Именно таких сыновей нам случалось видеть в кино; обычно они одиноко бредут за гробом - под дождем, с красными от слез глазами - и шепчут с беззащитной сиротской тоской одно только слово: «Мама!» Но Корсо никогда не был беззащитным. Да и матери у него давно нет. И когда ты узнавал его получше, то невольно задавался вопросом: а была ли у него вообще когда-нибудь мать?
- Простите, что я вынужден побеспокоить вас в подобных обстоятельствах, - сказал Корсо.
Он сидел перед вдовой, не сняв плаща и поставив холщовую сумку на колени. Сидел в напряженной позе, на краешке стула. Тем временем глаза Лианы Тайллефер - серо-голубые, большие и холодные - самоуверенно его изучали, словно она пыталась определить, к какой из известных ей разновидностей мужчин принадлежит сей экземпляр. Он прекрасно знал, что она столкнулась с непростой задачей, и покорно позволил себя разглядывать, хотя постарался не дать ей возможности сделать определенные выводы. В таких делах он был докой и сразу увидел, что на фондовой бирже «Тайллефер S. А., вдова» его акции начали резко падать, так что он мог рассчитывать не более чем на пренебрежительное любопытство. Добавим, что прежде ему пришлось десять минут прождать в холле после стычки со служанкой, которая приняла его за назойливого торговца и хотела выставить вон. Но теперь вдова то и дело бросала взгляды на папку, извлеченную им из сумки, и ситуация медленно менялась. Он, в свою очередь, старался стойко выдерживать взгляд Лианы Тайллефер и не угодить в клокочущий водоворот - то есть проплыть между Сциллой и Харибдой (Корсо был человеком начитанным). При этом он увидел перед собой весьма своеобразную карту: юг - ноги и талия вдовы, север - бюст, «пышный» или что-то в этом роде, к тому же сногсшибательно обтянутый черным свитером из ангорской шерсти.
- Я был бы очень признателен, - обратился он наконец к хозяйке дома, - если бы вы сообщили, знали вы или нет о существовании этой рукописи.
Он протянул ей папку и при этом невольно коснулся пальцев с длинными ногтями, покрытыми кроваво-красным лаком. Или это ее пальцы коснулись его руки? В любом случае едва заметное касание свидетельствовало о том, что акции Корсо взлетели вверх; так что он даже поспешил изобразить приличное ситуации смущение и нервно взъерошил волосы надо лбом - так, чтобы этот неуклюжий жест показал ей: ему не часто приходилось докучать красивым вдовам. Теперь голубовато-стальные глаза смотрели не на папку, а на него, и в них вспыхнула искра интереса.
- Откуда же? - спросила вдова. Голос у нее был низкий и чуть хрипловатый, словно после дурно проведенной ночи. Она все еще не давала воли любопытству и папку не открывала, будто ожидая от Корсо чего-то еще. Но он лишь поправил очки и состроил серьезную, соответствующую обстоятельствам мину. До сих пор шла официальная часть визита, так что свою коронную улыбку - улыбку честного кролика - он приберегал для более подходящего момента.
- До недавнего времени рукопись принадлежала вашему мужу. - Тут он запнулся, но потом все-таки добавил: - Царствие ему небесное!
Она медленно кивнула, словно услышала именно то, что хотела услышать, и открыла папку. Корсо смотрел поверх ее плеча на стену. Там между подлинником Тапиеса и еще одной картиной с неразборчивой подписью висела в рамке детская работа - пестрые цветочки, имя и дата: «Лиана Ласаука. Курс 1970/71 г. ». Корсо счел бы это весьма трогательным, будь он способен выдавить из себя хоть одну чувствительную слезинку при взгляде на цветы, птичек, а также на девочек со светлыми косичками и в гольфах. Так что он равнодушно перевел взгляд на фотографию в маленькой серебряной рамочке: покойный Энрике Тайллефер S. А., с золотым дегустационным бокалом, висящим на шее, в фартуке, делавшем его слегка похожим на масона, улыбался в объектив; в правой руке он держал одну из самых популярных своих кулинарных книг, в левой - блюдо с молочным поросенком по-сеговийски, которого собирался разрезать. Возможно, подумал Корсо, преждевременная кончина избавила его от бесчисленных проблем, порожденных с холестерином и подагрой. А еще с холодным любопытством профессионала он задался вопросом: к каким уловкам прибегала при жизни супруга Лиана Тайллефер, когда желала испытать оргазм? В поисках ответа он снова метнул быстрый взгляд на бюст и ноги вдовы, но к определенному выводу не пришел. В ней, конечно, слишком сильна была женская природа, чтобы довольствоваться только молочными поросятами.
- Это текст Дюма, - сказала она, и Корсо тотчас напрягся и весь обратился в слух. Лиана Тайллефер постукивала красным ноготком по пластиковому конверту, защищавшему страницу. - Та самая глава, знаменитая. Конечно, рукопись мне знакома. - Она наклонила голову, и волосы упали ей на лицо - теперь вдова недоверчиво взирала на гостя из-под светлой завесы. - А как она попала к вам?..
- Ваш муж продал главу мне. И я должен доказать ее подлинность. Вдова пожала плечами.
- Насколько мне известно, рукопись настоящая. - Лиана Тайллефер с тяжелым вздохом возвратила ему папку. - Вы сказали, продал?.. Как странно! - Она задумчиво помолчала. - Энрике так гордился ею.
- Возможно, вы припомните, где он ее приобрел.
- Боюсь, что нет. Кажется, это был чей-то подарок.
- А ваш муж коллекционировал автографы? - Думаю, других, кроме этого, у него не было. - И он никогда не говорил о намерении продать рукопись?
- Нет. О продаже я узнала только от вас. Кто же ее приобрел?
- Один книготорговец, мой клиент; и как только я соберу необходимую информацию, он выставит автограф на аукцион.
Тут Лиана Тайллефер решила, что гостю стоит уделить чуть больше внимания; его акции на местной бирже снова поднялись в цене. Между тем Корсо снял очки и принялся протирать их мятым платком. Без очков он выглядел беспомощным, о чем прекрасно знал. Когда он, совсем как близорукий крольчонок, щурил; глаза, всем сразу хотелось взять его за руку и перевести через улицу.
- Это ваша профессия? - спросила вдова. - Устанавливать подлинность рукописей?
Он уклончиво кивнул. Теперь он видел вдову расплывчато, зато почему-то казалось, что она находится ближе, чем раньше.
- Иногда я также ищу редкие книги, гравюры и тому подобное. И этим зарабатываю на жизнь.
- Много?
- Когда как. - Он надел очки, и облик женщины вновь обрел резкость и леность. - Иногда много, иногда мало; на рынке случаются колебания.
- То есть вы что-то вроде сыщика, да? - пошутила она. - Вроде детектива, но занимаетесь книгами…
Пора было улыбнуться. Что он и сделал, приоткрыв передние зубы. Улыбнулся застенчиво, просчитав меру этой самой застенчивости до миллиметра. Ну давайте же, молила улыбка, усыновите меня поскорее.
- Да. Можно назвать мою работу и так.
- И вы пришли ко мне по поручению своего клиента…
- Именно. - Теперь можно было держаться чуть увереннее, и он постучал костяшками пальцев по папке. - Ведь рукопись попала к нему из вашего дома.
Вдова, не сводя глаз с папки, неторопливо кивнула. Она о чем-то раздумывала.
- Странно, - сказала она наконец. - Мне трудно поверить, что Энрике продал автограф Дюма. Хотя в последние дни в его поведении было что-то необычное… Как, вы сказали, зовут книготорговца? Нового владельца рукописи?
- А я не называл его имени.
Она глянула на Корсо сверху вниз, с холодным изумлением. Казалось, она не привыкла давать мужчинам больше трех секунд на исполнение ее желаний.
- Так назовите!
Корсо чуть помедлил, ровно столько, сколько понадобилось, чтобы Лиана Тайллефер начала нетерпеливо постукивать рукой по подлокотнику.
- Его зовут Ла Понте, - выпалил наконец Корсо. Это был еще один из его трюков: делать вид, что собеседник одержал над ним победу, хотя уступки на самом деле были совсем незначительными. - Вы его знаете?
- Разумеется, знаю, это поставщик моего мужа. - Она скорчила недовольную гримасу. - Он иногда являлся сюда и приносил ему дурацкие приключенческие романы. Надеюсь, у него есть какой-нибудь документ, подтверждающий факт покупки… Если это вас не затруднит, я хотела бы получить копию…
Корсо лениво кивнул и слегка подался вперед:
- А ваш муж очень любил Александра Дюма?
- Любил ли он Дюма, спрашиваете Вы? - Лиана Тайллефер улыбнулась. Потом откинула волосы назад. Теперь глаза ее засверкали насмешливо, - Пойдемте-ка.
Она поднялась, но так медленно, будто на это ушла целая вечность, затем одернула юбку и поглядела по сторонам - точно успела позабыть, зачем ей, собственно, понадобилось вставать. Ростом она оказалась гораздо выше Корсо, хотя была в туфлях на низком каблуке. Она повела его в соседнюю комнату, служившую кабинетом. Следуя за ней, он разглядывал широкую, как у пловчихи, спину, тонкую, но не слишком, талию. По его прикидке, ей было лет тридцать. Так что очень скоро она могла превратиться в обычную матрону нордического типа, чьи не знающие загара бедра созданы лишь для того, чтобы легко рожать белокурых Эриков и Зигфридов.
- Если бы только Дюма! - воскликнула она, приглашая его войти в кабинет. - Взгляните.
Корсо взглянул. По стенам тянулись деревянные стеллажи, прогнувшиеся под тяжестью толстых томов. Он почувствовал, что у него вот-вот потекут слюни. Профессиональная реакция. Подняв руку к очкам, он сделал несколько шагов по направлению к полкам: «Графиня де Шарни» А. Дюма, восемь томов в серии «Иллюстрированный роман» под редакцией Висенте Бласко Ибаньеса; «Две Дианы» А. Дюма в трех томах; «Три мушкетера» А. Дюма, издание Мигеля Гихарро с гравюрами Ортеги, четыре тома; «Граф Монте-Кристо» А. Дюма, четыре тома, издатель Хуан Рос, гравюры А. Хиля… А вот сорок томов «Рокамболя» Понсона дю Террайля. «Пардайяны» Мишеля Зевако, полностью. И опять Дюма - рядом с девятитомным Виктором Гюго и девятитомным Полем Февалем, чей «Горбун» стоял тут же в роскошном переплете красного сафьяна с золотым обрезом. И «Записки Пиквикского клуба» Диккенса в переводе Бенито Переса Гальдоса, и несколько книг Барбье д'Оревильи, и «Парижские тайны» Эжена Сю. Еще Дюма - «Сорок пять», «Ожерелье королевы», «Соратники Иегу»… «Коломба» Мериме. Пятнадцать томов Сабатини, несколько - Ортеги-и-Фриаса, Конан Доила, Мануэля Фернандеса-и-Гонсалеса, Майн Рида, Патрисио де ла Эскосуры…
- Вот это да! Сколько же здесь томов?
- Не знаю. Две тысячи с лишним. Или три. Почти все - романы-фельетоны в первом издании. Их переплетали сразу после публикации… А еще - иллюстрированные издания. Муж был коллекционером-фанатиком, платил столько, сколько запрашивали.
- Да, как я вижу, он был истинным любителем.
- Любителем? - Лиана Тайллефер изобразила легкую улыбку. - Нет, это была настоящая страсть.
- А мне казалось, что гастрономия…
- Кулинарные книги были для него лишь способом зарабатывать деньги. Энрике походил на царя Мидаса: любой дешевый сборник кулинарных рецептов, попав в его руки, превращался в бестселлер. Но душу он вкладывал вот в это. Ему нравилось запираться здесь, трогать и гладить старые книги. Ведь некоторые напечатаны на плохой бумаге, а он хотел во что бы то ни стало сохранить их. Видите? Термометр, прибор для измерения влажности воздуха.. Он мог целыми страницами цитировать наизусть любимые произведения. Иногда приговаривал: «Черт возьми!», «Проклятие!» - и так далее в том же роде. А последние месяцы все время писал.
- Исторический роман?
- Приключенческий. Следуя всем законам жанра и, само собой разумеется, повторяя все банальности. - Она подошла к полкам и достала толстый, сшитый вручную том. Страницы были исписаны с одной стороны крупными круглыми буквами. - Взгляните на название…
- «Рука покойника, или Паж Анны Австрийской», - прочитал Корсо вслух. - Ну, это… - он почесал пальцем бровь, подыскивая нужное слово. - Внушительно…
- И неподъемно - прямо свинец, - добавила она, ставя том на место. - Сочинение изобилует анахронизмами, что очень глупо, клянусь. Тут вы можете мне поверить, я знаю, о чем говорю, ведь, закончив очередной кусок, он непременно читал его мне… И так всю книгу, страницу за страницей, от начала до самого финала. - Она сердито постучала по заглавию, выписанному большими буквами. - Боже мой! Знаете, в конце концов я возненавидела и этого пажа, и его королеву, хитрую бестию.
- Он собирался опубликовать свое сочинение?
- А как же! Под псевдонимом, и, наверно, выбрал бы что-нибудь вроде Тристана де Лонгвиля или Паоло Флорентини… Это было бы очень даже в его духе.
- А повеситься? Это тоже было в его духе?
Лиана Тайллефер молчала, уставившись на стеллажи, заполненные книгами. И молчание ее было тяжелым, отметил про себя Корсо, напряженным, хотя она и сделала вид, будто на что-то загляделась. Она вела себя как актриса, которая выбирает нужный момент, чтобы продолжить диалог.
- Я никогда не узнаю, что произошло, - ответила она наконец, овладев собой. - Последнюю неделю он был угрюм и замкнут, почти не выходил из кабинета. Но однажды вечером куда-то отправился, злобно хлопнув дверью. И вернулся только на рассвете; я лежала в постели и слышала, как щелкнул замок. Утром меня разбудили крики служанки: Энрике повесился.
Теперь она смотрела на Корсо, следя за его реакцией. Нет, печальной она не выглядела, подумал охотник за книгами и вспомнил фотографию, где ее муж был запечатлен в фартуке и с молочным поросенком. Корсо даже успел заметить, как она неестественно дернула веком, словно стараясь выжать из глаза хоть одну слезинку, но глаза оставались предательски сухими. Впрочем, это еще ничего не значило. Целые поколения нестойких косметических средств научили женщин владеть собой и сдерживать чувства. А макияж Лианы Тайллефер - светлые тени на веках подчеркивали цвет глаз - был безупречен.
- Он оставил письмо или записку? - спросил Корсо. - Самоубийцы обычно поступают именно так.
- Нет, решил не утруждать себя. Никаких объяснений, никаких писем. Ничего. И такая непредусмотрительность дорого мне стоила: пришлось отвечать на массу вопросов, которые задавали следователь и полицейские. Не слишком приятно, уверяю вас.
- Могу себе представить…
- Вот и представьте…
Лиана Тайллефер дала понять, что визит затянулся.
1 2 3 4 5 6 7 8