Из всех вылазок эта была самой идиотской. Оба прошлых раза я надеялась изъять из двадцатого века твонки и решить проблему парадокса. На сей раз я предприняла всего лишь отвлекающий маневр, к тому же наверняка бесполезный. Мы не хотели, чтобы мистер Смит всерьез задумался над некоторыми вещами, записанными на пленке, и мы решили: чем позже он их услышит, тем лучше. Под вечер он устанет, не сможет как следует сосредоточиться и не обратит на них особого внимания.
Звучит малоубедительно, даже для меня. Не исключено, что мое нелепое поведение еще больше привлечет внимание Смита к словам де Лизла.
Оставалось утешаться тем, что другого выхода все равно не было. Вернее, он был-- окно "В".
И мне это очень не нравилось. И не только это.
Я совершенно явственно ощущала там, в конференц-зале, как меня дергает за ниточки темпоральный кукловод-- мистер Предопределение, профессор Рок, мисс Карма или мадам Чернокнижница-- в общем, как бы он/она/оно себя ни называло. Кто бы или что бы это ни было, я чувствовала себя безвольной марионеткой в чужих руках.
И тогда, в тот момент...
...когда я сидела, скорчившись возле него на полу, а он смотрел на меня сверху вниз своим загадочным взглядом...
...я подумала: что я здесь делаю, черт побери? И что означает этот взгляд?
Да мною же просто играют! У меня не осталось никаких сомнений: вылазка в окно "Б" была лишь подготовкой к вылазке в окно "В". Не трахайся с ним, если не захочешь. И расскажи ему про ребенка. Она же просто слизнячка.
Кукловод вовсю дергал за ниточки. Его звали Шерман.
Я уже не удивилась, увидав очередные перемены на лице у Шермана, когда он встретил меня у Ворот. Нет, лицо его не стало человеческим, но перестало быть карикатурным. Я не удивилась бы даже, улови я в его чертах явное сходство с Биллом Смитом-намеки на которое проглядывали в раннем лицетворчестве Шермана,-- однако сходства не было. Передо мной стоял андроид, но уже без всяких признаков фиглярства. Серьезная личность.
Окружающие теперь относились к нему с почтением. И безмолвно расступились, давая нам пройти в отдельную комнату, куда Шерман повел меня побеседовать с глазу на глаз.
--Ну, как дела?-- спросил он.
--Может, лучше ты мне расскажешь?
--Хорошо. Ты отвлекла Смита, не позволив ему дослушать слова де Лизла. Смит тебя узнал, и твое лицо накрепко запечатлелось в его памяти. Крики де Лизла, безусловно, покажутся ему странными, но он решит не ломать понапрасну голову, тем более что коллеги его поддержат. Упрямее всех окажется Том Стэнли, но и он в конце концов убедит себя в том, что де Лизл попросту рехнулся.
--Я не собираюсь идти туда, Шерман.
Он продолжал, словно не слыша меня.
--Новый член комитета, мистер Петчер-- или Горди, как он любит, чтобы его называли,-- не прилетит в Калифорнию 12-го вечером. И Смиту, несмотря на крайнее нежелание, придется провести пресс-конференцию. Она пройдет, как обычно, в виде бесплодной говорильни: Смиту нечего будет сказать репортерам, а они забодают его своими вопросами. Весь вечер он будет повторять одно и то же: "Без комментариев".
--Я не пойду туда, Шерман.
--На пресс-конференции Смит впервые встретится с мистером Арнольдом Мейером, физиком-мистиком и известным сумасбродом. Вопросы Мейера покажутся Смиту идиотскими, но имя и внешность врежутся в память, хотя и не вытеснят из нее другое имя и другое лицо, увиденное в тот день. Мы продвигаемся вперед, Луиза, но до выхода из леса еще далеко.
--Я не пойду туда.
Он умолк, пристально глядя на меня в тишине. Потом совсем человеческим жестом сложил вместе кончики пальцев и постучал ими по подбородку.
--Расскажи ему про ребенка, Луиза,-- проговорил он.-- Она же просто слизнячка.
Я встала, намереваясь раздолбать его в клочья, но вставать мне, как выяснилось, не стоило. Я потеряла сознание.
Глава 12
Продукты времени
Свидетельство Билла Смита
Он кричал: "Мертвые! Они все мертвые, все до одного! Мертвые и обгорелые, Гил! Мертвые, обгорелые, разорванные на куски, все мертвые..."
И тут самолет ударился о вершину, и де Лизл умолк навеки.
День уже клонился к вечеру, когда пленку наконец обработали, очистив от шумов, и мы смогли разобрать слова. Оператор вырубил магнитофон, а мы все сидели, не в силах опомниться.
В голосе де Лизла был неописуемый ужас-- он выплескивался наружу, явственно ощутимый, несмотря на плохонькое качество записи.
Сказать, что мы были ошеломлены, значит ничего не сказать. Никто из нас в жизни не слыхал подобных воплей на пленках РС. Страх, напряжение-- сколько угодно. Они не роботы-- те парни, что водят самолеты. Они стараются (чисто рефлекторно, как мне кажется), скрыть свое смятение в такие минуты, но эмоции прорываются наружу.
Нет. Все равно непонятно. Я привык к героизму летчиков или, по крайней мере, к стоицизму, но и паникой меня не удивишь. Пилоты такие же люди, как и мы. У них бывают душевные невзгоды, проблемы с выпивкой, семейные неурядицы. И свихнуться они тоже могут-- но только не во время аварии в воздухе.
Да им попросту некогда! Даже пассажиры не успевают спятить так быстро. Я тоже помню фильм "Аэропорт", однако в жизни все иначе. В первые мгновения после удара могут раздаться крики, кто-то повскакивает с мест, но в скором времени наступает реакция. Люди просто сидят, остолбенелые, в своих креслах и ждут. Они не знают, что делать. И поэтому обычно не делают ничего. Они становятся очень послушными, они жадно ждут приказаний от бортпроводников и беспрекословно их выполняют. И только если аварийная ситуация затягивается и у них успевают созреть какие-нибудь бредовые планы спасения-- только тогда их приходится усмирять.
Уэйн де Лизл просто не мог так свихнуться за такой короткий срок.
Чтобы за тридцать три секунды опытный пилот, ответственный человек, не побоявшийся расстегнуть ремни и выйти к пассажирам в салон самолета, который мотало, как катящийся с горы камень,-чтобы за тридцать три секунды он превратился в слабоумного... в труса, вопящего, что они все мертвые? Мертвые и обгорелые.
Обсуждение затянулось надолго.
Джерри: "А может, они и правда были мертвые? Если, к примеру, в фюзеляже пробило брешь. Ведь некоторые тела и обломки мы нашли далеко от места крушения".
Версию с ходу отвергли, да Джерри на ней и не настаивал. Если бы салон разгерметизировался, дверь в кабину снесло бы ко всем чертям, и де Лизла вместе с ней. Кого-то из пассажиров, конечно, могло вышвырнуть наружу потоком выходящего воздуха, но все прочие остались бы живы. Самолет снизился уже до пяти тысяч футов, так что пассажирам не грозила ни декомпрессия, ни нехватка кислорода.
Крейг: "Он сказал, они были обгорелые. Быть может, пожар в салоне начался раньше, чем де Лизл туда вышел?"
Эли: "В салоне первого класса? Не верю! Судя по состоянию обломков, горели только двигатели... Ну, возможно, крылья тоже, но не салон. Когда самолет врезался в гору, тогда-- да, тогда рвануло. Но в воздухе? Огонь не мог распространиться так быстро".
Крейг: "А нельзя допустить, что горело внизу? Может, де Лизл успел добраться до салона второго класса?"
Том: "В 747-м? Слушай, мы же согласились, что в фюзеляже не было пробоины. На пленке-то ничего не слышно, а треск должен был раздаться адский".
Джерри: "Не обязательно, если дыру пробило где-то ближе к хвосту".
Том: "Но де Лизл просто не мог туда добраться! Пройти через салон первого класса, спуститься вниз по лесенке в салон второго и вернуться в кабину за тридцать три секунды? Только не на "боинге". Да в такой болтанке он мигом свернул бы себе шею на этих чертовых ступеньках!"
Я согласился с Томом. По "американским горкам" и то было бы легче спуститься.
--Итак,-- сказал я,-- можно считать установленным, что де Лизл в лучшем случае дошел только до лестницы. И в салоне он мог увидеть лишь кучку перепуганных людей.
Так мы препирались до тех пор, пока Кэрол нас не прервала.
--Вам, ребята, пора научиться признавать очевидное,-- сказала она.
--То есть?-- поинтересовался Джерри.
--То есть ясно, что парень попросту свихнулся.
--Я думал, вы, психологи, не любите это слово.
Она пожала плечами.
--Я не против любого слова, лишь бы оно отражало реальность. Но я им воспользовалась еще и для того, чтобы заставить вас разуть глаза. Я понимаю: вам не хочется верить, что пилот способен так легко съехать с катушек, и я готова признать-- такое случается редко. И все же вы сами только что пришли к выводу, что он мог увидеть в салоне перепуганных людей, но никак не обгорелые трупы.
--Да, но он же сказал, что видел...-- попытался возразить Том.
--Он не сказал, что видел. Не воспринимайте его слова как свидетельство очевидца. Отнеситесь к ним как к последней вспышке уже затуманенного сознания. Де Лизл сказал, что все они мертвые и обгорелые. Не забывайте: он пилот, то есть человек, привыкший водить самолеты. Однако этот самолет вели другие люди. Де Лизл понимал ситуацию лучше пассажиров и имел больше оснований для паники, ибо знал, что все они обречены. Гил Крейн и его экипаж занимались спасением самолета и могли не принимать очевидного, но у де Лизла было достаточно времени, чтобы взглянуть в лицо действительности. Он просто не выдержал и сказал о том, что должно было вот-вот случиться, а именно: что все они погибнут. И он оказался прав.
Такое толкование никому из нас не понравилось, но оно завершило обсуждение, по крайней мере на время. Кэрол, как-никак, эксперт по человеческому фактору. Позже, размышляя об этом, я вынужден был признать, что мне не по душе ее объяснение как раз по той причине, о которой она упомянула: мне не хотелось верить, что пилот мог расклеиться так быстро. Но он мог.
Вечернее совещание-- первое из многих-- мы провели вскоре после прослушивания пленки из "боинга".
Малый зал был набит битком и все равно не смог вместить всех, кто имел право присутствовать,-- а таких набралась бы сотня с лишком. Боюсь, большую часть совещания я проспал, но я умею спать с открытыми глазами, так что никто этого не заметил. Надеюсь.
Вечерние совещания-- непременная составляющая любого расследования. Специалисты, работающие над разными аспектами крушения, должны иногда собираться вместе и обмениваться информацией. А кроме того, на совещаниях принимаются решения о главных направлениях расследования.
Мы решили, что компьютер во Фримонте-- именно там расположен Оклендский окружной центр авиационно-диспетчерской службы-должен быть обследован группой экспертов. Том наметил в уме подходящих людей. Прочие решения в основном касались отчетов о проделанной работе: их заслушивали, одобряли и велели продолжать в том же духе. Многие физические аспекты расследования требуют довольно длительного времени.
После этого собрание могло затянуться еще часов на десять. Любое собрание имеет такую тенденцию, если ее вовремя не пресечь. На ранней стадии расследования обсуждать, как правило, особенно нечего. Потом мы будем проводить и более долгие совещания, но сейчас, поглядев на часы и обнаружив, что говорильня продолжается уже два часа, я быстренько ее прекратил и посоветовал тем, кто непосредственно не работает в ангаре, пойти домой и отоспаться.
Не все были довольны, но что они могли поделать? Это было мое расследование. На бумаге, возможно, К. Гордона Петчера, но на самом деле мое. Что же касается старины Горди...
Когда народ начал разбредаться с собрания, ко мне с видом гонца, доставляющего плохие известия, подошел Брайли. Я тут же даровал ему прощение.
--Уже понял,-- сказал я.-- Горди не прилетел, он появится только утром. По слухам, он провел пресс-конференцию в Вашингтоне.
--Верно.
--Забавная, надо думать, была пресс-конференция! Ведь я еще не передал Горди никакой информации-- что же, интересно, он наплел репортерам?
--Что ситуация под контролем, наверное. В общем, то же самое, что вы скажете им минут через двадцать.
Я застонал, но деваться было некуда. Прессе обещали конференцию. Судя по всему, она превратится в чистой воды фоторепортаж: меня размножат на фото- и кинопленках и обнародуют в выпусках новостей. Потому что сказать мне им практически нечего.
Я терпеть не могу бессмысленных усилий. А чтобы найти более яркий пример напрасной траты времени, чем пресс-конференции, нужно очень и очень потрудиться.
Плакать хочется, как посмотришь, сколько людской энергии пропадает зря. Неужто и впрямь необходимо присылать репортера из города Канкаки, штат Иллинойс, чтобы показать зрителям "Вечерних хреновостей" расследование крушения в Калифорнии?
И ведь не только телевидение-- хотя все самые крупные телестанции семи ближайших штатов прислали своих операторов,-тут были еще и газетчики. Репортеры из Индии, Японии, Англии, а также, если не ошибаюсь, с острова Бали, Мальдивских островов и из Кампучии. Тут были корреспонденты и постоянные обозреватели, в том числе не меньше сотни только из специальных авиаизданий. Тут были ученые из всех университетов страны. Тут были писатели-документалисты, специализирующиеся на злободневных историях, и тут были идейные пиявки, которые присасываются к людям вроде Патти Херст или Гэри Гилмора-- в общем, к любому, кому удалось хоть на несколько дней привлечь к себе внимание публики,-- а затем нанимают продажных писак и продюсеров и выпускают, наживаясь на чужом несчастье, книжонки и телефильмы. Через пару месяцев мы увидим результаты их трудов-- крушение в целлулоидной упаковке типа "Последние секунды рейса номер 35", "Авария!", "Гора Дьябло" или "Столкновение гигантов".
Интересно, кого они выберут на роль Билла Смита?
Я бы не злился так, если бы они просто хотели постоять с постными рожами по колено в грязи на фоне обломков. Но они хотели говорить со мной, а я хотел понять только одно: зачем? Мне нечего было им сказать. Они об этом знали не хуже меня-- и все равно устроили цирк.
А потому, взойдя на эшафот, глядя на лес микрофонов и щурясь от света, я последними словами крыл про себя К. Гордона Петчера, которому следовало сейчас стоять на моем месте. Если он и на это не способен, на кой он вообще нам сдался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26