Вот почему они согласились на его назначение. Пойми меня правильно, брат. Я на его стороне. Но кое-кто готов зайти достаточно далеко, чтобы от него избавиться. Даже если он не совершит никаких ошибок, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Он никогда не станет брать взяток, – заявил я.
– Ну, тогда ему в упрек поставят недостаточную ортодоксальность взглядов. Надеюсь, что и здесь ты меня правильно понимаешь.
Я не сразу нашелся что сказать, и брат кивнул, словно нашел улики против Ньютона.
– Да, – сказал он.– Я так и предполагал, что это заставит тебя успокоиться, брат. Многие подозревают, что твой наставник мыслит, мягко говоря, не так, как хотелось бы. И не скрывают своих сомнений. Я даже слышал слово «ересь». Его уволят, если это будет доказано.
– Досужие сплетни.
– Да, сплетни. Но в нашем мире к ним следует относиться серьезно. Послушай меня внимательно, Кит. Я пригласил тебя сюда именно по этой причине. Предупреди своего наставника, что ему нужно соблюдать осторожность: враг готов выступить против него. И очень скоро это произойдет.

Обо всем этом я и рассказал Ньютону, когда вернулся на Монетный двор.
– У меня уже появились подобные подозрения, – признал Ньютон.– Тем не менее я в долгу перед вашим братом. Предупрежден – значит вооружен. Однако на сегодняшний день против меня нет ничего конкретного, лишь пустые слова.
– Что вы станете делать? – спросил я.
– Ничего, естественно, – ответил Ньютон.– Буду исполнять свой долг. Как и вы. Нам следует отбросить эти проблемы и не тратить на них время. Вы согласны?
– Если вы так пожелаете.
– Да, именно этого я и хочу.
Он замолчал, поднял с пола своего кота Мельхиора, посадил к себе на колени и принялся его гладить – так хозяин теребит гребень любимого петуха-чемпиона. Я уже собрался оставить Ньютона наедине с собственными мыслями, но он сказал:
– Майор Морней. Мы должны внимательно следить за ним, смотреть как через призму, чтобы понять, рефракционен он или нет.
– Тут у вас большое преимущество передо мной, доктор, – признался я.– К сожалению, я понятия не имею, что означает это слово.
– Что? – воскликнул Ньютон.– Неужели вы не знакомы с моим главным экспериментом?
Я признался в своем невежестве, и мы направились в мой дом, где Ньютон отыскал украшенный бронзой сундук, извлек оттуда призму собственного производства и показал мне, что обычный дневной свет состоит из сложной смеси различных цветов. А еще показал, как, держа вторую призму внутри спектра, полученного при помощи первой призмы, можно отклонять цветные лучи, точно потоки воды. Это отклонение Ньютон назвал рефракцией, а способность к рефракции – преломляющей силой. Все призматические цвета являются постоянными, и их невозможно изменить, проецируя на них другие цвета.
– Так мы можем извлечь замечательный урок для тех, кто пытается найти что-то спрятанное преступным образом: ничто не является таким, каким кажется; и чистота часто лишь иллюзия.
Ньютон разрешил мне подержать вторую призму, позволив отклонять лучи, куда мне захочется.
– Вполне возможно, что и майора Морнея удастся отклонить от обычного образа действий, – предположил я, поняв наконец смысл его слов.– Но что мы используем в качестве призмы?
– Нечто широкое, – задумчиво проговорил Ньютон.– Нечто сильное и чистое. Да, нам потребуется именно такой инструмент. Вы, мой дорогой друг. Вы станете нашей призмой.
– Я? Но как?
– Майор Морней когда-нибудь замечал, что за ним следят?
– Никогда. Он не показался мне наблюдательным человеком.
– Тогда вы должны ему помочь. Пусть майор увидит, что за ним следят, а вы посмотрите, насколько будут отклоняться лучи. Дойдет ли он до дома Эшли, а потом повернет назад, так туда и не заходя? Как он себя поведет, когда узнает, что за ним следят? И что будет дальше? Вполне возможно, что вам будет грозить опасность, но мне необходимо знать, что станет делать майор.
– Я не боюсь, – заверил я Ньютона.– Со мной оба моих пистолета и шпага.
– Вот истинное мужество, – улыбнулся Ньютон и хлопнул меня по плечу.– А если он спросит, почему вы за ним следите, скажите, что он ошибается. Это приведет к еще большему отклонению лучей. Но постарайтесь не вступать с ним в схватку. Если вы его убьете, мы ничего не узнаем.
– А если он убьет меня?
– Прошу вас, ради мисс Бартон, пожалуйста, не разрешайте себя убивать, Эллис. Она будет считать, что это моя вина, и ее упрекам не будет конца. Вот почему, если вы хоть немного любите меня, Эллис, постарайтесь не рисковать жизнью.
– Обещаю, сэр.
Конечно, слова Ньютона меня чрезвычайно обрадовали, и я довольно долго предавался фантазиям, в которых мисс Бартон прижимала мое раненое тело к своей обнаженной груди, как Клеопатра, скорбящая о Марке Антонии. С тех пор как я оправился от лихорадки, мы виделись раз в неделю, когда я ужинал в доме Ньютона. Конечно, этого было слишком мало, чтобы удовлетворить влюбленного, тем не менее другой возможности встречаться у нас быть не могло; вот почему я так часто предавался причудливым, но невинным фантазиям.
Впрочем, далеко не все мои фантазии о мисс Бартон были столь же невинными.
В тот вечер, когда Морней покинул Тауэр, я последовал за ним, постаравшись сделать слежку заметной. Однако это не имело особого значения, поскольку он сразу же нанял карету и покатил на запад по Флит-стрит, так что мне ничего не оставалось, как самому нанять карету и последовать за ним. В одном из множества переулков в восточной части Флит-Дитч, между мостами Флит и Холборн, его карета остановилась. Минуту спустя подоспела моя карета, я вручил кучеру шиллинг и огляделся в поисках Морнея. Тот исчез. Тогда я спросил о нем у кучера его кареты, который еще не успел уехать. Тот громко фыркнул и пожал плечами.
– Могу сказать одно: он приехал сюда не для того, чтобы жениться, – мрачно заявил он.– Послушайте, дружище, я лишь вожу пассажиров. Но стоит им покинуть мою карету, и они становятся для меня невидимками.
– За пенни я расскажу вам, сэр, – предложил один из мальчишек-факельщиков, освещавших темную улицу.
Я протянул ему монету.
– Тут не обошлось без женщин, – сказал мальчишка.– Здесь в переулке живет миссис Марш, которая содержит девичью обитель, вот только клятвы эти «монашки» дают совсем другие, если вы понимаете, о чем я, сэр. Любой любитель этого дела расскажет вам, как туда попасть.
Переулок оказался паршивым местом – впрочем, я не раз тут бывал, когда учился на адвоката. Здесь находились дома, где за небольшую плату можно было заключить брак, избежав налога в гинею, который приходилось платить в церкви. Но ночью, когда бизнес с нелегальными браками затихал, сюда стекались проститутки. Пока я быстро шагал по улице, несколько девок успели приподнять подолы своих платьев так, что я увидел самые потайные части их тел. Я крайне редко прибегал к услугам дешевых проституток: джентльмены, соблазнявшиеся подобными удовольствиями, часто становились жертвой грабежа в самые интимные моменты. Однако я обменялся несколькими шутками с одной из белочек, и она направила меня в таверну с высокими окнами, сиявшими посреди улицы, слово гигантский светильник.
Я не знал, стоит ли входить внутрь, но в конце концов решил, что безопаснее войти, чем оставаться снаружи. Мне пришлось постучать в запертую дверь. Вскоре она приоткрылась, и я увидел женщину, которая спросила, что мне нужно. Обычная предосторожность для Лондона. Прошло совсем немного времени с тех памятных бесчинств вторника масленой недели, когда лондонские подмастерья обрушили кровлю публичного дома и жестоко избили обманщиц, которые выскакивали наружу, точно крысы. Однако я знал, какие слова следует произносить, и знал гораздо лучше, чем законы, которые изучал в колледже.
– Я слышал, вы впускаете немногих, – смело заявил я, поскольку иные из этих красоток были очень высокого мнения о себе и о привлекательности той штучки, которая имелась у них между ног.– Однако я джентльмен и могу заранее оплатить расходы, если вы пожелаете.
С этими словами я вытащил кошелек и побренчал монетами.
– Пять шиллингов, – заявила шлюха, – и ваше желание будет выполнено.
Я протянул требуемую плату и подождал, пока она откроет все засовы. Дверь распахнулась, и я оказался в небольшом зале, где меня приняла сама миссис Марш. Несмотря на вполне достойный наряд, она, как и многие ее товарки, отличалась странной манерой разговаривать. Она помогла мне избавиться от плаща, который был назван тогой, и, взяв мою шляпу, показала на шпагу.
– Этот хвост вам лучше оставить, – заявила она.– А также пару этих клиньев.– Имелись в виду мои пистолеты.– Вы пришли сюда развлечься или сражаться?
Заверив ее, что у меня самые мирные намерения, я спросил, здесь ли уже мой приятель майор Морней.
– Если вы имеете в виду офицера гвардии, то да. Однако мы называем его месье Вогван.
– Но почему? Неужели он такой модник? Имя Вогван образовано из французских слов vogue («мода») и avant («впереди»)

.
– Нет, из-за одного его пристрастия, – ответила миссис Марш.
– Признаюсь, я о нем ничего не знаю, – сказал я.
– Тогда вам мало известно о вашем друге.
– В Англии, – заметил я, – это лучший способ сохранить друзей.
– Верно, – с улыбкой согласилась она.
Я последовал за ней в гостиную, где сидели и лежали полуобнаженные девушки. Миссис Марш предложила мне стул и принесла кружку пива. Однако майора я в гостиной не увидел и спросил, где он может быть.
– Могу спорить, наверху, – сказала она.– Вас кто-то заинтересовал, мой милый?
В этот момент в гостиную вошел слуга с большим серебряным блюдом в руках, которое он поставил на стол, и юная девушка тут же легла на него и стала принимать разные неприличные позы для моего развлечения. Верно говорят, что жизнь постоянно устраивает все новые и новые фокусы, чтобы смутить нас. Если дьявол существует, он знает, как посмеяться над самыми сокровенными нашими мыслями и чувствами. Ну как я мог не обратить внимания на то, что девушка, принимавшая все эти соблазнительные позы, показывавшая мне свои ягодицы и все остальные, как две капли воды походила на мисс Бартон? Меня и отталкивало, и неотвратимо влекло ее обнаженное тело.
Да, это была та самая милая девушка, которую я любил, – и все же нет. Смогу ли я когда-нибудь вновь взглянуть на мисс Бартон и не вспомнить об этой бесстыдной шлюхе, с таким сладострастием касавшейся своих грудей и интимных мест? Однако события принимали все более досадный оборот: увидев мой интерес к девушке, миссис Марш решила, что сможет избавиться от меня, если предложит мне проделать с ней все, что я пожелаю, взяла девушку за руку, помогла сойти с серебряного блюда и повела нас обоих наверх. Вскоре мы остались в спальне вдвоем.
Девушка – ее звали Дебора – действительно была прелестна. Откинув одеяло, она предложила мне лечь рядом с собой; но я побоялся из опасения подхватить дурную болезнь. Тогда она продала мне овечью кишку, при помощи которой я мог защитить свое мужское достоинство. Я повел себя неблагородно, поскольку во время нашего постыдного акта не сводил глаз с ее лица, что доставляло мне огромное удовольствие, говорил себе, что это мисс Бартон и что я наслаждаюсь ее плотью. Вот почему, когда наступила кульминация, наслаждение получилось невероятно сильным, и я дрожал, точно отвратительный пес, а потом упал ей на грудь, словно пуля прошла мне сквозь сердце.
На мгновение мысль о том, чтобы и в самом деле покончить счеты с жизнью, показалась мне привлекательной.
– Хочешь повторить, дорогой? – спросила Дебора.
– Нет, – ответил я, – пока нет.
А потом пришла печаль. Конечно, для мужчины естественны такие ощущения. Но прежде мне не доводилось испытывать печаль такой силы. Мне вдруг показалось, что я опорочил светлый образ мисс Бартон, живущий в моем сознании. И меня охватило ужасное раскаяние. Вот почему, когда я услышал крик боли, мне показалось, что он вырвался из моей груди. Однако смех Деборы убедил меня в том, что крик донесся из соседней спальни; а когда я услышал новый крик, мне показалось, что ему предшествовал странный хлопок.
– Но почему кричит мужчина? – спросил я.
– О, это месье Вогван, – ответила Дебора, пытаясь превратить моего грустного петушка в ворона.– Вогван по-французски означает «удар».
– Я совсем о нем забыл, – признался я.
– Его секут хлыстом.
– Хлыстом? Боже мой, как он может получать от этого удовольствие?
– В самом лучшем виде. Я и сама несколько раз его била. Но мне это не нравится. Слишком тяжелая работа. Дело в том, что месье Вогван умеет терпеть очень сильную боль. И чтобы доставить ему удовольствие, мне приходилось наносить удары изо всей силы. Английское извращение – так они это называют, но месье Вогван познал его, когда был рабом на французской галере. Его спина может сама рассказать его историю – никогда прежде я не видела ничего подобного.
И вновь я услышал крик Морнея в ответ на удар хлыста.
– Майор хочет, чтобы его пороли, для того чтобы все вспомнить? Как чудовищно!
– Думаю, все гораздо сложнее. Он сам говорил мне, что терпит эти порки для того, чтобы ненависть к французам и католикам никогда его не покидала.
Последние слова Деборы смутили меня окончательно. Однако это позволило мне отвлечься от мыслей об оскорблении, которое я нанес мисс Бартон. Я даже хотел сказать Деборе, что мужчины способны и на более отвратительные поступки, чтобы получить наслаждение, но побоялся, что Дебора обвинит меня в лицемерии, и предпочел промолчать. Тут Дебора издала неприличный звук, и я решил покинуть ее постель.
Я как раз начал мочиться в горшок (еще один отличный способ избежать триппера), когда услышал, как дверь соседней спальни распахнулась и сапоги Морнея застучали по ступенькам лестницы.
– Почему ты так торопишься? – спросила меня копия мисс Бартон.
– Потому что он не знает, что я здесь. И мне неизвестно, куда он теперь отправится.
– О, я могу тебе рассказать, – предложила Дебора.– Он направляется в Голландский дом, на другой стороне реки, в Ламбет-Марш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42