Грузный толстый Васин с добродушным лунообразным лицом поднимается с дивана, но тут снова трещит телефон. Я с ненавистью смотрю на аппарат, но трубку все-таки снимаю. Свирепо спрашиваю, кто звонит и что надо, и тут же сбавляю на полтона ниже: это из Главка министерства Алексей Тихонович Дроздов, которому я месяц назад оставил папку с чертежами Ростислава Любомудрова. Дроздов примерно сказал все то, что я и ожидал: проект интересный, но совершенно бесполезный. Кто же согласится изменять установленные стандарты? Заводы выпускают продукцию, заказчики довольны, к чему все эти излишние премудрости, которые грозят анархией всему производству? Представляет себе этот ваш Любомудров, что такое изменить государственный стандарт? Ведь нам заказывают не один дом, не два, а сотни и тысячи! И если каждый дом будет отличаться от другого и его станут собирать из разных нетиповых деталей, то все это вдесятеро удорожит продукцию и заказчики пошлют нас ко всем чертям! Наша задача — удешевлять строительство новых помещений, а вы мне тут предлагаете черт знает что… В голосе начальника отдела зазвучали сердитые нотки. Переведя дыхание, он уже спокойнее сообщил, что показал проект нескольким директорам заводов железобетонных конструкций, и он никого из них всерьез не заинтересовал… Оно и понятно: кто же враг самому себе?..Я попросил Дроздова прислать чертежи обратно. Помолчав, начальник отдела заметил, что, судя по всему, Любомудров способный конструктор и не мешало бы за инициативу отметить его как-нибудь, премию дать, что ли…Мне было приятно слышать это от Дроздова. Я несколько раз встречался с ним, и он произвел на меня хорошее впечатление: умный, деловой и решает вопросы без задержки. Чувствовалось, что проект Ростислава тоже задел его за живое, иначе зачем бы он показывал его директорам заводов? Но даже начальник отдела Главка министерства не в силах что-либо изменить.Я уже натянул куртку, когда раздался еще один телефонный звонок. Обычно всегда трубку снимала Аделаида, но она вот уже вторую неделю сдает зачеты и экзамены в вечернем институте, и телефон теперь беспрерывно дребезжит на моем письменном столе. Васин хмыкнул, глядя на меня, а я с убитым видом смотрел на надрывающийся телефон, не решаясь снять трубку. Тяжело вздохнув, все же снял. Звонил Геннадий Аркадьевич Аршинов (он так себя отрекомендовал!). Голос у него по телефону звучал начальственно, так разговаривают люди, привыкшие руководить, отчитывать подчиненных, решать важные проблемы и насущные дела. И все по телефону.— Константиныч! — рокотал в трубку его баритон. — Выручай, дорогуша: позарез машина нужна! Понимаешь, ко мне приехала теща из Поречья, ну и купила на базаре порося… хе-хе… Купила баба порося! Так вот, в автобус с поросенком не пускают, что за порядки?! Надо бы старуху подбросить до райцентра… Ты понимаешь…— Понимаю, — сказал я. — Куда машину прислать?— Выручил, Константиныч! — обрадовался Аршинов. — Да, ты чего не заходишь? (Как будто когда-нибудь приглашал меня!) Теща к рождеству заколола борова — отменного сальца подкинула, так что закуска первый сорт… Обязательно приходи! (Но как и прошлый раз, адрес свой не дал.) А машину пришли ко мне на работу. Такой приземистый домик, сразу за вокзалом… «Волгу» дашь или «газик»?— «Газик», — скачал я и, поспешно попрощавшись, повесил трубку. И чуть ли не бегом выскочил из кабинета.Все-таки без секретарши трудно! Умная толковая секретарша всегда сумеет оградить тебя от бесполезных звонков и разговоров.По дороге я зашел и лабораторию к Тропипину и захватил его с собой. Свою машину я отослал Аршинову, и мы с Тропининым забрались в «Волгу» Васина. Там нас уже дожидался Ростислав Николаевич Любомудров. Он был в коротком черном полушубке и заячьей меховой шапке. В зубах сигарета, а в руках небольшая квадратная книжка. Усаживаясь рядом, я взглянул на название: «Вино из одуванчиков». Рей Бредбери. Оказывается, инженер-конструктор увлекается фантастикой! Правда, хорошей фантастикой. Я тоже с удовольствием читал Бредбери, Станислава Лема, Айзека Азимова и других. Обычно читал, когда на душе было тошно. И так приятно было по воле автора покинуть грешную землю и забраться с героями-космолетчиками куда-нибудь в созвездие Центавра или на Вегу…Васин сел за руль. Любомудров засунул томик в карман полушубка и, пригладив бородку, уставился в окно. Он первый никогда молчание не нарушит, из него нужно каждое слово вытаскивать будто клещами. О таких, как он, говорят: молчание серебро, а слово — золото. Любомудров никогда не повышает голоса, не выходит из себя. Где он бывает, какие у него интересы, есть ли любимая женщина? Таких мужественных немногословных мужчин женщины любят. И все-таки мне трудно было представить Любомудрова вдвоем с женщиной. Так же молчит или читает книжку? Вряд ли он способен говорить женщинам ласковые слова… А может быть, наоборот: с женщинами он разговорчив и нежен? И может быть, даже сочиняет стихи? У Архиповых я несколько раз ловил взгляд Валерии, задумчиво устремленный на Ростислава. Впрочем, жена Архипова на всех смотрела таким же пристальным и задумчивым взглядом. В том числе и на меня. И потом, она, помнится, пожаловалась мне, что Любомудров совсем не обращает на нее внимания… Я так и не понял: в шутку она это сказала или всерьез?..Болтливые люди не вызывают у меня желания размышлять о них. Наверное, потому, что, сами того не замечая, всё выбалтывают о себе и очень быстро становятся понятны и ясны. А вот таких людей, как Любомудров, не так-то просто понять. Крепкий орешек…Хотя Валентин Спиридонович и предупреждал меня, что если с проектом ничего не получится, Любомудров уйдет с завода, сам он пока об этом не заговаривал. И сегодня я специально позвонил ему и предложил поехать в колхозную бригаду, где рабочие монтировали первые панельные дома, сделанные на нашем заводе. Иван Семенович Васин — наш самый крупный заказчик. У него идея построить своим колхозникам настоящий поселок городского типа.Тропинин уселся рядом с Васиным и тоже помалкивал. Я не успел ему объяснить, зачем он вдруг так срочно понадобился. Он даже не снял белый халат, так и надел поверх него теплое зимнее пальто. Впрочем, если бы Тропинин спросил меня, зачем я вытащил его из лаборатории, — я затруднился бы ответить. Но Тропинин молчал и ни о чем меня не спрашивал.Мы ехали через город в сторону Новосокольнического шоссе. В городе было мало снегу. Он громоздился грязными кучами на обочинах дорог, островками лепился на железных крышах домов, и лишь Ловать блистала непорочной белизной. Кое-где реку пересекали узкие, протоптанные пешеходами тропинки. Слегка порошило, но снег был сухой и не приставал к стеклу. Он сыпался на капот и таял, превращаясь в мелкие дрожащие капли.Васин через плечо с улыбкой посмотрел на меня:— Ты что это, Максим, никак недовольный? Сказал бы спасибо, что я тебя вытащил из кабинета на свежий воздух…— Я и радуюсь, — сказал я.С Васиным я познакомился на совещании в горкоме партии. Это был полный мужчина лет пятидесяти, с широким открытым русским лицом. У него все крупное: нос, щеки, губы, подбородок. В темных живых глазах этакая мужицкая хитринка. Как и все деревенские жители, он немного растягивал слова и окал. «В парни-иках-то-о на-аших уже какой уро-ожай лука по-оспел…» — выговаривал он, кивая на длинные застекленные помещения центральной усадьбы, мимо которых мы проезжали.Когда-то здесь был маленький паршивенький колхозишко, который не сводил концы с концами. Из него все колхозники разбежались. По призыву партии в пятидесятых годах в колхозы были направлены специалисты, партийные работники, хозяйственники. Васин работал директором типографии и тоже был направлен в самый отстающий пригородный колхоз. За двадцать лет он превратил его в цветущее хозяйство. И если раньше люди бежали из колхоза в город, то теперь осаждали правление, пытаясь получить любую работу. Колхозники зарабатывали большие деньги и жили в хороших квартирах. На командных должностях у Васина работали специалисты с высшим агрономическим образованием. Колхоз «Рассвет» считался одним из богатейших в области. Два года назад Ивану Семеновичу Васину было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Несмотря на все почести — Васин был депутатом, членом обкома КПСС, — он оставался простым, душевным человеком. И всегда пребывал в неизменно хорошем настроении. Будучи широким по натуре, никогда не жмотничал, выручал, чем мог, соседей, хозяйственников. А не было у него только птичьего молока… Как передовой хозяйственный руководитель он приобретал новейшую сельскохозяйственную технику, станки для мастерских, механизмы, облегчающие ручной труд. Когда я по совету Бутафорова обратился к нему с просьбой помочь с шифером, Васин без лишних слов дал.На заводе он был несколько раз, долго выбирал подходящие проекты. А потом пришел ко мне и сделал самый большой заказ на производство деталей жилых домов для колхозников. Такие заказы мы еще ни от кого не получали. И пообещал, если мы поставим ему хорошие добротные дома, заказать нам еще на несколько сот тысяч рублей железобетонных изделий для производственных и промышленных построек.И вот сегодня мы едем на строительную площадку, где наши специалисты собирают из железобетонных плит и панелей жилые дома. Мне это было очень интересно, потому что пока я лишь видел наши неказистые детища на бумаге, а теперь вот пощупаю руками. Васин, конечно, не один раз бывал на строительной площадке, но пока помалкивал, не высказывал своего мнения о нашей продукции. А вчера вечером позвонил мне и предложил съездить с ним на строительство.Почувствовалась настоящая зима: на полях ядреный снег, далекие заиндевелые деревья стоят в легкой туманной дымке. Сразу за городом лесов нет, одни поля. И лишь там, где они кончаются, виднеются невысокие заснеженные кусты. На невысоком холме стоит коническая тригонометрическая вышка, хитроумно сложенная из старых серых бревен. На нижних опорах тускло поблескивает наледь. Когда-то мальчишкой я забирался на такие вышки и, замирая от сладкого ужаса, подолгу простаивал на самом краю шаткой площадки, разглядывая вдруг широко раздвинувшийся во все стороны мир. Почему-то до сих пор один вид деревянных тригонометрических вышек вызывает у меня легкую грусть по моему куцему далекому детству…Мы свернули с шоссе и поехали по заснеженному проселку. Здесь в чистом поле свободно разгуливал ветер, со свистом швыряя в окна колючую крупу, на накатанной до блеска дороге змеилась поземка. Наискосок по белому полю неспешно шагала запряженная в дровни гнедая лошадка с кивающей обындевелой мордой, с облепленными снегом ресницами. На дровнях, свесив ноги в серых валенках, сидела молодая женщина и задумчиво смотрела прямо перед собой. Руки в карманах полушубка, а ременные вожжи — на коленях.Слева показалась колхозная ферма: длинные животноводческие постройки, крытые волнистым шифером, какие-то механизмы под навесами. К постройкам тянулись санные колеи. Снег припорошил конские голышки и протрусившееся при перевозке сено.— Я ведь помню, здесь ничего не было, — сказал я, показывая на ферму. — Трава и кусты… Да еще камни-валуны… Мы бегали сюда с удочками карасей в озере ловить… Как же называлось озеро?— Кислое, — подсказал Иван Семенович. — Мне часто задают такой вопрос и журналисты, и писатели, и партийные работники: как вы все это сумели? Ведь колхоз был нищим, всего одна захолустная деревенька, а теперь тут целая республика…— Как же вы все-таки это сумели? — покосился на широкую председательскую спину Тропинин.— Я отвечал им так: под ногами валялось золото, да никто не догадался поднять его. Так и ходили по этому золоту, не глядя под ноги. Даже подведенное брюхо не научило местных людей никакому ремеслу. Колхозные земли начинаются сразу за городом. А городу что нужно в первую очередь? Свежие ранние овощи, фрукты, ягода разная, чтобы рыба была круглый год. С этого я и начал: построил теплицы и стал зимой выращивать лук и огурцы. На словах-то, конечно, все просто, а как все на самом деле нам доставалось, не расскажешь и за два дня… Начинать-то пришлось на пустом месте. Сам ездил в Белоруссию к знакомому председателю, чтобы поглядеть своими глазами, как это выращивают зимой свежие овощи гидропонным способом… Слыхали про такой? А тогда гидропоника была в новинку. Потом из Белоруссии — в Кировскую область и там выклянчил несколько тонн гидропонных шариков… Ты спрашивал про Кислое озеро? Вон за теми кустами… — Васин показал налево. — Сейчас мы отсюда каждую осень берем десятки тонн зеркального карпа, а как все это досталось? Осушали озеро, очищали дно от всякого мусора, и все, поверьте, вручную, тогда у нас никаких машин не было. Я принял колхоз с двумя неисправными полуторками, а и коней на конюшие раз-два — и обчелся… Трудностей было много, но самое главное, что народ поверил. С войны люди ни копейки в колхозе не зарабатывали, жили на собственное натуральное хозяйство. Кто помоложе да покрепче — работали в городе, а в колхозе тянули лямку старики да одинокие бабы. А когда народ увидел, что можно хозяйство наладить и зарабатывать не хуже, чем в городе, так снова поперли в колхоз. А сейчас никто в город не просится: ни парни, ни девчонки. Закончат школу — и в колхоз. И зарабатывают поболе, чем на твоем заводе, Максим!— На заводе тоже не жалуются, — сказал я.— И с завода, и с железном дороги приходят ко мне наниматься, — продолжал Васин. — Сейчас рабочей силы хватает, не то что раньше. Каждый человек был на счету. Приходил я в правление в пять утра, а уходил в десять вечера. Уставал — жуть! Поужинаю — и спать, как мертвый. Жена чуть не ушла от меня… Ей-богу! Так вот, начал сдавать в магазины овощи, садовую землянику, рыбу. Пошли хорошие деньги. Часть колхозникам, часть на стройматериалы, оборудование, технику. Сейчас у меня этой техники не сосчитать… Не стеснялись, ездили учиться к богатым соседям в другие города и республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52