портнихи. И главное, работу мамзели в красной шляпе все больше и больше нахваливают.
Такое положение вещей приводит завистливого мастера-портного в бешенство. Он раскрывает все шлюзы и мажет дегтем молодую портниху, словно крышу; но все, как новые, так и старые приемы, к которым он прибегал прежде для уничтожения своих конкурентов, на этот раз не срабатывают. И в один из воскресных дней ему приходится выслушивать следующий, происходивший за его спиной разговор:
«Нет, – говорит какая-то хуторянка другой, – чего ты к нему пойдешь! Пошли лучше к Длинной Юули, она куда дешевле, да и шьет лучше, чем старик Кийр. Гляди-ка, сыну этой, как там ее, пальто сшила, сидит как влитое».
Во всяком случае, – если вновь употребить выражение старого мастера, – во всяком случае, Длинная Юули оказалась конкуренткой куда более серьезной, чем все прежние вместе взятые, и более высокой, чем все прежние, взятые поодиночке. Может быть, первое объясняется тем, что Длинная Юули имеет дело преимущественно с женщинами, а, как известно, среди женщин всегда легче, нежели среди мужчин снискать расположение, будь ты хоть самим чертом.
Естественно и само собою, разумеется, что к портнихе, как к конкурирующей стороне, вкупе с папашей питают злость и три его на редкость привлекательных сына. Мамаша же Кийр, в противоположность им, берется за дело «с другого конца» и старается разведать как можно больше важного о прошлой и даже теперешней личной или так называемой интимной жизни сестер. «Да-а, да-а, одному Богу известно, кем они прежде были и откуда они вообще родом. Разве же вам не случалось замечать, тетушка Кримсли… Нет, нет, с такими птичками нужно держать ухо востро!» И так далее, и так далее.
Каждый раз, когда старший сын мастера Хейнрих Георг Аадниель, направляясь по делам в магазин, проходит мимо дома булочника, вид у него свирепый, как у разъяренного барсука, и он сплевывает влево и вправо, словно бы вблизи жилища Длинной Юули к горлу его подступает тошнота; мысленно же Аадниель беспрерывно подбирает для ненавистной конкурентки всё новые презрительные прозвища, призванные как можно больнее высмеять ее и уязвить. Ведь в Паунвере эта портниха действительно «новая» – факт есть факт! – поэтому в словосочетании «новая портниха» для нее нет ничего обидного, а то, что за высокий рост ее прозвали Длинной Юули – так и это тоже тютелька в тютельку соответствует действительности и не может причинить конкурентке сколько-нибудь значительного морального ущерба. Надо, надо придумать совершенно иное прозвище, которое бы кололо, как иголка! И рыжеголовый, щуря один глаз, хихикая про себя и гримасничая, с завидным упорством подкидывает паунвересцам перлы своего остроумия – такие как Жирафа, Громоотвод, Каланча и тому подобное. Но, несмотря на все его усилия ни одно из этих прозвищ «не проходит» – жители Паунвере по-прежнему называют приезжую либо «новой портнихой», либо Длинной Юули.
И вдруг какой-то нахал (во всяком случае, не Кийр!) придумывает для Юули еще одно, вовсе уж шутовское прозвище – Помощник Начальника Станции, связанное, скорее всего, с красной шляпой особы, о которой идет речь. Прозвище это мгновенно утверждается и, возможно, существует до сих пор.
Почти в то же время на свой манер «почтили» и Маали, младшую из сестер. Кто-то (не Кийр) когда-то перелистывал какую-то историческую книгу времен Моллера и высмотрел там портрет средневекового короля Клодвига. …времен Моллера – очевидно, имеется в виду датский историк Моллеруп (1846-1917), который писал об истории эстонцев, некогда бывших под владычеством Дании. Одна из его книг вышла в Эстонии на немецком языке в 1884 году и в народе получила название «история Моллера».

На ногах у названного короля были сапоги с узкими носами длиной чуть ли не в аршин, помимо же этого он ничего интересного собою не представлял. По случайности и у Маали тоже оказываются большие ноги… Одним словом, начиная с этого времени, поселившиеся в доме булочника сестры становятся известны в основном по прозвищам «Помощник Начальника Станции» и «Клодвиг».
Так же пусть будут известны они и читателю.
Хейнрих Георг Аадниель качает головой: всего этого все же вроде бы маловато, – иголок, иголок надо бы насыпать им, живущим там, в доме булочника! В сердце молодого Кийра кипит и клокочет страшная злость к двум сестрам, словно они виновны во всех прежних неудачах, постигших рыжеголового – и на хуторе Рая, и на хуторе Юлесоо, и вообще чуть ли не всюду, куда только ни ступала его тонкая, как жердь, нога.

II

И вот у некоего подающего надежды молодого человека опять появляется надобность зайти в паунверескую лавку – нужно купить то да сё, так… по мелочи, товар посерьезнее, разумеется, привозится из города.
Поравнявшись с домом, где живут портнихи, Аадниель отворачивает лицо в сторону, можно подумать, будто он узрел нечистую силу; портной сосредоточенно смотрит в придорожную канаву и плюет. При этом походка его разом становится странной: вместо обычных шагов тоненькие тросточки молодого мастера начинают частить, отчего создается впечатление, будто кто-то подталкивает его сухопарую фигуру сзади. Лишь отойдя на некоторое расстояние, он оглядывается, – сестрички, во всяком случае, и на этот раз не могли не увидеть, как он, Кийр, их презирает.
В лавке Аадниель Кийр всегда проводит много времени, для него это словно бы развлечение после долгого рабочего дня. Рыжеголовый заставляет продавца расстилать на прилавке множество кусков ткани, осведомляется о цене, торгуется, жжет на огне спички выдернутые из материи ниточки, качает своей рыжей головой, но покупает до смешного мало. Затем вдруг выглядывает на улицу, пугается, восклицает: «Ого, уже стемнело!» – и торопится уходить. Стало быть, так: завтра или послезавтра он снова придет, просмотрит товар еще раз и тогда, весьма возможно, и впрямь купит аршин-другой какой-нибудь материи… конечно, если сторгуется.
– Ну что за проклятущий сегодня день! – ворчит продавец себе в бороду после того, как посетитель скрывается за дверью. – Заходят только затем, чтобы узнать цену, а о том, чтобы купить, и речи нет. – И продолжает, укладывая рулоны материи на полку. – Видали, заставил все развернуть и свалить в одну кучу, а сам умотал! Стемнело… Он, видите ли, не может покупать, ежели на улице стемнело! Вот и поторгуй с такими!
А Кийр, направляясь домой сквозь зимний вечер, торопливо семенит по рыхлому снегу дороги. Рыжеголовому никогда не доставляло особого удовольствия ходить одному в темноте, не доставляет и теперь, поэтому он жмет на все педали и всё убыстряет шаг. Идти поселком еще терпимо – ходят люди и в окнах светятся огни, но там, дальше, там, возле моста через ручей Киусна… эта старая высохшая береза со вскинутыми как руки ветвями…
Миновав дом булочника, Аадниель видит две человеческие фигуры, идущие ему навстречу. Еще несколько шагов, и вот уже молодой портной узнает встречных: Помощник Начальника Станции и Клодвиг возвращаются домой с вечерней прогулки. Черт бы их побрал!
Но вот уже узнают и его, иначе как бы могла случиться такая история, какой еще никогда прежде не случалось.
– Добрый вечер, господин Кийр! – восклицает женский голос.
– Кхе-гм… – хмыкает Кийр в ответ и сопит. Не хватало еще, чтобы эти две сестрицы к нему на большаке «пристали»!
– Куда это вы так спешите? – спрашивает тот же голос, и девушки преграждают молодому человеку дорогу.
Кийр сопит в три раза громче, наконец, спрашивает со злостью:
– Что это значит?
– С чего это вы такой сердитый, господин Кийр? – приветливо осведомляется Маали. – Мы ведь только хотели узнать, куда вы так торопитесь?
– К чему эти расспросы? – ворчит рыжеголовый. – Вы же прекрасно знаете, куда я направляюсь.
– Ну да, вы совершенно правы, господин Кийр, но надо же было нам как-то начать разговор. Вы такой недоступный, мы, право, не знали, как к вам и подступиться. Вы даже на наше приветствие не дали себе труда ответить. Мы сказали «Добрый вечер, господин Кийр!»
При этом Маали вежливо кланяется насупившемуся молодому человеку и смотрит ему прямо в глаза. Примерно так же поступает и Длинная Юули, но заметно сдержаннее, чем младшая сестра.
– Добрый вечер, – бормочет в ответ на это портной и тотчас же понимает, что употребил неверный тон. Ответное приветствие, которое он выдавил из себя, получилось далеко не таким желчным, как ему хотелось бы. «И всё из-за этих проклятых заказчиков, – мысленно ругает он себя, – уже иначе как вежливым и быть не умеешь».
– Вот видите, – Маали улыбается, – теперь мы уже можем продолжить беседу.
– О чем же, собственно? – Кийр искоса смотрит на девушку.
– Знаете, господин Кийр, нам уже давно хотелось с вами поговорить, да всё не находили подходящего момента. Но теперь, мне думается, он настал. Может быть вы будете так любезны, господин Кийр, зайдете к нам ненадолочко.
«Еще того не легче!» – думает Аадниель. Вслух же произносит:
– Нет, этому не бывать!
– Но почему же? Что здесь особенного? Зачем же нам стоять на холоде, если наша квартира тут же, рядом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15