Наспех построенные дома уже через несколько лет требуют капитального ремонта, а в будущем вообще пойдут на снос, так не лучше ли сразу строить настоящие дома, которые будут стоять века, как храмы и соборы? Пусть что будет медленнее, но зато прочнее, красивее и долговечнее. Когда я попадаю в новые жилые районы, мне становится тоскливо: сплошное однообразие. Сотни домов-близнецов! Тысячи! Хотя, безусловно, в новостройках есть и свои преимущества: простор, воздух, зеленые насаждения.— Я полностью с вами согласен, — сказал я. — Но проект ваш пока неосуществим. Можно все понимать, соглашаться, но остановить запущенную машину мы не можем, и, по-моему, вы это тоже отлично понимаете.— Понимаю, — бесцветным голосом подтвердил Ростислав Николаевич. — И от этого вдвойне грустно.— Я на той неделе еду в Москву с квартальным отчетом и покажу в министерстве ваш проект. Он мне нравится.Любомудров промолчал, не выразив ни радости, ни сожаления.— С чего-то начинать надо… — сказал я.Он снова взглянул на меня темно-серыми глазами и улыбнулся.— Спасибо, — сказал он. — И хватит о проекте, а то хозяйка обидится…Стол был отодвинут к окну, и гости танцевали под звуки пианино. Улыбающаяся Валерия сидела за инструментом. Саврасов танцевал со своей женой. Ростом Альбина была выше его почти на полголовы, да и толще в два раза. Танцевали они молча, не глядя друг на друга. Архипов с бокалом шампанского стоял у пианино и смотрел на танцующих.Валерия играла легко, с удовольствием. Пальцы ее так и летали над клавишами, едва касаясь их.— Ваша жена превосходно играет, — заметил я.Архипов чокнулся со мной и, улыбаясь жене, сказал:— За тебя, Валерия!Она взглянула на нас и в знак признательности наклонила голову. На губах легкая улыбка. И снова мне показалось, что в ее взгляде какая-то недоговоренность. Мне было приятно, что они такая славная пара. А это было сразу видно, так же, как видно, что Геннадий Саврасов и Альбина совсем не подходят друг другу. На остальных гостей я как-то не обращал особенного внимания и не задумывался об их супружеских взаимоотношениях. В том же, что Архиповы на редкость счастливая пара, у меня тогда никаких сомнении не было…Потом я танцевал с Валерией.Она танцевала легко, угадывая малейшее движение партнера. Ее смуглые руки были обнажены до плеч, от пушистых волос пахло жасмином. Немного приподняв голову, она открыто и дружелюбно смотрела мне в глаза. Возле немного расширенных зрачков щедро рассыпаны янтарные крапинки.— После Ленинграда, наверное, скучаете здесь? — спросила она.— Я и там скучал, — сказал я.— Дело не в городе, — согласилась она, — а в нас самих… Валентина после института направили в Ржев. Там Островский написал «Грозу». Старинный патриархальный городок, в нем есть своя прелесть. Хотя я и коренная москвичка, а по-настоящему была счастлива в Ржеве…— А как вам нравятся Великие Луки?— Здесь летом очень хорошо: много зелени, Ловать… А какие пригороды! Мы с Валентином почти каждую субботу выезжали в Опухлики. Удивительно живописное место на берегу озера. А какие там сосны… Что я вам рассказываю…— спохватилась она. — Ведь вы родом отсюда.— Почти двадцать лет я не был тут, — сказал я. — Хотя сейчас мне кажется, что тоже по-настоящему был счастлив только в этом городе.— Любовь? — осторожно спросила она и тут же отвела глаза, как бы давая мне право не отвечать на этот вопрос.— Неудачная любовь, — усмехнулся я.— Когда приходит любовь — это прекрасно, — сказала она. — А удачная она или нет — это уже другое дело… Скажите мне: бывает удачная, благополучная любовь?— Вот у вас, например…Она пристально посмотрела мне в глаза, утолки губ дрогнули в легкой мимолетной улыбке.— Вам, мужчинам, в гостях тот же самый хлеб с сыром кажется гораздо вкуснее, чем дома…Ее слова меня озадачили: это как понимать? Просто пустая реплика или намек на какие-то внутренние семейные сложности? Я всегда радовался, встречая дружные семейные пары. Когда в такой семье царит мир и любовь, — и у самого на душе становится легче и радостнее. Зато какую тоску нагоняют ненавидящие друг друга супруги! Встретив свежего человека, они с двух сторон набрасываются на него и начинают один другого поливать грязью. Побывав у таких людей раз в гостях, во второй раз ни за что не пойдешь. Особенно бывает не по себе, когда они, не обращая на тебя внимания, без всякого стеснения примутся ругаться. Не знаю, как другие, а я в таких случаях шапку в охапку и за порог… И потом еще долго не избавиться от неприятного ощущения, будто босой ногой в грязь наступил…— А почему вы не женаты? — спросила Валерия.— Жениться — это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности, — усмехнулся я. — Это сказал известный женоненавистник Шопенгауэр.— В таком случае вам больше подходит изречение Оскара Уайльда: любовь к самому себе — роман, длящийся всю жизнь… — рассмеялась Валерия.— Я давно знаю, что закоренелые холостяки в глазах женщины всегда выглядят подозрительно… Действительно, какое имеет право мужчина уклоняться от самим богом предназначенной ему женщины? Я был женат, но неудачно. Не всем же везет, как вам с мужем?Она снова пристально посмотрела в глаза и улыбнулась:— Уже позавидовали? В таком случае вы еще не потерянный для семейной жизни человек!— Вы думаете?Валерия бросила взгляд через мое плечо и сказала:— Вон еще стоит одно сокровище. Скоро тридцать, а он все в холостяках гуляет…Я оглянулся: у стены стоял Любомудров и смотрел на нас. И взгляд у него был напряженный, я бы даже сказал — несчастный. Мне показалось, что он и не видит нас вовсе.— Женщины сейчас сила, — продолжала Валерия, ловко отворачивая меня в сторону: я чуть было не налетел на танцующую пару. — А умная женщина любого мужчину в практических делах за пояс заткнет… вам не кажется, что наступает век матриархата? — Она рассмеялась. — У вас даже лицо вытянулось… Как вы боитесь утратить свою мнимую власть над женщиной! А того и не подозреваете, что женщины давно уже держат вас в руках, только вы этого не замечаете…— Почему не замечаем? — осторожно кивнул я на Саврасовых.— Это не та власть… — усмехнулась Валерия. — Это типичный деспотизм. Настоящую власть умной женщины мужчина никогда не почувствует… Он сделает все, что ему скажет женщина, и вместе с тем будет думать, что все ответственные решения он принимает самостоятельно…«Черт возьми! — думал я, танцуя с ней. — А в этой маленькой нежной женщине железная воля…»— А ваш муж… — начал было я, но она мягко перебила:— Мой муж умный человек.— Кем же вы тогда руководите? — задал я прямой вопрос.— Сейчас? — ловко увернулась она от такого же прямого ответа. — Вами… — и, сжав мое плечо тонкими сильными пальцами, повернула в другую сторону — я опять чуть было не налетел, только на этот раз на другую пару.— Ростислав Николаевич опять сбежал на кухню, — сказал я, заметив, что Любомудрова нет на месте.— Он почему-то всегда у нас чувствует себя неуютно, — сказала Валерия.— Странно, у вас так хорошо.— Ростислав вообще немного странный человек… Вы не находите?— Мне он нравится, — ответил я.Валерия весело рассмеялась. Янтарные пятнышки в ее глазах плясали.— В таком случае вам мой муж должен не нравиться!— Простите, я не вижу здесь никакой логики, — озадаченно ответил я.— А вы и не ломайте над этим голову… Существуют в жизни такие вещи, в которых даже философам очень трудно разобраться… — Она взглянула на меня смеющимися глазами. — Давайте выпьем шампанского? На брудершафт? Не смущайтесь, мой муж совсем не ревнивый…У Архиповых мне очень понравилось. Валерия и Валентин Спиридонович относились друг к другу с уважением, вниманием. И это было не то наигранно-подчеркиваемое уважение друг к другу в присутствии гостей. Бывает ведь и так: супруги ссорятся, оскорбляют один другого, а стоит кому-нибудь прийти к ним, как мгновенно преображаются в самую счастливую пару на свете, которые не нарадуются друг на друга. И, лишь проводив гостей и стерев с лица вежливые улыбки, снова как ни в чем не бывало начинают яростно ссориться.У Архиповых ничего подобного не было: они действительно прекрасно ладили. И что бы она там ни толковала про хлеб с сыром и непостижимую для меня философию, я видел, какими взглядами они обменивались. Мы танцевали с Валерией, а Валентин Спиридонович бойко играл фокстрот на пианино.Танцуя с Валерией, я приглядывался к двум незнакомым парам. Мужчины были примерно одного возраста, что-то около тридцати пяти, женщины несколько моложе. Лица у женщин были такие будничные и обычные, что, встреть я их завтра на улице, вряд ли узнал бы. Я стал вспоминать, как их всех зовут, но так и не вспомнил. Один мужчина был невысокий, светловолосый, с приятным открытым лицом, второй — выше ростом, с горбатым носом и просвечивающей сквозь темные, зачесанные назад волосы лысиной. Когда мы оказались от танцующих на приличном расстоянии, я тихонько поинтересовался у Валерии, кто эти товарищи.— Заместитель начальника городской милиции и заведующий кафедрой филологии пединститута, — сообщила она.— Улыбающийся блондин — ученый, а горбоносый со стальными глазами — заместитель начальника, — мгновенно сориентировался я.— Как раз наоборот, — рассмеялась она. — Вот они плоды поспешных выводов…Моя наблюдательность явно мне изменила. По-видимому, большинство наших ошибок происходит от нашей излишней самоуверенности. А почему бы этому голубоглазому симпатичному мужчине не быть заместителем начальника городской милиции, а суровому, с проницательными глазами лысеющему брюнету — заведующим кафедрой института?..Валерия рассказала, что заместитель начальника милиции Сергей Павлович Добычин закончил в Ростове университет, работал в школе, а потом по комсомольскому призыву был направлен в милицию. Оказался очень способным работником угрозыска и уже подполковник. А Михаил Андреевич Веревкин вдвоем с профессором написали талантливый учебник по теории западной литературы. И еще она сказала, что оба они заядлые театралы. На этой почве и подружились семьями. Не пропускают ни одной новой постановки. Жаль, что нет гитары, а то Добычин под аккомпанемент Веревкина что-нибудь спел бы. У них это здорово получается, особенно когда оба поют.— И что же они исполняют?— Все.— Завидую людям, которые умеют на чем-нибудь играть, — сказал я, взглянув на Архипова, склонившегося над клавишами. — Вы, наверное, с мужем в четыре руки играете?Я и сам не знаю, зачем я задал этот глупый вопрос. Валерия быстро без улыбки взглянула иа меня, и мне даже показалось, что она сделала такое движение, будто хотела остановиться посредине комнаты и, оставив меня одного, повернуться и уйти, но тут Архипов каскадом сильных ударов по клавишам завершил фокстрот и встал.— Валерия, спасай! — улыбнулся он жене и помахал пальцами. — Не гнутся.— Мой муж редко садится за пианино, — сказала Валерия.Потом она ушла на кухню и принесла поднос с маленькими белыми чашками. Любомудров молча поставил на стол вазу с печеньем, а сам уселся на стул и снова раскрыл Гогена. Валерия бесцеремонно отобрала книгу и спрятала в нижнюю секцию. Любомудров полез за сигаретами, но, взглянув на Альбину, снова засунул пачку в карман. С отсутствующим выражением на лице он уставился на занавешенное окно.После кофе гости заторопились домой. Первым ушел Любомудров. По-моему, он уже с трудом высидел до конца. Я успел выкурить на кухне по сигарете с Добычиным и Веревкиным. Во время нашего короткого разговора выяснилось, что они не только театралы, но и рыбаки. И мы даже условились, что как-нибудь, когда станет лед, вместе выберемся на первую зимнюю рыбалку. Они знают одно озеро, где щука берет на живца, как сумасшедшая, а вот летом не очень. Я тоже расчувствовался и всех пригласил на новоселье: мне уже ордер в горисполкоме выписали на двухкомнатную квартиру в новом доме. Кое-кто уже въехал, а на моем этаже после приемной комиссии все еще устраняли разные недоделки. Квартира была светлая и выходила окнами во двор, что меня очень обрадовало: после заводского шума хотелось настоящей глубокой тишины, хотя бы за окном.Вышли мы все вместе, но скоро мои новые знакомые, распрощавшись, свернули в переулок, а я один зашагал в гостиницу. Снег все еще падал, хотя и не такой крупный. Как-то непривычно было отпечатывать на девственно чистом тротуаре свои следы. В этом белом безмолвии город притих, преобразился. Даже самые невзрачные здания стали роскошными дворцами из новогодней сказки. Не слышно машин, не видно прохожих. Белыми ночными бабочками роились снежинки вокруг уличных фонарей. Снегу столько налипло на проводах, что он иногда сам по себе срывался и падал под ноги. Причем не так, как обычно падает снег, срываясь с крыши, а неторопливо и бесшумно, как при замедленной съемке. Как будто для него не существует закона притяжения. У автобусной остановки я увидел парочку. Парень и девушка обнимались, а на их шапках, воротниках налип снег. Когда я проходил мимо, они даже не пошевелились. Оказывается, влюбленным тепло не только при луне, но и в снегопад.Заставив яростно плясать в ярком свете фар снежинки, прошелестела мимо машина, а вслед за ней, какой-то одинокий и печальный в снежной свистопляске, тихо промурлыкал большой, облепленный снегом автобус. И снова стало тихо, так тихо, что я услышал, как под карнизом возвышающегося надо мной здания завозился во сне голубь.То ли приятно проведенный вечер, то ли падающий в городе тихий снег повлияли на мое настроение, но, поднимаясь по ковровой дорожке к себе в номер, я напевал ту самую красивую мелодию из какого-то фильма, которую мастерски сыграла Валерия. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 1 Что-то последние годы стало непонятное твориться с погодой. Вроде бы, как и раньше, исправно вращается вокруг солнца наша древняя планета, плывут по синему небу облака, грохочут грозы, из узкого серпа месяца в положенный срок нарождается желтощекая красавица луна, могучие таинственные океанские турбины точно по графику накатывают на размытые берега приливные волны, все те же в ясные ночи мерцают над головой созвездия, а вот со сменой времен года что-то случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52